– Это просто детали завтрашнего отъезда и вылета.
Она сутулилась и выглядела как гоблин.
– Если, конечно, ты не собираешься сбежать и, как я бы сказала, укрыться здесь.
Он тупо смотрел на нее. Если она не отвалит сию же минуту, с ним наверняка случится припадок. Давина светилась улыбкой.
– Ты сэкономил мне время, и мне не придется подниматься по этим ступеням, спасибо большое! Теперь сделай одолжение, дорогуша, изучи внимательно этот список. Я к чему говорю, – снова кавычки. – Не спи на посту. Не раздражай работников курорта. Они иногда бывают, как я это называю, темпераментными насчет времени. Чао!
Она снова втянула голову в плечи, ухмыльнулась и отчалила. Шон шагнул назад, под дерево, тяжело дыша и обмахиваясь листовкой. Никогда еще холодная бутылка «Крузкампо» и купание в море не казались столь привлекательными.
Когда она вернулась из Нерхи, Мэтт ждал ее у бассейна. Его лицо так трогательно просияло, едва она толкнула железные ворота, что ее пронзила жалость. Ей было жаль его наивности и ранимости и жаль того, что она уже поняла, чем это закончится. Но это был лишь мимолетный порыв, тихая, светлая грусть, которая тут же прошла. Ей стало грустно от его открытости, радостной окрыленности, готовности отдать всего себя без остатка. Но она могла быть такой же. Хилари не собиралась демонстрировать это всем и каждому, но знала, что очень рада его видеть. Ей хотелось быть с ним. На самом деле хотелось. Она бросила сумки рядом с его полотенцем. Мэтт поднялся.
– Я считал часы.
– Я тоже.
– Я хотел пойти и посмотреть на тебя сегодня утром. Пытался не проспать, но… – Он закатил глаза. – Пасти снова убрался.
– Философ?
– Он самый. Просто в слюни. Хотел, чтобы я составил для него гороскоп!
– Какой гороскоп?
– Не поверишь – интимный.
– Обалдеть! Он положил на кого-то глаз?
– Очень на это надеюсь!
Минуту она соображала, потом шлепнула его по плечу и захохотала, закинув голову. Мэтт ждал, пока она успокоится. Ему хотелось, чтобы она была серьезна.
– Хилари?
– А?
– Я действительно влюбился в тебя. С самого первого раза, когда увидел. Я просто… знал это.
Она ничего не ответила.
– Я не жду, что ты скажешь то же самое. Ни на минуту. Но дай мне хоть какую-то надежду. Когда мы вернемся в Англию – я тебя еще увижу?
Она подумала, но сразу не ответила, коварно затягивая его агонию, а потом улыбнулась.
– Да.
Он завопил от радости и кинулся ее обнимать. Она оттолкнула его.
– Погоди, не все так просто. Я хочу сказать, тебе надо набраться терпения. На меня свалится куча проблем, когда мы вернемся домой. – Она выразительно посмотрела на него, давая время на осознание. – Куча проблем. Личных проблем, проблем с бизнесом. Наверное, мне придется переехать. Ты и я – что бы это ни значило – можем не справиться. Но я говорю – да. Да, да и еще раз да! Только не возлагай на меня слишком больших надежд, ладно? Я просто не знаю, хватит ли у меня сил.
Он кивнул и улыбнулся своей милой широкой улыбкой. Его глаза сияли от счастья.
– Я понимаю. Все нормально. Все здорово!
Он хлопнул в ладоши.
– Спасибо. Мне просто нужен был хоть какой-то шанс.
Хилари чмокнула его в нос.
– Я рада, что ты веришь в меня, и постараюсь тебя не разочаровать.
Она встала и взяла свои сумки.
– Слушай, мне нужно упаковывать вещи и все остальное. Давай встретимся в Айо? В восемь?
– Я буду там в шесть!
– Не скучай!
