В комнате кроме председателя сельсовета, Анечки и трех приезжих (водитель остался в машине) находились ещё две пожилые женщины и братья Седых, до того похожие друг на друга, что Саше в первый момент показалось: один из них сидит у зеркала, а второго вообще нет. Тем более, что оба кузнеца были одинаково одеты.
В углу стояла большая круглая печь, от которой шёл сильный жар. Наверное, в неё щедро подкинули сухих дров, чтобы Анечка могла как следует согреться.
«Уж не от жара ли этого исчезла плёнка?» – подумал Саша.
Он не мог даже заподозрить, что снова, в который уж раз, угадал точно. Была ли эта необычайная проницательность свойством его ума, не имевшим до сих пор случая проявиться? Или необычайные обстоятельства вызвали её появление? Человек часто, особенно в молодости, сам не подозревает, какие способности в нем скрываются.
– Ну как, доктор? – спросил Саша.
– В высшей степени странно! – ответил Семён Семёнович. – Девочка, по-видимому, совершенно здорова! Никаких показаний, в лёгких чисто. Чудеса да и только! Рассказать – никто не поверит.
– Вот, вот, именно так! – вмешался в разговор председатель сельсовета. – Как девочку принесли, я за фельдшером нашим послал немедля. Так он, однако, то же сказал, что и вы сейчас, товарищ доктор.
– Кстати, где он, ваш фельдшер? – спросил Саша.
Председатель усмехнулся.
– Ушёл! – сказал он. – Обиделся, как узнал, что вы с собой доктора из Н…ска захватили. «Мне не доверяют, пусть тогда сами и разбираются», – сказал. С тем и ушёл. Он у нас сильно самолюбивый.
– А при нем плёнка ещё была?
– Никак нет. Она сразу исчезла, как только девочку внесли в дом. Егор, это фельдшера нашего так зовут, пришёл минут через семь – восемь.
– Кто же видел плёнку?
– Я один. Ну и конечно, они. – Председатель указал на братьев Седых.
– Мы видели! – сказали оба кузнеца одновременно.
Саша улыбнулся. «Ну совсем как один человек, даже говорят в один голос», – подумал он.
– Семён Семёнович, – спросила Полина Никитична, – Анечку можно одевать? В одном платке-то ещё простудится.
– Ну уж нет! – обиженно сказал председатель, указывая на печь, чуть ли не докрасна раскалённую. – У нас здесь не простудится, нет!
– Не можно, а нужно! – ответил Полине Никитичне Семён Семёнович. – Давно пора. Да что вы, право, словно боитесь выпустить её из своих рук. Никуда она не денется!
– Теперь-то, конечно, никуда, это верно, а вот потерять трехлетнего ребёнка на дороге – это, знаете ли!… – Председатель укоризненно покачал головой.
– Одевайте, одевайте! – перебил его Семён Семёнович. – Я же сказал: девочка здорова. И нечего её кутать в шерстяной платок.
– Мы её горячим молоком напоили, – сказала одна из женщин, оказавшаяся женой председателя, – вот потому и здорова, не застудилась.
– Побудьте сами голой на морозе, поможет вам тогда горячее молоко, как же! – проворчал доктор.
У Саши буквально «чесался язык» попробовать расспросить Анечку, где она была, что видела или слышала. Авось девочка что-нибудь запомнила и сумеет рассказать более или менее связно. Хотя бы о наружности того, кто надел на неё плёнку, или кто и как перенёс её из Н…ска в Фокино. Любое самое смутное, самое краткое воспоминание о трех часах, проведённых неведомо где и неведомо с кем, даже трехлетнего ребёнка – ценный материал.
Но Саша тут же подумал, что здесь, в присутствии людей, ни во что не посвящённых, не знающих даже о том, что вот эта самая девочка три часа назад таинственно исчезла в Н…ске, делать этого, быть может, не следует. Он видел, что так же думает и Семён Семёнович, не зря же он с такой поспешностью перебил председателя сельсовета, когда тот поднял было вопрос о причине появления Анечки на дороге. Да и капитан Аксёнов говорил на совещании о необходимости пресекать слухи. Нет, расспрашивать Анечку сейчас нельзя!
Саша взялся за братьев Седых.
Кузнецы охотно и обстоятельно рассказали обо всем. Они увидели Анечку метрах в двухстах от околицы деревни, на полпути к своей кузнице…
– Одну минуту! – перебил Саша. – Зачем вы шли в кузницу? Сегодня суббота, день нерабочий.
– А мы редко гуляем два дня подряд, – сказал Василий Седых. – Была небольшая работа. Сперва я думал один её закончить, да вот Федор вернулся, ну и пошли вместе.
– А где вы были? – поинтересовался Саша.
– Да так, ездил кое-куда, – неохотно почему-то ответил Федор Седых.
– Продолжайте!
