Через три минуты как раз начнется. Я специально
маленький телевизор выклянчила у Колобка, чтобы получить представление о
программе, а то она в такое время идет, когда я еще на работе.
- Давай, - кивнул Лесников, - пока никто меня не дернул.
Но он, как обычно, накликал. Едва Настя успела вытащить из шкафа и
включить старенький чернобелый "Шилялис", как из дежурной части позвонил
подполковник Кудин.
- Настасья, гони Лесникова в шею, я знаю, что он к тебе пошел. Пусть
бежит бегом, его свежий труп дожидается.
Игорь со вздохом поднялся, залпом допил остатки кофе и ушел охранять
покой налогоплательщиков, а Настя стала смотреть очередной выпуск "Лица
без грима".
С первой же минуты она насторожилась. Что-то шло не так. И ведущего
словно подменили, и гость программы выглядел не лучшим образом. В чем
дело? Неужели гибель друзей и коллег настолько выбила из колеи Александ-
ра Уланова, что он не справляется с собой перед камерой? Да нет, не по-
хоже. После трагедии в эфир вышло пять выпусков, и каждый раз на экране
Настя видела спокойного доброжелательного умного человека, совершенно
лишенного язвительности и демонстративного остроумия.
Гостем программы в этот раз был малоизвестный кинопродюсер. Названия
фильмов, которые он сделал, ничего Насте не говорили. Продюсер мямлил
нечто невнятное, порой сбиваясь на откровенные глупости, Уланов же никак
не помогал ему, несколько отстраненно наблюдая за неловкими попытками
кинодеятеля выглядеть умным и неординарным. Хотя, надо признаться, и не
мешал ему. Казалось, ведущий как личность просто-напросто отсутствует, и
сидит некая бездушная машина, которая задает первый пришедший в голову
вопрос и равнодушно ждет, пока собеседник с грехом пополам выпутается из
ответа.
На столе перед ведущим и гостем стояли большие чашки с рекламной над-
писью "Билайн". Продюсер поднес чашку ко рту, сделал судорожный глоток,
поперхнулся и начал долго и натужно кашлять. Камера деликатно ушла в
сторону, теперь весь экран занимало лицо Уланова, с холодным любо-
пытством наблюдающего за кашляющим собеседником. Внезапно Настю осенило:
это прямой эфир. В записи затянувшуюся и совершенно неинформативную сце-
ну обязательно вырезали бы. А что же раньше?
Все понятно. Прежние передачи всегда шли в записи. Теперь, после ги-
бели директора и корреспондента, пришлось менять схему. Все, что успели
отснять и смонтировать раньше, уже прошло, а за минувшую неделю новых
записей сделать не смогли. Вместе с людьми во взорвавшейся машине сгоре-
ли блокноты с записями и кассеты... Пропала вся подготовительная работа,
которая должна была лечь в основу будущих передач. И теперь Уланов вы-
нужден будет какое-то время работать в прямом эфире, пока не подготовят
новые материалы.
Но все-таки странно он себя ведет, даже с учетом стрессовой ситуации.
Да, переживает, вероятно, страдает, но это должно было сказаться в пер-
вую очередь на реакции и моторике, а никак не на мастерстве и общем духе
программы. Мастерство, как говорится, не пропьешь. И концепцию передачи
никто, по-видимому, не изменял. