Значит, есть в нем что-то от природы. Люди к природе не имеют отношения - это первое, чему учили Лешаки - они ее давняя ошибка, на каком-то этапе едва ли не ставшая фатальной для всех. Природа вывернулась из-под удара. Человек - нет. Слова эти были мутные, книжные, но смысл их понятен. Лешаки - хорошие, люди - нет.
Сейчас было произнесено тоже много мутного и много ненужной шелухи - ребятенок не понимал всех человечьих слов, но все, что говорилось, отражалось через лешака - слова так и бегали по волосьям, клонили их на разные стороны, следовало только понимать их давление.
Сам лешак насторожился только один раз, когда, ходящий неровно, поинтересовался о его здоровье - к чему бы это? Неужели прознал о… но тут же успокоился, понял, что спрашивают, как всегда, без смысла, по какой-то своей человечьей традиции, когда живого душевного интереса в слово не закладывается.
А потом ребятенок, вдруг, увидел, что лешачье от лешака отхлынуло, повылезло человечье, заговорил он такой же шелухой.
– Как смотришь на то, чтобы подписаться на лешенство?
– Полный контракт?
– Есть вакансия. Достал тут один местный неумеха. На полставки шуршит. Ни два ни полтора получается. Лесу убыток. А лес-то какой!
– Если полный, то вся жизнь заново - забудешь все и всех, только навыки при тебе останутся.
– Да, подпишешь контракт, памяти тебя лишат, но, может быть, это и к лучшему? Есть за что держаться?
– Подумаю! А какие дополнительые условия?
Но ребятенок понял, что спрашивает не душой, еще не вызрел, хотя и не просто так - мысль занозится, и теперь не скорой выйдет. Лес взялся манить. Может, и заберет к себе. Рано или поздно, все живое лесом станет.
Пошло неинтересное, слишком взрослое - кучи всяких ненужных условностей.
Потом на что-то уговорились. Лешак остался с безнадежным подранком - ставить ловушку на тех, кто идет сзади, а ребятенку-ученику велел
Поставил пятна слизывать и мочой метить для лесных, что сопровождение здесь лешачье - пусть не суются. Мочи дал склянку, сказал брызгать экономно, поскольку эти неумехи наследят по лесу, так наследят - надолго не хватить. Но собственной метить настрого запретил - еще не тянет на полного лешего - запах не тот.
Действительно - неумехи. Приходилось частенько затирать и след брызгать - ребятенок много-много раз подумал, какие же они неуклюжие в лесу. Успевал вперед забежать - убрать лешачьи замороки, чтобы с прямой не сбились. Обидно, конечно, сам ходил настраивать, иные такие казусные, веселые, когда теперь на них снова удастся заряд набрать, старались с лешаком - свой участок, приписанный к фамилии пожизненно. Такого на этой линии понастраивали, а приходилось задарма рушить. И что у лешака за дела с этим хромым? Чем ему обязан?
Но с замороками в их урочище до четвертого Флячьего пришествия провошкаются. Блох будут ловить, а с места не сдвинутся. Лешак свое дело знает. Заведет, заморочит. Поодиночке будет всем лесом вылавливать или, еще хуже, перепоручит любителям человечины. Эти, не объяснив, за какие грехи - спросят свое собственное по самой полной.
Лешак нагнал уже у края верховых болот - дальше сухая речка и не их территория - дальше не нанимались. Хмурый, встревоженный. Широко раздувая ноздри втягивал воздух, задирал подбородок, вел им со стороны в сторону
Человечьими словами с хромоногим не перебрасывался, но посмотрелись глаза в глаза. Такое редко увидишь. Ребятенок даже возмутился, что чужак откуда-то права такие имеет - на лешака смотреть в упор - глазами бодаться! Расстались. Лешак отогнал ребятенка, а сам с набитой тропы не ушел. Стал ждать.
И дождался. Какие-то, насквозь чужие, в коротком страшном столкновении сами полегли, но ранили лешака до смерти, и ребятенок, сидел рядом на корточках, гладил шерсть и выл, не дожидаясь луны…
Бригадир в это время благополучно прошел дурной распадок - гряду ворчащихся камней и думал свое. Порядком тому обратно слухи ползали: Хозяйка Луны вот-вот вернется - кранты будут лешачьим вольностям. Но ничего не происходило. Решили уже, что пустое - на всякую хозяйку свой хозяин найдется. Что, если по правде судить, так весь род человечий сегодня - душевные лешаки, все кроме баб (но те, по совести, ведьмы), остальные же на свою душу бесполы - нелюди…
Интересно, сам лешак знает, что у него не ученик, а ученица?
4.
И дальше шли. Обходя темные деревни.
Кто кого может, тот того и гложет.
