– Пора, – прохрипел Ричард.
Мери отодвинулась в сторону, освобождая место, чтобы он смог помочь лошади при необходимости. Мери так плотно прижалась к загону, что почувствовала через рубашку дерево.
Когда показались передние ножки и нос, она выдохнула с облегчением.
– Все хорошо. Сегодня проблем не будет. – Голос Ричарда был приподнят.
Звезда еще раз вздохнула, и жеребенок выскользнул прямо в ожидавшие его руки Ричарда. Белые перепонки блестели на фоне черной шерсти, на лбу жеребенка была звездочка, точная копия материнской. Ричард повернулся к ней:
– У него все отметки хорошего жеребца, Мери.
Взяв мягкую ткань, Мери протерла ноздри жеребенку, чтобы он мог легче дышать.
Освободившись от тяжести, Звезда вскочила на ноги. Наклонив голову, она принялась вылизывать блестящее тело жеребенка. Мери медленно поднялась и отошла от них. Дядя Ян учил ее, что мать получает от этого огромное удовольствие. Он твердо верил, что это улучшает приток крови, дает жеребенку силы.
И действительно, через некоторое время жеребенок попытался подняться. Мери с трудом удержалась, чтобы не помочь ему.
Ричард молча взял ее за руки. Должно быть, он видел ее непроизвольное движение, чувствовал, как она напряглась, наблюдая за жеребенком, который носом искал живот матери и, нащупав, наконец, сосок, начал сосать.
– Теперь мы можем оставить их наедине, – прошептал Ричард и направился к воротам загона.
Едва ступая дрожащими ногами, Мери вышла в теплую ночь, освещаемую полной луной и сотнями тысяч звезд. Она могла убежать от его прикосновения и мягкого интимного тона его голоса, но не от своих чувств.
Его пальцы поймали ее руку, сжав ее с мягкой силой. Ей так и не удалось уйти. Она повернулась, протестуя.
Холодный лунный свет наложил тени под его глазами, придавая лицу искусственную усталость.
– Через несколько часов я проверю, все ли в порядке. А сейчас пойду немного поплаваю в пруду.
Когда он дотронулся кончиком пальцев до изгиба ее щеки, Мери почувствовала нарастающий в ней жар.
– Не хочешь пойти со мной? – мягко спросил он, скользя по ней обволакивающим взглядом, от которого у нее участился пульс.
Со дня пожара ее жизнь перевернулась с ног на голову.
Сглотнув слезы, она отступила, освобождая руку. Раздался его спокойный смех.
– Я понимаю, что это отказ, моя любимая Мери. Тогда иди в дом. Ты можешь свалиться от усталости.
Безмолвно повернувшись, она повиновалась. Конечно, она смертельно устала, каждый нерв был напряжен, кровь пульсировала. Но никогда еще она не чувствовала себя более живой, чем сейчас!
– Мери, что происходит? – встревожено сжав на груди руки, спросила появившаяся из ворот сада Лотти. – Я не могу заснуть. Твой дядя до сих пор не вернулся, и вообще… Что-нибудь со Звездой?
– Нет. Она принесла прекрасного черного жеребенка. Оба чувствуют себя хорошо.
– Тогда почему ты так расстроена? – Положив мягкую ладонь на плечо девушки, Лотти с тревогой изучала ее.
– Тебе ведь помогал Ричард? Он скоро вернется? Приготовлю-ка я нам всем чай. Это поможет тебе прийти в себя.
– Ричард не придет. Он пошел на пруд. – Обхватив себя руками, чтобы унять внезапную дрожь, она придвинулась к решетке низкого камина.
– Мери, что ты собираешься с ним делать? И с тем, что происходит между вами?
Мери рассмеялась:
– Ничего не происходит! Мы только помогли Звезде произвести на свет прекрасного жеребенка. Сейчас Ричард пошел купаться, а я хочу немного помокнуть в тазу. Сейчас достану его из шкафа. Не нагреешь воду?
Не дождавшись ответа, Мери убежала из кухни точно так же, как она убегала из конюшни и со двора. Но невыносимое чувство вины и сожаления осталось с ней. Она была переполнена чувствами, которые не могла понять до конца, и была слишком напугана, чтобы объяснить.
Наполнив, наконец, горячей водой таз, она действительно почувствовала усталость. Бросив лаванду в воду, она погрузилась в нее, вдохнув приятный аромат.
Даже блаженствуя в воде, до блеска натирая кожу и до скрипа вымывая волосы, она не могла удержаться от мыслей о Ричарде. Она должна сказать ему правду!
Мери села перед огнем, чтобы расчесать волосы, но вместо этого задумчиво смотрела на огонь. Услышав его шаги в холле, она выронила из рук гребень, ударившийся о камин. Она вскочила с непреодолимым желанием немедленно рассказать ему правду. Затем, взглянув на свое батистовое платье, они опять села на стул. Она не может появиться в его комнате одетой подобным образом! Прижав ладони к пылающим щекам, она содрогнулась, вспоминая, как вызывающе она вела себя с Ричардом.
Она позволяла ему прикасаться к ней из-за боязни причинить вред его здоровью? Или она делала это потому, что его прикосновение отзывалось в ней так глубоко?
Возможно, так же он прикасался я к своей настоящей невесте. Глубокая печаль пронзила ее сердце. Это ясно и младенцу, что он помнит свою помолвку, потому что действительно помолвлен в своей настоящей жизни. Не ее ли молчание удерживает его от воспоминаний о той жизни и о женщине, которую он любил и которая, без сомнений, любила его?
Расхаживая по комнате, Мери пыталась найти способ сказать ему правду, не причинив вреда здоровью. Хотя строгое предупреждение доктора постоянно звенело в ее ушах, она не могла не видеть, что Ричард выглядит вполне здоровым. Скоро, очень скоро она признается ему. Она молила только о том, чтобы он понял ее.
Но в действительности у нее было мало надежды. Когда он обретет память, то отшатнется от нее с отвращением. Он вернется в свой мир, а она останется здесь, на этом месте, которому она всегда принадлежала и которым всегда была довольна.
Вернется ли к ней чувство удовлетворения, когда он уедет? И угаснут ли чувства, которые он разбудил в ней?
Эти вопросы постоянно горели в ее воспаленном мозгу. Но она должна быть честной. Должно быть, невеста Ричарда сошла с ума от тревоги. Возможно, поездка дяди в Лондон будет успешной. И если он скоро вернется, то, возможно, привезет ключ, который откроет память Ричарда.
Прочитав про себя все стихи, которые она знала, и трижды пересчитав цветы на ковре, она поняла, что заснуть ей не удастся. Откинув покрывало, она села. Здесь ей нечего делать. Возможно, она понадобится в конюшне Звезде и новорожденному.
Мери скользнула в свое старое бледно-желтое платье и черные туфли. Никто не увидит ее так поздно. Она не стала подвязывать волосы, каскадом спадающие на грудь и спину.
Пройдя на цыпочках спальню Лотти и швейную, где спал Ричард, она открыла скрипнувшую кухонную дверь. Затаив дыхание, она прислушалась, но никто не вышел. Она услышала, как высокие часы в холле пробили четыре. Через час с небольшим поднимется Лотти. К тому времени Мери уже побывает в конюшне и вернется в свою комнату, надеясь забыться сном.
Неся перед собой фонарь, она вошла в конюшню, осторожно ступая по доскам, сложенным возле двери, потому что Ричард настоял на том, чтобы соорудить на шесть загонов больше, чем у них было прежде. «Нельзя расти, не имея места», – настаивал он, и дядя согласился.
Конюшня пахла новым. Благоухало свежее сено. Блестел каждый гвоздик. Ей придется много работать, чтобы поддерживать ее, но она никогда не откажется от мечты своего отца.
Лошади спокойно стояли и своих загонах. Звезда и ее жеребенок настолько переплелись, что трудно было понять, где кончались одна лошадь и начиналась другая. Она не будет их тревожить.
Вдруг Мери замерла и медленно повернулась. Она не слышала ни единого звука, просто почувствовала его присутствие.
Его лицо, открывшееся ей в затененном пространстве между бревнами и свежим сеном в соседнем со Звездой загоне, смотрело на нее с новой улыбкой и трудно объяснимым выражением глаз.
– Я не могу спать. – Она осторожно поставила фонарь у ног.
– В этом платье, со светом, разливающимся вокруг тебя, ты похожа на лютик. – Его слова были как мед. Когда он протянул к ней руки, она покачала головой.
– Иди, моя любимая, отдохни со мной.
Он притянул ее к себе. Ее щека оказалась на его обнаженной в разрезе рубашки груди. Она откинулась в сторону, но он бережно притянул ее к себе, так что она могла слышать равномерные удары его сердца.
– Почему ты отдаляешься от меня, Мери? – Его спокойный голос звучал испуганно в тишине конюшни.
– Мы не должны здесь лежать. Мы не должны постоянно прикасаться друг к другу. Так… так нельзя себя нести.
Смутившись, она поняла, что сказала что-то глупое. Спрятав свое пылающее лицо на его обнаженной груди, она вдыхала аромат его чистого тела.
– А мне казалось, что это вполне естественно хотеть быть со своей невестой. – Его смех звучал жалобно. – Мне было здесь одиноко без тебя.
Может быть, она была переполнена тяжестью своей лжи, может, чудом рождения жеребенка, что бы ни было – голова ее кружилась.
– А я никогда не чувствовала себя одинокой, пока здесь не появился ты.
Как только эти слова слетели с ее сухих губ, она пожалела, но было уже невозможно взять их назад или отрицать их правду.
Он произнес ее имя, а его пальцы, скользя по волосам, притянули лицо девушки к его лицу. Уголки его губ поднялись в улыбке.
– Я правильно веду себя, Мери?
Наклонив ее голову назад, он нежно целовал глаза девушки.
– А так ты тоже чувствуешь себя одиноко, моя лавандовая Мери? – выдохнул он ей в губы, прежде чем охватить их своим поцелуем.
Держащие Мери руки так нежно наклонили ее, что она уступила. Ее губы встретили его с желанием, взорвавшимся в ней, как вспышка солнца.