Из дальнейшего рассказа выяснилось, что Анечка появилась перед братьями как-то странно, внезапно, словно бы из-под земли. Почему они не заметили её раньше, подходя к этому месту, сказать не могут, им самим это непонятно. Не видели, а потом, вдруг увидели, вот и все! Откуда она взялась на совершенно ровном месте, где нет ни кювета, ни деревьев, ни одного кустика, за которым девочка могла бы укрываться от глаз, они ничего товарищу младшему лейтенанту милиции сказать не могут. Может быть, девочка лежала в снегу и потому была не замечена, а потом, увидя их, встала, и тогда они её увидели. Они не знают. Просто увидели что-то маленькое и чёрное.
– Чёрное? – удивлённо переспросил Саша.
– На ней было что-то чёрное.
– Почему «что-то»? Платок, платье, шубка?
– Нет, что-то. Вроде плёнки. Только глаза и нос не были закрыты. Плёнка совсем чёрная. Сначала мы решили, что это негритёнок. Когда подошли ближе, поняли, что обыкновенная девочка. Глазки голубые, а носик розовый. Не красный, как бывает на морозе, и не белый, как должно быть, если человек замерзает. Розовый, самый обычный, вот как сейчас. Но это мы подумали только потом. А сперва очень перепугались – ребёнок на морозе, почти голый. Плёнка-то совсем тонкая!
– А рубашка? Разве на ней не было рубашки?
– Была, но под плёнкой её не было видно. Да и рубашка-то тоже не шуба, ею не согреешься! Рубашку мы увидели потом, когда плёнка растаяла.
– Как растаяла, сразу или постепенно? – спросил Семён Семёнович.
– Почти что сразу, как в дом вошли. Сперва посветлела, потом стала серой. А потом смотрим, а её и нет уже. Что это было?
Видимо, кузнецов очень интересовала плёнка. Появлению девочки на дороге, где только что никого не было, они не придавали того значения, которое это появление имело в глазах Саши и Семена Семёновича. Они просто думали, что почему-то не заметили её раньше, пока не подошли ближе. И больше ничего!
Саша записывал слова Седых, стараясь ничего не пропустить. Обоих братьев, конечно, допросят ещё раз, но сейчас, под свежим впечатлением, они могут вспомнить подробности, которые потом изгладятся из их памяти. Кто знает, что здесь важно, а что нет! Ведь в событиях этого дня будут разбираться не работники милиции.
– Вернёмся немного назад! – сказал он. – Когда вы подошли к девочке, которая показалась вам сперва негритёнком, что вы делали и что говорили? Постарайтесь вспомнить поточнее, это очень важно. И не слышали ли вы, перед тем как увидеть её, какого-нибудь необычного звука?
Кузнецы посмотрели на него с изумлением.
– Значит, слышали?
– Слышали. Действительно, был звук. Мы ещё удивились – откуда это? Кругом пустынно, деревня далеко, а звук очень сильный. Пронзительный, свистящий, неприятный такой. По-моему, я уже слышал похожий.
– Вот как! Где же?
Федор Седых помолчал немного. Потом он сказал нерешительно, как говорят о том, в чем не совсем уверены:
– Да вот был случай… в аэропорту было. Самолёт Ту-сто четыре опустился и рулил по земле. Звук от него был почти совсем такой же.
Саша несколько раз слышал звук подруливавшего реактивного самолёта. Нет, то был совсем иной звук, чем тот, который раздался сегодня в кабинете капитана Аксёнова перед появлением колхозного быка. Спутать их было нельзя. Но может быть, перед появлением Анечки на дороге звук был другим? Или Федор Седых забыл звук самолёта? Вполне возможно!
– Так вы знаете, что это было?
– Нет, – ответил Саша, – не знаю. Я спросил о звуке так, на всякий случай. В этом деле важны подробности.
Он ясно видел, что оба кузнеца не поверили его объяснению. Но ни тот, ни другой ничего больше не спросили.
– Так о чем же вы говорили, когда подошли к девочке? – спросил Саша.

– Ни о чем! Не до разговоров нам было. Я скинул доху, завернул в неё ребёнка – и ходу обратно в деревню. Сильно торопились. Могли ли мы думать, что девочка совсем не замёрзла? Ну, а по дороге, верно, говорили кое-что. «Ты откуда?» – спрашиваю. «Из дому», – отвечает. А какой дом может быть в той стороне? Лес только. Километрах в пятнадцати верно есть деревня. Не могла же она прийти оттуда? Я говорю брату: «Ехали и ребёнка выронили, не иначе, как пьяные». Василий отвечает: «Верно, если бы не пьяные не могли не заметить». – «Тебе не холодно?» – это я у девочки спрашиваю. «Нет, – отвечает, – мне тепло. Меня не уронили. А ты меня, дядя, к бабушке несёшь?» – «Да, – говорю, – к бабушке». А сам думаю: не может ей быть тепло. В дохе просторно, согреться ещё не могла успеть. Наклонился к лицу, а от него и взаправду теплом пахнет.
– А вы не подумали, что у девочки может быть повышенная температура? – спросил Семён Семёнович.
– Ну, не-ет! Разве ж я не почуял? Пахло, как обычно от здорового ребёнка. Что, у меня детей нет?!
– А во что превратилась плёнка, когда растаяла? – спросил Саша, желая отвести беседу от опасной темы.