Она пошла к себе. Теперь самое главное, чтобы Шон ничего не узнал о Мэтте. Ее снова вело чутье. Не важно, почему и зачем, но… она точно знала одно – Шона надо оградить от этого.
Едва он уселся со своим пивом, его тут же атаковали мухи. Одна билась около лица, другая жужжала в ухо, и еще целый батальон завис над головой. Он попытался не обращать внимания, но раздражающую щекотку на лице вынести было невозможно. Он хлопнул себя по щеке, дав сигнал к началу боевых действий. Только он успевал смахнуть одну муху с левой щеки, другая тут же заходила справа. В конце концов огромная синяя муха нагло уселась прямо на руку. Их становилось все больше и больше, и они садились на него по две-три зараз, назойливо жужжа возле уха и тут же улетая. Он оглянулся на других людей, сидящих в пляжном баре. Их так же донимали мухи, но они будто этого не замечали и продолжали беззаботно болтать, читать газеты и играть в шашки. Шон признал свое поражение. Схватив бутылку, он перебрался поближе к воде и устроился там, снова наслаждаясь жизнью. Это был он. Это было все, чего он хотел, – просто сидеть и смотреть на мир вокруг, принимая любые его уроки. Допив бутылку и сполоснув ее в фонтане, Шон набрал чистой воды. Теперь он готов идти. Жара была убийственной, но он знал, что шаг за шагом доберется до цели.
Хилари забрела в это кафе случайно. Наслаждаясь медленной прогулкой по пляжной дорожке, она поняла, почему тянет время. Она не слишком торопилась обратно. Приятное ощущение самоопределения никуда не пропало и все еще грело ее, но со своим одиночеством она не спешила расстаться. Она была пока не готова разделить щенячий восторг Мэтта, да и вообще подобная перспектива ее не прельщала.
Она остановилась полюбоваться увитой виноградной лозой старой стеной и случайно заметила дверь, осторожно приоткрыла ее и сунула голову внутрь. Там оказалось длинное тесное кафе, стены были выложены керамической плиткой, расписанной диковинными цветами. В конце кафе находилась небольшая терраса, выходившая на море. За одним из столиков дремал старик; остальные были свободны. Хотя ни официантов, ни хозяина не было видно, она чувствовала, что за ней наблюдают. И точно – через минуту старушка, вероятно жена сонного деда, подошла к ней принять заказ. Она улыбнулась Хилари и затараторила по-испански, абсолютно не обращая внимания на растерянность посетительницы. Оставив попытки хоть что-то понять, Хилари улыбнулась в ответ и заказала капуччино и g?teau fraise. Ее эсперанто возымел эффект. Почти час Хилари смаковала пенистый напиток и ковыряла ложечкой начинку земляничного пирога, глядя на отдыхающих, веселившихся на пляже. Парни тащили девушек в море. Мамаши шлепали своих детей, чтобы те не плакали. Хилари тут же решила, что никогда не ударит расстроенного ребенка, как бы тот себя ни вел. Мысли о материнстве согревали ее. Пусть до этого еще далеко, но это будет. С ума сойти! Когда-нибудь она будет сидеть вот так на пляже с собственными детьми. И с их отцом. Она последний раз взглянула на великолепный вид и пошла назад, в будущее.
– Как типично для уродского Пастернака! Сначала всех взбаламутит с этой его последней ночью, вытащит нас в такое время…
– Да расслабься ты, старик! Он прав! Нам надо оттянуться в последнюю ночь!
– Ну и где он? Мы же собрались на отвальную Доктора Приколиста! Где же душа общества?
Милли неловко попыталась сменить тему:
– Но ведь и Мэтта здесь нет. Может, они вдвоем что-то затевают?
– Мэтт придет попозже. По крайней мере, он хоть предупредил нас.
Милли разозлилась:
– Слушай, оставь Пасти в покое, да? Ну нет его здесь! Разве плохо просто посидеть впятером какое-то время?
Том отвернулся. Криста прошептала ей на ухо:
– Полегче с ним. Он, бедняжка, плакал весь день!
Милли улыбнулась и подмигнула подружке.
– Надеюсь, чертов Пасти поторопится. Теперь уже я чувствую себя виноватой.
– Еще одно «Высокое напряжение», пожалуйста!
– Ну ты даешь, приятель! Умеешь бухать! Бармен из «Киви» сделал уважительную гримасу и начал смешивать еще один коктейль – сидр, водка, пиво и лайм. Пастернак никак не пьянел, а ему обязательно нужно было дойти до нужной кондиции. Если он собирается быть Доктором Приколистом – безумным, необузданным, похотливым Доктором Приколистом, – тогда ему необходимо взбодриться, и сделать это немедленно. На этот раз другого шанса не будет.
Он достал свой пакетик и извлек две таблетки, голубой «бриллиант» и белую, как слоновая кость, «экстази». В другом пакетике было еще десять – две синих и восемь белых. Он скрестил пальцы, потом все-таки сунул голубую таблетку обратно в пакетик – ее он проглотит в нужный момент – и, пока бармен отвлекся, заглотил одну из «сто двадцать пятых», запив ее последним «Высоким напряжением». Потом решительно поднялся, оставил банкноту в тысячу песет бармену, который поил его с пяти часов вечера, и отважно вышел в ночь. Пастернак чувствовал себя отлично. Он знал, что все пройдет лучшим образом, начиная с клуба – он настоял на «Старс», открытом клубе на пляже, где крутили фламенко-диско. Это будет по-туристически, простенько, но с огоньком, и весело, весело, весело! Он прогулялся по «Европейскому балкону», бросив последний взгляд на залив. Клуб был отсюда едва виден. Пастернак глянул на часы. Недолго осталось. Он договорился с диджеем – и неплохо заплатил за это – на десять. Если все идет по плану, то остальные уже ждут его величественного прибытия. Но сначала еще парочку коктейлей.
Хилари изнывала в обществе Мэтта. В ресторане он настоял на «блюде для влюбленных», огромной паэлье на двоих, которую надо было есть из одной большой железной тарелки. Она пыталась погасить раздражение, списав это на его юность и радостное возбуждение от встречи, но скоро и это начало ее напрягать. Он раздражал ее куда больше, чем Шон за последние месяцы.
А он мог говорить только о себе и о ней. О будущем. Ей не хотелось подрезать ему крылья. Он был в таком же упоении, в каком недавно была она, поэтому Хилари просто не могла обламывать его. Стараясь принимать вещи легче и проще, она нежно коснулась его руки.
– Я не знаю, детка. Пожалуйста, не спрашивай меня, потому что я сама не знаю. Не могу объяснить. Это выглядит окончательным. Это явно то, чего мы оба хотели. Но как я могу говорить о том, чего не знаю? И никто не знает…
Он с серьезным видом кивнул.
– Прости. Я понимаю. Просто… ты сводишь меня с ума!
Она попыталась перевести все в шутку и, пока он снова не заныл о своей безумной любви, быстро вставила:
– Давай просто потанцуем. Пойдем?
Мэтт слегка смутился.
– Да, конечно…
Было очевидно, что он настроился на романтический ужин, прогулку по пляжу и клятвенные заверения в блестящем совместном будущем. Ей же хотелось абсолютно другого. Ей хотелось не думать о завтрашнем дне и как следует повеселиться.
– Ну, пожалуйста! Сейчас мне это совершенно необходимо.
Он улыбнулся.
– Я тут знаю один клуб!
Хилари изо всех сил делала радостное лицо, когда он обнял ее за плечи, пока они доедали свою паэлью как заправские любовники.
