И, конечно, она путешествовала ко многим далеким мирам. Правда, большинство планет класса 4, которые, в основном, содержали Q–40, не могли похвастаться особой привлекательностью, но ей встречалось несколько потенциально обитаемых планет. А на других ей встречались поразительные явления. Непрерывное кольцо действующих вулканов, извергавших пламя на одной из планет, похожей на ад. Планета с прекрасным синим океаном, в котором вращалась колония оранжево–зеленых огранизмов размером с континент, пылавшая красивым серебристым светом, когда оказывалась на ночной стороне.
Но все это — только с орбиты. По роду своей деятельности она никогда не опускалась на поверхность. Только наблюдала и записывала данные с высоты. Наземные исследования были масштабными, дорогими и специализированными операциями, которые предпринимались только после ее возвращения и тщательного изучения привезенных ею образцов. Это могло занять несколько месяцев. Так что большую часть времени она проводила в тесном пространстве своего корабля.
Она любила свой корабль. Он был надежен, маневренен и эффективен. Как и большинство исследовательских кораблей, он не имел гиперпространственных двигателей. Только вооруженные силы и некоторые крупные корпорации могли позволить себе строительство кораблей, способных генерировать необходимую для прыжка энергию.
Конечно, это был не люкс. Рубка походила на отремонтированную кабину старого транспортника, чем, собственно, и являлся ее корабль: кресло, панель управления, беспорядочный набор инструментов, вентиляторы, трубы и проводка, металл и пластик. За рубкой — тесная жилая зона: откидная койка, компактные тренажеры, необходимые во время длительного полета в условиях невесомости, контейнер для конденсата, контейнеры с сублимированными продуктами, небольшой туалет и вибродуш, служивший одновременно дезинфецирующим устройством. Остальное место занимали воздушные и водяные регенераторы и другие системы жизнеобеспечения, топливные баки, двигатели, исследовательское оборудование, отсеки зондов и трюм для образцов.
Хороший исследовательский корабль должен был обладать первоклассным трюмом для образцов. Она пожертвовала собственными удобствами ради того, чтобы установить на „Скайдэнсере” самый лучший. Сакай могла при помощи компьютера изменять конфигурацию системы отсеков, в зависимости от типа исследуемой планеты, количества и состава полученных образцов пород. Несмотря на то, что даже большое количество неочищенного Q–40 не могло достигнуть критической массы, необходимой для начала цепной реакции, это вещество было источником сильного теплового и радиационного излучения, которое угрожало ее здоровью и безопасности корабля. Так что образцы нужно было хранить в небольших количествах в отдельных, хорошо изолированных контейнерах, от которых целиком или по отдельности можно было избавиться в опасной ситуации. Обеспечение последней предосторожности дорого ей обошлось, но она надеялась, что ей никогда не придется этим воспользоваться, ибо возвращение с пустыми трюмами не оплачивалось ее нанимателями.
Осталось только найти богатую планету, чтобы в трюмах оказалось достаточно образцов пород, содержащих Q–40, для возникновения такой ситуации.
Что же ей делать целый час? Вздремнуть? Потренироваться? Перекусить? Она наклонилась вправо, все еще пристегнутая к креслу, и щелкнула по кнопке на пульте, прокрутив список имеющихся в памяти компьютера записей книг, фильмов, музыки. Но так и не смогла ничего выбрать. Сколько прошло времени? Она посмотрела на бортовой хронометр. Через полчаса, по расписанию, она должна принять узконаправленную тахионную передачу с базового корабля Universal Terraform, в которой ей сообщат сверхсекретные координаты следующего места назначения и зоны перехода в гиперпространство. И, возможно, пару слов от Джеффри Синклера.
Сообщения личного характера в таких экспедициях не одобрялись, и обычно разрешались лишь в крайних случаях. У корпорации было множество причин для этого, связанных с дороговизной связи и секретностью задания. Корпорации старались как можно дольше хранить координаты исследуемых планет в тайне от конкурентов. Она также подозревала, что им было выгодно, когда пилоты думали только о работе и не беспокоились о происходящем дома.
Но Джефф обещал, что попробует послать ей короткое сообщение, пользуясь своим служебным положением. Она не могла сама послать ему сообщение, так что ей оставалось ждать вестей от него. Это тоже было частью работы планетарного исследователя.
Так чем же пока ей заняться? Она знала, что бы сделал Джефф в такой ситуации. Пожалуй, ей стоит последовать его примеру. Это была одна из привычек, свойственных им обоим.
