С трех часов Мэтт ошивался у бассейна в надежде увидеть ее, чтобы объяснить, почему он не смог прийти на занятия тай-чи сегодня утром. Солнце плавилось от жары. Он уже собирался забить и отправиться держать Пастернака за ручку на его свидании, когда увидел, как она входит в дальние ворота бассейна. Она выглядела подавленной. Он был уверен, что она его заметила, и махнул ей рукой. Она помахала в ответ и уселась рядом с ним, опустив ноги в бассейн.
– Божественно! М-м-м! Простые удовольствия, а?
Он кивнул, ожидая продолжения. Но она молчала. Он уставился на кусты и деревья.
– Извини за утро.
– Не извиняйся. Я бы все равно пришла, как ты понимаешь.
– Я знаю. Мне тоже очень хотелось прийти. Просто…
– Не переживай.
Она понимающе улыбнулась. Ее разъедало любопытство, и она не смогла сдержаться:
– Надеюсь, она того стоила!
Лицо Мэтта запылало от неожиданности.
– Нет-нет, ничего подобного. К сожалению.
Она невольно заболтала ногами в воде быстрее, но тут же сделала сознательное усилие, заставляя себя расслабиться. Парень ничего не заметил.
– Нет, просто мой приятель решил вчера ночью пофилософствовать и найти смысл жизни.
– Ну и как, нашел?
– Нет. Он искал его на небесах.
Он повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.
– С тобой все в порядке?
– Да! Все нормально… – Она почувствовала, как проваливается куда-то.
– Хорошо. А то ты будто где-то витаешь.
– Ага. В облаках, вместе с твоим приятелем, пытаюсь понять, что к чему.
– Могу сэкономить тебе время.
Она ответила с кокетливой чопорностью:
– Пожалуйста, сделайте это, сэр.
Черт! Прекрати флиртовать! Прекрати вести себя как девчонка! Вроде он ничего не заметил. Слегка наклонив голову и нахмурившись, он буркнул:
– Да ерунда все это.
– Очень глубокомысленно.
– Не знаю. Ты правда в порядке?
– Нет. На самом деле я не в порядке. Но пока я не могу говорить об этом. Пока сама не пойму, в чем дело. Пока что я не понимаю.
Он усмехнулся.
– Очень глубокомысленно.
– Не издевайся.
– Извини.
Он встал и потянулся, мускулы его гибкого тела напряглись. Стоя к ней спиной, он смотрел на море.
– Слушай, это, конечно, не мое дело. Расскажешь, если захочешь, а нет – так нет. Но, э-э-э… ты могла бы помочь мне.
– Тебе?
– Возможно. Фу, черт, я не знаю! Извини.
Даже со спины было заметно, как покраснели его щеки и шея. Она попыталась помочь ему, перейдя на игривый тон:
– Давай! Заикнулся – так уже говори, не то я умру от любопытства!
Он неуверенно обернулся и с сомнением в голосе заговорил, серьезно глядя на нее:
– Я попал тут в ситуацию, типа… оруженосца для моего друга.
– Экзистенциалиста?
Он озадаченно помолчал.
– Это в смысле толстый чувак?
Она засмеялась:
– Наверное, так.
Он продолжал уже более свободно:
– Его тут пригласили на свидание, понимаешь? Она милая, но, по-моему, он боится. Ну и попросил меня пойти с ним.
– Ой, какой он трогательный!
– Это точно. Ну, типа, он нормальный, честно. Но получается, я вроде как делаю ему одолжение, снисхожу до него.
Не флиртуй, не флиртуй. Никакого намека на заинтересованность. Можно даже подпустить серьезности.
– И какая же роль у меня в этом сценарии? Если его и смутил ее агрессивный тон, то он этого не показал.
– Не знаю. Наверное, просто погуляем, а? Выпьем кофе. Как угодно. Ну, просто чтобы он видел, что я тоже с дамой, и все такое…
Дама? Будто она старуха. Она посмотрела в открытое, симпатичное лицо парня, в его глаза, потемневшие в ожидании отказа. Может, в его просьбе и не было никакого скрытого мотива. Может, он на самом деле искренне хотел подружиться с ней. Да и чего там думать – она в любом случае была не против. Чему быть, того не миновать.