Путь до Фрихилианы окончательно убедил Шона в том, что ему нужно остаться. Бледный вечерний закат на фоне гор, пение птиц в орхидеях – все это возвращало его к жизни. Невозможно было смириться с мыслью, что дома его ожидает другая жизнь. Жизнь, где он рыскал в ночи и глумился над ужасным вкусом других людей, теперь ему не подходила. Неужели это вообще был он? То, что терзало его изнутри, теперь исчезло. Что бы ни сказала Мэгги, он найдет способ остаться здесь – без вопросов. И когда птицы запели в горной деревне, он ощутил приятную волну родства с этим местом, где никогда раньше не бывал.
Хилари сразу поняла, что все считают ее слишком старой для него. Особенно эти три девчонки, которые, правда, быстро оправились и постарались быть приветливыми. Но удивленные взгляды, которыми они обменялись, когда Мэтт представил ее всей банде, сказали ей все. Ребята, Том и Майки, думая, что она не видит, выпучили друг на друга глаза и надули щеки. Они как бы говорили: «Ну, Мэтт дает дрозда! Не успел прогуляться, как уже возвращается с миленькой пожилой домохозяйкой!»
Ублюдки! Вот хрен она будет с ними говорить о новом альбоме «Эйр» или о чем-то в таком духе. У нее в номере лежат джинсы «Эвису» и наряды от Джил Сандер. У этих девчонок, во всяком случае у двух, были потрясающие фигуры, но они ведь просто шалавы. Замарашки. «Голландские девчонки», как сказал Мэтт, хотя вряд ли они слышали об Анн Хайбенс или Йорги Персоонс. Что вообще дает им право смотреть на нее такими взглядами? Ей, в конце концов, всего двадцать пять лет!
Она чуть не застонала вслух, когда Мэтт вернулся из бара с бутылкой шампанского, но вовремя взяла себя в руки. Он ведь просто старается ей угодить. Хилари сумела заставить себя весело улыбнуться и чокнуться с остальными. А потом углубилась в разговор ни о чем с Анке, постоянно чувствуя на себе взгляд Мэтта.
С их места в баре «Инженю» открывался потрясающий вид. Половина двора утопала в ярко-красном свете застрявшего между двумя пиками солнца. Шона и Мэгги омывал призрачный, серебристо-оранжевый свет, пересекающий их стол и уходящий к обрыву в ущелье. Кафе упиралось в маленький двор, примыкающий к посудной лавке, ниже была чистенькая деревушка, а за ней темнел шрам ущелья. Мэгги хохотнула.
– У тебя такой вид, будто ты планируешь совершить суицидальный прыжок!
Она вышел из транса и посмотрел на нее.
– Может, и так.
Она наклонилась к нему и взяла за руку.
– Ты был за миллионы миль отсюда.
– Практически.
– Все нормально?
Он откашлялся.
– Не совсем.
Голос Мэгги был полон сочувствия.
– Думаешь о завтрашнем дне?
Он кивнул.
– Особенно когда вокруг такая красота. Понимаешь, мне нравится здесь! Я люблю все это, хотя еще ничего толком не видел.
Он набрал в рот пива.
– А ведь не хотел ехать сюда, подумать только… – Он засмеялся. – Думал, здесь будет полно туристов и козлов в шортах из британского флага.
– Так и есть.
Шон снова глотнул пива, задумавшись.
– Тем не менее мне здесь нравиться. Мэгги начала отдирать этикетку со своей бутылки пива.
– Ты бы мог остаться.
– Да ну? И как?
Она подняла глаза и устремила на него свой пронзительный чистый взгляд.
– Оставайся со мной.
Он помолчал, а потом махнул рукой.
– Не искушай меня! Ты же знаешь, я не могу. Как я буду зарабатывать на жизнь?
Было видно, как после этих слов она расслабилась, будто обрадовавшись, что Шон затронул эту тему. Взяв его за руку, она поймала его взгляд.
– Это дело десятое. Здесь полно разных возможностей – очень интересных вещей, реальных вещей, если поискать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23