Ее чувства были слишком сильны, чтобы им сопротивляться. Здесь, в конюшне, где все началось, она крадет минуты блаженства. Быть может, они будут единственными в ее жизни.
Она прильнула к нему, губы их встретились, разошлись, затем Мери страстно вернула ему поцелуй. Его руки касались ее с такой нежностью, что уносили в прекрасный светлый мир новых для нее чувств.
Его рука медленно скользнула к груди. Мери вскрикнула и вернулась на землю. «Это уж слишком!» – подумала она и освободилась от его объятий.
– Что такое, Мери? – прошептал он, ища ее лицо.
Подходящий момент, чтобы сказать правду.
– Я боюсь, – ответила она, твердо встретив его взгляд.
Напряженные мышцы его лица расслабились, на лице появилась нежность, вызвавшая у нее новую боль. Замерев, она не сопротивлялась, когда его руки обняли ее. Нежно он уложил ее обратно, расправив ее волосы на одеяле. Медленно подняв вверх одну руку, он смахнул тыльной стороной ладони слезинку, катившуюся по ее щеке.
– Все хорошо, моя любовь. Отдохни здесь со мной. Будем вместе наблюдать за Звездой. Ян бы нас одобрил.
Раньше он казался ей непостижимым. Сейчас, когда его голос был так нежен, а глаза так мягки, она изумилась своим чувствам. Последним усилием воли она взглянула ему прямо в глаза.
– Я останусь здесь, Ричард. Но ты должен мне обещать сидеть спокойно, а утром у нас будет долгий разговор.
Губами он коснулся ос лба.
– Будет так, как ты хочешь, моя решительная, – прошептал он смеясь.
Приняв решение, она закрыла глаза. Решение принято. Она скажет ему все. Он уже достаточно окреп, чтобы вынести. Он должен вынести.
Она заснула. Его пальцы продолжали ласкать ее щеку.
Завтра этот сон закончится.
Ричард проснулся погруженным в роскошные волосы Мери. Нежно убрав шелковые пряди, он слегка отодвинулся. Мери лежала, невинно свернувшись, позади него. Щеки румянились под опахалом каштановых ресниц. Рубиновые губы, приоткрытые во сне, притягивали.
Всегда ли ее присутствие наполняло его смешанным чувством удовольствия и наслаждения? Внезапно он осознал, что это совершенно новая для него мысль. К нему вернулись чувства опытного любовника. Теперь он точно вспомнил, что никогда не спал с женщинами прежде. Как бы долго они ни отдыхали вместе в постели после любовной игры, он всегда оставлял их.
Черт! Неужели его прежняя жизнь так и будет возвращаться к нему маленькими картинками? Конечно, это происходит чаще, но не так быстро, как ему хочется.
Внезапно образ белокурой женщины с темными глазами вплыл в его память. Потом он вспомнил себя верхом не коне, затем – после большой битвы. Не принимал ли он в ней участие?
Так много вопросов. Так много нужно вспомнить.
Самая большая загадка лежала рядом с ним. Она сказала ему прерывистым голосом, что нельзя все время прикасаться друг к другу, что нельзя себя так вести. Один вопрос мучил его: почему он чувствует необходимость обнимать ее, когда разум подсказывает, что раньше этого не было. Раньше…
Раньше. Неужели теперь вся его жизнь будет поделена на две четкие части. До удара и после?
Вдруг еще одно воспоминание озарило его.
Оно обдало его такой волной нежности, что он погладил теплую щечку спящей девушки. Он вспомнил голос Мери, зовущий его в темноте. Он подчинил тогда свою волю ее мягкому голосу и выбрался из темной пустоты.
Неожиданно ресницы Мери вздрогнули, васильковые сонные глаза приоткрылись.
Медленно они рассматривали его лицо. Она быстро вскочила.
– Звезда и жеребенок? – оглянувшись спросила она.
– Вместе.
Он склонился к ней. Отведя назад ее волосы, он прикоснулся губами к теплой шее – Как я с тобой, любимая, прошептал он ей на ухо.
Оттолкнув его. Мери вскочила. Изумленный, он непроизвольно поднялся вслед.
– Я не могу Мы не можем. Это неправильно, – кричала она незнакомым голосом. Судорожно дыша, она смотрела на него, моля о понимании. – Мы должны пойти в дом. Мы должны поговорить. Немедленно!
Повернувшись, она приготовилась бежать. Поразившись боли в ее глазах, он схватил ее за плечо.
– Погоди, Мери.
Ее ноги неожиданно провалились в отверстие. Качнувшись, она попыталась удержаться; он нагнулся, чтобы поймать ее. Не удержавшись, они вместе покатились по покрытому сеном полу. Закрывая ее своими руками, он старался защитить ее.
Вдруг ослепительная вспышка взорвалась у него в глазах. Скатившееся бревно ударило его по затылку. Уши наполнились гулом.
Тупую боль осветили разноцветные вспышки. Образы людей наполнили его память. Потом темнота. Постепенно все образы слились в один разноцветный ковер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18