— Компьютер, убавить свет.
Она отстегнула ремни, оттолкнулась вверх от кресла, пользуясь слабой гравитацией и оказалась над пультом, погрузившись в созерцание поверхности Фенсалира, которая проплывала под ее кораблем, окруженная скоплением звезд, чье яркое сияние можно было было наблюдать только в глубокой ночи космоса.
И она думала о Джеффе, который всегда старался делать то же самое, хотя бы раз в день: просто смотрел на звезды с любой точки Вавилона 5, неважно, была ли это временно опустевшая рубка или один из наблюдательных куполов, или выискивал любой правдоподобный предлог для прогулки в скафандре по поверхности станции. Лучший способ для медитации и размышлений, как он говорил. Помогает видеть все в перспективе.
Интересно, что он сейчас делает? Они расстались на Вавилоне 5, в Новый Год, через два дня после того, как он сделал ей предложение. Хотя они прожили вместе некоторое время, ей потребовалось целых пятнадцать лет, чтобы ответить „да” на этот вопрос.
Многое изменилось с момента их первой встречи в Академии Вооруженных Сил Земного Содружества. Тогда она училась на втором курсе, а он был необыкновенно привлекательным энергичным лейтенантом, их летным инструктором.
У Сакай захватило дух, когда он в первый же их учебный полет выполнил обратную полупетлю с переходом на „бочку”. Тогда она почти потеряла сознание. После полета она обвинила Синклера в опасной показухе, хотя, честно говоря, больше злилась на себя, нежели на его поступок. Он сказал ей, что она не настоящий пилот, и что ее действия нарушают субординацию. Как ни странно, это была любовь с первого взгляда.
Потом была война, разлука, встречи, снова расставания — пятнадцать лет борьбы с ним, ссоры, разрывы отношений, примирения и новые разлуки, встречи с другими. Но они всегда любили друг друга. Он полагал, что это чувство никогда не уходило, хотя они иногда не знали, почему.
Но они провели так много времени порознь, и чего ради? Ее работа, его работа, ее упрямство, его упрямство. Хотя сейчас это было неважно, она была здесь, за много световых лет, на орбите богом забытой планеты, уехав через два дня после после помолвки, обреченная на пятимесячное одиночество на краю исследованного космоса.
Ирония этой ситуации была в том, что никто из них не оказался в проигрыше. Один из их извечных споров касался того, что Джефф никогда не позволял себе настоящей личной жизни, потому что у него были работа и обязанности, честь и приказы. Он никогда не был свободен от обязанностей и никогда не будет, так как же они будут жить вместе, если так пойдет и дальше?
Она лишь однажды попыталась предложить ему бросить все это и уйти в ее бизнес, но он отказался, и это закончилось очередным разрывом их отношений.
Сакай была особенно непонятна его одержимость военной службой, учитывая, как плохо с ним обошлись в вооруженных силах после войны. Он был пилотом–истребителем, которому удалось одержать наибольшее число побед в боях один на один, героем Битвы на Рубеже. На его глазах погибли все его друзья и товарищи, и он вышел из этого испытания настолько травмированным эмоционально, что она еле узнала его, впервые встретив после войны. Несмотря на героизм, к нему относились с подозрением. Начальство его недолюбливало и, когда он отказался выйти в отставку, его стали назначать на самые худшие должности.
Но теперь он был командиром Вавилона 5, так, может быть, его преданность, наконец–то была вознаграждена? На Вавилоне 5, по крайней мере, была работа одновременно важная и достойная его. Это сделало его более свободным человеком. Теперь он смеялся более непринужденно, нежели раньше. Он больше не пытался держать других на расстоянии: тенденция, которая появилась у него после потери стольких дорогих ему людей до и во время войны (эта черта была свойственна и самой Сакай, и он бы обязательно ей об этом напомнил). У него появились новые друзья и укрепились некоторые прежние дружеские связи. Наконец–то Джеффри Синклер выбрался из раковины отчуждения, образованной вокруг него войной.
Компьютер прервал ее грезы.
— Принимаю сообщение по тахионному каналу UTC 408076.
— Принять и записать. И вернуть прежнее освещение.
Сакай проплыла назад к своему креслу и пристегнулась, быстро просмотрела список сообщений на мониторе. Новые координаты планеты и зоны перехода, коды зоны, зашифрованные инструкции, но ни одного личного сообщения.
А, ладно, подумала она. Это была приятная надежда, и так будет продолжаться еще четыре месяца. А теперь — время вернуться к работе.