Упаси Святой Джокер, нарваться в какой-нибудь такой деревне на "порченого мужика"! А последний такой, как раз и засветился где-то здесь, в трех верстах от местечка "Чертово Седалище" - слишком близко, как считали некоторые, чтобы чувствовать себя спокойно…
Умотались. Мало приличных мест - привала не сделаешь. Не приляг, тотчас облепят наползухи и начнут кусать в мягкие места. Нижнее филейное, а особо срамное, береги, а то потом расчешешь, а расчесанное далеко чуется, наползет всякого. От расчеса удовольствия только пока чешешь, а проблем…
Как так получилось, что дозоры разошлись и лоб в лоб столкнулись с дикой бригадой? Уже не спросишь с тех дозоров. Надо же, что как раз самая дурная семерка дежурила. И что было бы, если бы не семерка Мастера, что на себя удар приняла…
Эта семерка сама собой расставилась, словно магнитики сложились. И удачливой оказалась. Тот харчевный поединщик верховодил, который локтевой сустав умел вынимать, и Бригадира своим особым ножевым ударом удивил. Бригадир его теперь иначе как Мастером и не называл. Не слишком удивился, что тот, которого Желудком звали, у него оказался. В рукопашном оказался страшен, подсекал противника абрашкой - крюком, ронял на землю и затаптывал. Или тем же крюком цеплял и тянул к себе, а там уже дело было решенное. Такими руками и массракша удавишь. Бил абцугом, словно цепи рвал на груди. Те, что у плеч оказывались, валились и уже не вставали.
Семерка эта, можно сказать, что тот бой и сделала. Допрашивать оказалось некого, так и не поняли - кто были? Невельские, что ли, научились вольно гулять? Открылся их город? Один средь них точно чужак. Очень даже может быть, что метропольский. Ногти ухоженные, шея чистая и запах не мужской.
Велел закопать и лапником сверху завалить.
Пример - лучшая из проповедей. Но, по малейшей возможности, лучше грешить - дольше протянешь. Потому в этом дурном бое Бригадир вперед не совался. Сидел орлом на вороньем месте. Потом объяснял - кто и почему был не прав. На примере умерших такое разбирать легко - никто не оспорит. Ведь помер же? Значит, точно не твоя правда, не уложился.
Про каждую старую войну новые сказки сочиняют. Про ту, что есть, что сейчас идет, сказок нет, и не удумаешь. Близко слишком, чтоб врать красиво. Нет в войнах красоты.
Шли. И снова крученый лист шуршал под ногой. Совсем, как тогда…
Когда (после штрафных), отличившись, успел чуточку порулить в "чистых", на той самой распоследней своей войне. Все точно так же было - скрученный сухой лист под ногой шипел костром, и ничего поделать нельзя…
Ведь предлагал же выждать! Ну, хотя бы пару дней - до дождя, либо до сильного ветра, но приказали выходить. Уже знал, что ничего хорошего из этого не будет, моля только, чтобы положили немногих из его людей. Попал в приказную вилку - если в ближайшие часы не выступит, не решится, хорошего ему не будет, а будет только плохое. Все, кто давно косился, метил на его место, враз оживились, круги вокруг да около. Понимал, что надо решаться, как тут не выступить, но понимал, что, по любому, положит более половины. Причем, без явного результата - опять спрос, опять взнуздают и поведут на правилово к штатному смотриле, чтобы спросил он устами самого верховного абудыгея (Да не померкнет его слава и светоч жизни и прочие фонарики!) - а не имел ли ты в том какого-либо умысла? Не позвякивают ли у тебя в карманах чужие немаркированные чешуйки? Бригадир настолько опасался, что конкуренты, что метили на его должность, подкинут чужие чешуйки, что даже собственной палатки не ставил, служкой снимания сапог не обзавелся, да ночевал всякий раз на деревьях.
Решил обезопаситься - собрал обозников, поваров и да шлюх нарядил в форменное, велел напоить до усрачки и выставил вперед в первую цепь. Второй велел идти сзади, но не соваться - смотреть и запоминать, что и как будет. В третью - смотреть за вторыми, мало ли что, неспокойно на душе.
В четвертую уже только тех, что отборные, да тех, что пылинка не упади - дальняя абудыгейная родня, прибывшая по трофеи и медальки.
Но не хватило рядов. Положил всех.
Глупого случай правит, один он учитель. Хватило ума сдернуть и от расплаты уйти…
На войне сам не свой - это верно. В тех ротах, где до полусостава за одно дело выбывает, это особо чувствуется. Нытиков первых гвоздит. Отчаянных тоже гвоздит, но говорят потом о них только хорошее. Почему-то небезразлично, что о тебе после смерти скажут. Себя подлого, трусливого прячешь глубоко, а на поверхности образ - шелуху вроде бы, но тут и ловушка… Играешь в образ, потом образ начинает играть тобой…
– Пошевеливайся!
Злой быстрей ходит, потому держал впроголодь и на каждую семерку ставил такого горлапана-погоняльщика, такого язву, что иными местами не шли - летели. Если был преследователь, завис ли кто-то на хвосте, то сломался, отстал, махнул рукой - а ну их к лешему, пусть другие пытаются отщипнуть от этой партии кусочек! Ноги кормят, ноги и спасают.