– А ни во что! Следа от неё не осталось. Вот хоть его спросите! – Седых указал на председателя.
Тот кивнул головой и сказал задумчиво:
– Странная штука! Верно Федор говорит – таких плёнок у нас не видывали. Гладкая, как шёлк. А на ощупь, однако, будто и нету её. Я девочку от Федора принял, чувствую, что тёплая, это уже без дохи, не замёрзшая нисколько, а плёнку эту только вижу. Но рассмотреть не успел, начала она как бы таять. Была чёрная, стала серая и исчезла. Вот так прямо взяла и исчезла!
Председатель развёл руки, словно желая сказать: «Ну и ну! Вот чудеса-то! Чего только люди не выдумают!».
Пора было кончать расспросы. Все вроде ясно (вернее, все более и более не ясно!), а до конца разберутся другие – те, кому положено заниматься подобными происшествиями. Если, конечно, такие люди вообще существуют.
Саша вспомнил, что ещё не позвонил Кузьминых. Но в помещении сельсовета набралось довольно много народу, могут подойти ещё, говорить при всех этих людях на запретную тему, разумеется, нельзя. Придётся старшему лейтенанту ещё потерпеть немного.
– Ну, все! – сказал он, вставая. – Спасибо за заботы о девочке!
– А тех, кто потерял её на дороге, накажут? – спросил Федор Седых.
– Конечно!
В тоне вопроса Саше послышалась нотка иронии. Потом он увидел, как после его ответа переглянулись оба кузнеца, заметил мелькнувшую на мгновение усмешку под усами Василия Седых и понял, что ирония ему не померещилась, она действительно была и относилась именно к нему, младшему лейтенанту милиции, который в глазах этих людей, далеко не столь простых и доверчивых, как показалось Саше, выглядел человеком, всеми силами старавшимся «навести тень на плетень». Да и не так уж трудно было заподозрить неладное во всей этой истории. Чудесная плёнка, предохранившая ребёнка от замерзания при двадцатитрехградусном морозе, говорила сама за себя, красноречивее всяких слов. Кроме того, нельзя было поверить, что девочку могли уронить из проехавших саней и не заметить этого, как бы ни были пьяны проезжавшие. А ещё труднее – в то, что ребёнок ехал раздетым, в одной рубашонке и в плёнке. Не вытряхнули же его из одежды на дорогу!
Неувязки бросались в глаза.
Саша обратил внимание, что никто не пытается получить какие-нибудь объяснения от приехавших из города, ни о чем их не расспрашивает. Такой выдержке можно было позавидовать.
«Но ведь и я сам, – подумал он, – выгляжу спокойным и ничем не выдаю смятения в моих мыслях. Откуда у меня это? Неужели только потому, что я видел, как исчез Белка, присутствовал при появлении быка в кабинете Аксёнова?»
Вспомнив о Белке, он тут же подумал о том, что вот все трое – Анечка, бык и Белка – исчезли одновременно, а затем двое из них, девочка и бык, оказались в пятнадцати километрах на запад от места своего исчезновения, и также одновременно. («Где же они находились три часа, между моментом исчезновения и появлением?» – снова мелькнула мысль и тотчас же скрылась, словно сама себя испугавшись). Почему же исчезнувший кот нигде не появился через три часа? Не появился… А так ли это? Может быть, и он так же! Где? Да здесь же, в этой самой деревне, именно здесь! Появления быка в запертом кабинете волей-неволей не могли не заметить. Появления трехлетней девочки, да ещё почти раздетой (о плёнке лучше даже не думать), на сильном морозе, тем более! А кота могли и не заметить. Подумаешь, редкость какая! Ну увидел кто-то чужую кошку, что из этого! Обратить внимание могли только в том случае, если Белка появился в чьём-нибудь доме на глазах у его хозяев. Только в этом случае! А так и спрашивать о нем бесполезно. Только увеличивать этим подозрения и толки, и без того неизбежные после их отъезда из деревни. Жаль, но ничего не поделаешь, о Белке надо молчать!
Саша неприметно вздохнул.
– Прежде чем мы уедем, – сказал он, – покажите мне место, где впервые была замечена девочка.
– Это по дороге к городу.
Председатель и оба кузнеца вышли проводить гостей. Полина Никитична несла Анечку на руках, точно и впрямь боялась поставить её на ноги. На этот раз она села в кабину к шофёру. Семён Семёнович забрался в кузов, а остальные пошли пешком. До места, где была «замечена» Анечка (никто ни разу не произнёс вслух слово «появилась», хотя оно и передавало суть произошедшего намного точнее), было не более пятисот метров.
Саша шёл позади, рядом с Василием Седых. Неожиданно для себя он заговорил о том, о чем решил промолчать. Подсознательно желание разрешить мучивший его вопрос крепло в нем с того момента, как он вспомнил о Белке и подумал, что любимец их семьи может погибнуть здесь. Взятый в дом совсем маленьким котёнком, Белка не привык заботиться о себе сам. А сможет ли он найти дорогу домой, было неизвестно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28