Глава 6

рассказывающая о нелегкой доле хозяина хиреющего семейного бизнеса
Маркус Коул проверял показания приборов, одновременно всматриваясь в темную атмосферу Арисии 3, затем поднял вверх нос своего личного атмосферного флаера, одним касанием повернул вправо и увидел свою цель — естественное массивное скальное образование, известное как Гиблый мост.
Пространства под скальным мостом было достаточно, чтобы под ним прошли крылья флаера. Но флаер должен был быть точно направлен, ибо мост не зря носил это меткое название. И так было всегда.
Маркус полностью освободил горловой регулирующий клапан тормозных двигателей и, когда его флаер набрал максимальную скорость, пулей пролетел под мостом, а потом взлел вверх, выполнил мертвую петлю и вернулся в исходное положение, чтобы снова пролететь под мостом. Прямо перед мостом, в тот миг, когда он закончил последнюю часть петли, планета, видимо, недовольная его излишней дерзостью, тряхнула маленький флаер неожиданно яростным порывом ветра, сбив его с курса.
У Маркуса оставались секунды на то, чтобы справиться с управлением и повернуть влево, иначе он мог потерять правое крыло, да и сам флаер впридачу. Машина устремилась под арку моста и содрогнулась, чиркнув концом правого крыла по скале, высекла сноп искр, а потом вылетела, накренившись влево и начала падать.
Маркус боролся за контроль над кораблем, когда в его мозгу вспыхнула мысль о том, что это, вероятно, был особо глупый способ умереть. Он рискнул включить компьютер и автоматические стабилизаторы, оставив включенным и ручное управление. Маркус ударил по ряду кнопок, отчего флаер сильно накренился и спустя несколько секунд восстановил контроль над машиной и вернул ее на прежний курс.
Он быстро отключил ручное управление, предоставив компьютеру вести флаер, а сам сконцентрировался на своем дико стучащем сердце и сказал:
— Компьютер, доложить о повреждениях.
— Неполное поврежение конца крыла. Компенсируется за счет дополнительного торможения. Полет можно продолжать с осмотрительностью. Запасы топлива на минимуме.
Маркус снова взял управление на себя и продолжил путь к добывающей и очистительной установке 7 для обычной инспекции, ради которой он, собственно говоря, и спустился на эту планету.
Арисия 3 была холодной, мрачной и неприветливой планетой, непригодной для жизни, вращавшейся вокруг звезды класса F5 на самом краю исследованного космоса. В два раза больше Земли, в три раза плотнее и массивнее, обладающая двойной гравитацией, ядовитой радиоактивной атмосферой, неистовыми ветрами и высоким уровнем тектонической и вулканической активности, она, конечно, не являлась тем местом, где люди задержались бы надолго. Эта планета была бы простым забытым кусочком ада, если бы не была богата самой ценной субстанцией во всей известной галактике: квантием–40, источником энергии для функционирования зон перехода, которые делали возможными межзвездные перелеты. Добыча этого очень вредного и опасного вещества была весьма выгодна.
Это был редчайший из минералов, обладавший природной радиоактивностью, со сложным химическим составом и очень необычной квази–кристаллической решеткой. В естественном виде Q–40 в небольших количествах встречался в других породах, в основном, на планетах 4–го класса, подобных Арисии 3.
Передвижные горнодобывающие роботы контролируемые с орбитальной колонии, извлекали породу и отправляли ее громоздким, но подвижным автоматическим очистителям, которые, на взгляд Маркуса, очень походили на гигантских, изрыгающих пар, жуков. Здесь начинался первый этап обработки Q–40 — отделение его от других пород.
Это был полностью автоматизированный процесс, рабочие спускались на планету лишь для инспекций и ремонта оборудования, а также для вывоза грубо очищенного Q–40 на орбитальную обогатительную платформу, где отделяли его пригодные для дальнейшей обработки формы и очищали их от оставшихся примесей.
Требовалась крайняя осторожность при проведении каждой фазы этого процесса, так как в чистом виде квантий–40 был настолько радиоактивен, что 2 грамма этого вещества могли убить человека с расстояния в пятнадцать шагов, и настолько нестабилен, что одна единственная ошибка могла привести к неконтролируемой цепной реакции, выделению большого количества энергии и даже взрыву.
Маркус направил свой флаер к установке 7 и начал контрольный облет. Он знал, что в центре управления орбитальной колонии следили за его маленькой эскападой, но он также знал, что они ничего ему не скажут. Это была одна из привилегий положения босса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38