У всякой охоты свои заботы…
После первой, ударившей соседа стрелки, не замешкай. Ни одна засада не бьет разом, потому неважно - кто, откуда и сколько их, а в сей же момент сместись, кувыркнись, но не все равно куда, собственную сторону, чтобы не было тебя на прежнем месте - долби по сектору.
Бригадир приучил кувыркаться не абы куда, а каждый в свою сторону и щетиниться…
Завернувшись в химзащиту, прошли кошатник. Опять не все вышли… Но, что печальнее, половину комплектов ОХЗ теперь ни к черту не годилась. Из-за этого время потеряли, когда ржа встала перед ними - полоса узкая и длинная. Облепиху эту рыжую пришлось обходить. Такая облипнет - прощай шкура. А без кожи больше пары часов не проживешь.
Научили природу свое кровное защищать? И как не подумали, что она себя защищать начнет, а не твое? Длиннолобые на свою голову! Дали ей шанс? Расхлебывай! Свои шансы теперь подсчитывай! Все эти рассадки биоактивных вдоль границ… Чем думали? О том, что так и будут расти вдоль, не расползутся? Или о том, что границы на все времена постоянными окажутся, не изменятся никогда? Аппетитов собственных не учли. Но это, как всегда, это - человечье! Только вот теперь не только. Еще и того, что создали. Расползлось. Не только там, где фронт катался беспрестанно снежным комом в одну, да другую сторону, постепенно тая, растекаясь кровавыми лужами. Везде! И там, где кажется, ничто не зацепило, где даже снабженцы-пиявки - уж на что проныры! - не наследили, не сунули нос во все углы, не отписали в мобилизацию, оставив взамен на кормежку инвалидов…
На четвертые сутки, считая от того, как вошли в лес, Бригадир остановился, словно что-то толкнуло в грудь (сразу же рассыпались, ощетинились стволами во все стороны - выучил-таки, а вернее жизнь-смерть выучила).
Бригадир смотрел перед собой, но как бы в "никуда". Слушал себя и лес. Никто не мешал. Попробуй только помешать следопыту, когда он "лес за титьки щупает" - враз станешь на биоразминирование!
Достал коробочку, встряхнул - много ли осталось? - вставил усилитель запаха в ноздрю, отмахнул, чтобы вперед никто не заходил (один раз нюхнул в упор, чем волонтер пахнет, теперь, кажется, от одной только мысли вечность тошнить будет…).
Впереди пахло правильно, никто не потел кислым в засаде, но Бригадир на это головы на отсечение не дал бы, не все опасные запахи знал, тут бы штатного лицензионного нюхача, с его картой запахов. Но все стоящие нюхачи в налоговики подались - деньги нюхать, или, говорят, на Метрополию пашут - там на них тоже большой спрос, и, хоть опаснее, но много денежнее - со всех сторон на зарплату ставят. Подумал неприязненно - повывелись стоящие нюхачи, перевешали их и "ваши и наши".
Выбросил использованный усилитель и другой заправил, уже во вторую ноздрю. Прижал пальцем пустую, не заряженную…
Всегда есть план. У каждого свой. Беда в том, что все эти планы сталкиваются, переплетаются, в конечном итоге создавая хаос. Тогда на сцену выступает Его Величество Случай. Случай коряв, удача слепа и оба неразборчивы. Частенько что в любимчиках ходят полудурки всех мастей. Но лишь избранные отмечены Печатью Фортуны, им трижды выпадает возможность ухватить за холку собственную жизнь и мчать ее куда угодно без риска переломать себе кости.
Сейчас понял, что повезло. Унюхал тертую прогорклость металла и свежесодранную кору… А еще семь мертвых и одного живого…
Сначала обошли мертвых. Всегда надо знать - от чего вперед тебя умерли. Дольше проживешь на таких полезных знаниях.
Бригадир порядочно покойников повидал, сам их делал, но редко встречались сработанных так аккуратно. У каждого всего одна-две аккуратные дырочки. Но не против тех мест собственного нутра, где в человеке такая хитрая требуха, что не заживешься на свете, а каждому, будто нарочно, в шею пуля, да так точно, что какую голову не пошевели - свободно на все стороны болтается - позвонки перебиты. Эти точно не орали. Шлеп, и готов.
Тела лесными уже обобраны, но отчего-то Бригадиру казалось (даже не казалось, а уверен был), что к тому умельцу они отношения не имели - по следу позже подошли, похватали наскоро все, что ухватить можно было и деру. Такое вполне может быть. Особо из-за нежелания встречаться с настоящим хозяином трофеев. Бригадка эта незнакомая, как ни есть, в засаде полегла. Редко такое бывает (почти никогда), чтобы грамотно расположенная засада гикнулась. Бригадир прикинул, что своих точно так бы так расставил - подковой по краям лощины. А понять можно, что стреляли как раз с центра подковы, с одного места - словно гвозди выбивали.
Бригадир так себе это зрелище и увидел. Все семь встали с земли разом, выдернулись, словно гвоздики, на мушку взяли, может, что-то и выкрикнули, а тот у которого, казалось, не малейшего шанса не оставалось, взял их и расстрелял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32