– Могу ли я узнать личность моего сопровождающего?
– Чего?
– Пусть я зануда, но я была бы счастлива узнать твое имя.
Он шлепнул себя по лбу и смущенно хохотнул.
– Блин!
Она засмеялась.
– Извини! Я Мэтт.
Он протянул ей руку, все еще качая головой.
– Прости. Я такой придурок.
– Принято. И, э-э-э, не хочешь ли ты узнать мое имя? Или ты предпочитаешь мисс Икс?
Он снова с улыбкой шлепнул себя по лбу.
– Я Хилари. И я думаю, что с удовольствием выпью с тобой чашку кофе, Мэтт. Спасибо за приглашение.
В его глазах заплясали счастливые искорки.
– Отлично! Просто здорово! Ну, я обещаю, что не буду приставать, и все такое. Черт! Извини! Ну ты понимаешь…
Она удивленно покачала головой.
– Не успела я подумать, как ты меня опередил.
– Точно. Давай я тебя встречу в Айо примерно в восемь?
– Отлично.
– Хорошо. Тогда я пойду.
Он слегка кивнул и ушел. И только тогда ее мысли вернулись к Шону. Она знала, что это нечестно по отношению к нему. Зато она была честна с собой.
– Не поступай так со мной, чувак!
– Я делаю тебе одолжение!
– Ты предатель!
– Это почему?
– Ты дезертир! Ты бросаешь меня в трудную минуту!
– Я тебе, мудаку, помогаю!
– Ты просто ублюдок! Я вычеркиваю тебя из своего завещания!
Мэтт смотрел на Пастернака, пунцового и трясущегося от злости, как квашня, – и не мог не любить его. Он подошел к нему и обнял.
– Все будет нормально, старик. Увидишь.
– Ай! Осторожнее, я обгорел!
* * *
Шон пробирался через выбоины, возвращаясь к курорту, когда проехавшая мимо него секунду назад «сузуки витара» снова появилась рядом с ним. Это была Мэгги.
– Не говори, сама угадаю! Ты ходил на немецкий курорт, чтобы подсыпать им в мюсли слабительное?
Открытая машина, распущенные волосы, темные очки – она выглядела потрясающе. На губах играла все та же лукавая улыбка всезнайки.
И опять, как и в прошлый раз, с лягушками, он не смог ей соврать:
– Нет. Последние четыре-пять часов я добирался общественным транспортом из Антекеры, где меня бросила моя злобная непредсказуемая жена.
Обрати он внимание, заметил бы тень разочарования на ее лице, но она тут же оправилась:
– Что ты ей сделал? Навалил джема в трусы? Он затрясся от смеха. Запрокинув голову, он громко хохотал, представив нелепую картину, как Хилари обнаруживает липкий джем в своих трусиках.
– Если бы ты только знала, как это смешно!
Она была довольна собой, довольна, что рассмешила его. Она поколебалась, видя, что он приходит в себя.
– Похоже, тебе это было нужно.
– А? Да нет – все не так плохо. Я потащил ее смотреть церкви, а ей хотелось поваляться на пляже. В следующий раз поеду один.
Тон был беспечным, но тревога в глазах и дрогнувшее лицо выдавали его. Она почувствовала, как ее переполняет симпатия к этому большому грустному человеку, и ей захотелось как-нибудь помочь ему.
Он храбро улыбнулся.
– Ну что ж, приятно было пообщаться.
– Мне тоже.
Он снова пошел вниз по холму. Он крикнула вслед:
– Слушай! Завтра моя группа едет во дворец Альгамбры, если тебе это интересно.
– Правда?
– Правда.
Он глянул на отблески солнца, тающие на волнах.
– На самом деле я спросил из вежливости. Вряд ли есть что-нибудь хуже целого автобуса отдыхающих, едущих «отметиться» в Гранаде.
Она засмеялась.
– Ты ужасный сноб.
Он поклонился.
– Это правда, мадам.
Она расхохоталась.
– Точно! Вообще-то я пригласила тебя, чтобы самой с катушек не съехать. Ладно. Вернусь к своим баранам.
Он улыбнулся и откинул волосы со лба.
– Все равно спасибо, что подумала обо мне.
– Ага. Верно. Удачи с твоей липкой женушкой.
Она снова завела машину и, помахав рукой, уехала. Он смотрел ей вслед. Хоть бы «липкая женушка» еще не вернулась. Сейчас ему хотелось просто посидеть на балконе с бутылкой холодного пива, наблюдая за закатом.
С ее места в дальнем конце «Европейского балкона» было видно, как в сумерках горы окутывает призрачная пурпурная дымка. Она стояла, слегка отодвинувшись от Мэтта, но с удовольствием ощущая его присутствие, наслаждаясь чувством изолированности, которое рождала музыка. В центре площади духовой оркестр убаюкивал отдыхающих печальными мелодиями. Грустные звуки труб совпадали с ее меланхоличным настроением. Когда сентиментальное алое солнце склонилось за изгиб горы, музыканты заиграли концерт Родриго «Аранхуэс». Хилари сглотнула подступивший ком. Пронзительная ясность флейт будто говорила о ее одиночестве. Она прикусила губу, чтобы сдержать слезы, но это не помогло. Беззвучные судорожные рыдания сотрясали ее тело. Она прижала ладонь ко рту, пытаясь их остановить, но тут же поняла, что смеется над безумием своей ситуации. Мэтт легонько погладил изгиб ее стройного бедра.
– Эй! Ты чего?
Она засмеялась.
– Ничего страшного. Просто этот закат, музыка, горы – я ведь, черт возьми, девушка! Дай мне поплакать!
Он улыбнулся своей открытой, славной улыбкой.
– Как скажешь. Ты уверена, что все в порядке?
– Да. И… – Она потянулась и клюнула его в щеку. – Спасибо. Было чудесно. А теперь я немного прогуляюсь в одиночестве.
Он слегка отпрянул, встревоженный.
– Конечно.
Она ласково взяла его руку.
– Ты был ужасно мил. Извини, компания из меня никудышная. Просто мне немножко надо побыть одной.
– Ладно.
– Хорошо. – Она отпустила его руку. – Увидимся у бассейна, или еще как-нибудь.
– Ага.
Она прошла несколько шагов, зная, что он смотрит ей вслед, потом обернулась и, помахав ему, смешалась с толпой.
Чем больше они пили, тем больше он расслаблялся. Все шло нормально. Она нравилась ему, он нравился ей. Это могло быть самое оно. Пастернак наклонился через столик и взял ее руку.
– Итак, Милли.
– Что, дорогой мой Пасти?
– Ты у нас свинка, да?
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Она разбудила его своим приходом и мешала уснуть, вздыхая и ворочаясь в масляной жаре ночи. Но он притворился спящим. Он уже решил, что уйдет отсюда пораньше, с первым светом, даже раньше, чем Хилари проснется. Он собирался опередить солнце, пройдя полпути к вершине горы, прежде чем жара достанет его. Сверху все будет выглядеть по-другому.
Он хорошо начал, поднявшись за римский виадук у Маро и пройдя целую милю по реке без остановок. День был свежим, по небу низко плыли тысячи пухлых облаков в ожидании солнца, которое сожжет их без следа. Ландшафт становился все сложнее с каждым изгибом выжженной rio, проложившей свой путь сквозь скалы. Речное русло становилось все круче и через полмили нырнуло в глубокое ущелье. Он свернул вправо от ущелья и начал медленный подъем на гору Навахика по козьим тропам. Солнце уже давало о себе знать; через час начнет жарить на полную катушку. Он глотнул воды и двинулся дальше.
Она чувствовала странный подъем. Ощущение, что как-нибудь все уладится, было для нее внове. Слишком долго Хилари жила с тяжестью в душе. Она не понимала, что с ней происходит, но интуитивно чувствовала, что надо просто позволить вещам случаться, чтобы посмотреть, чем это все закончится. Эта неопределенность странным образом освобождала ее.
Она сожалела, что так жестоко расправилась вчера с Шоном и что его нет сейчас рядом, но она радовалась и возможности побыть одной. Она была уверена только в том, что пойдет на пляж поплавать и поваляться, глядя на мир вокруг.
– Ну и как просрался? Если тебя, конечно, не коробит мой вопрос.
Мэтт заметил, что их затяжное сосуществование с Пастернаком дало сбой. Тот не хотел идти купаться. Не хотел играть в волейбол или бадминтон, кататься на катамаранах. Мэтт даже предложил взять напрокат машину и поехать куда-нибудь, но тот не захотел и этого. Приколист начинал превращаться в зануду.
– Как по маслу. Наверняка солнце растопило все дерьмо в твоих кишках. Выстрелит, как из пушки.
– Знаешь что? Ты самый настоящий мудак, это точно.
– Не выражайся!
Они одолели последние несколько ступеней на пути к давно знакомому мини-маркету. Они ходили сюда каждый день – разглядывали подарки, сувениры, футболки, безобразные оранжевые эспадрильи, – после чего Пастернак покупал «Дейли миррор», кучу пакетов с чипсами и колу, а потом они шли посидеть на пляж. Мэтт искренне радовался, что Тому и Майку улыбнулась удача, но сам он не находил себе места. Непонятно почему, он ждал от отпуска большего. Пастернак расхохотался.
– Черт! Только посмотри на это!
Он перебирал открытки и нашел одну, на которой хипповым шрифтом в духе «детей цветов» было написано «Другая Испания!».
На ней была изображена миловидная блондинка с тремя грудями. Пастернак помахал ею у лица Мэтта.
– Качество! Настоящее качество!
Там была целая серия таких открыток: сотворенное с помощью компьютера фрик-шоу карликов с громадными сосками, официанток с членами и радостных негритянок, кормящих грудью. Пастернак не мог оторвать взгляд. Он купил набор из шести открыток.
– Кому собрался их послать?
– Себе.
Они перешли дорогу к пляжу.
– Наверное, бессмысленно спрашивать тебя, хочешь ли ты окунуться?
– Абсолютно.
Они посидели молча. Мэтт ковырял песок старой палочкой от мороженого.
– Ну и?
– Что?
– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось вчерашней ночью?
– Нормально было.
– И все?
– Все. А у тебя?
– Мы не обо мне говорим.
– Теперь о тебе.
Мэтт провел извилистую черту на песке.
– Не знаю.
– Ну, если ты не знаешь, то тогда кто знает, а?
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Это было странно. Она мне нравится, но… Черт! Звучит нелепо, да?
Пастернак кивнул, как бы приглашая его продолжать.
– В ней что-то есть. Мне кажется, с ней можно разговаривать.
Пастернак снова кивнул.
– Так что произошло?
– Хер его знает. Она вдруг расчувствовалась. По-моему, она рассталась с мужиком или что-то вроде этого. Она практически меня послала. Вряд ли я теперь ее увижу.
Пастернак рассмеялся.
– Что смешного?
– Ты! Жеребчик поймал птичку, но она, рыдая, сбежала от него!
– И это смешно, да?
Глаза у Пастернака блестели.
– Ага, достал, достал! Слабое место!
Мэтт махнул рукой.
– Оставь ты это, жирдяй. Ты не понимаешь, о чем говоришь.
Но внимание Пастернака переключилось на что-то еще.
– О-ох!
– Что?
С дальнего конца пляжа к ним направлялись Том и Майки с тремя девчонками. Мэтт обрадовался.
– Отлично! Моя волейбольная команда!
Пастернак скис.
– Слушай, я сегодня не в настроении выслушивать подначки этих двух персонажей. Я, пожалуй, пойду.
– Ты о чем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23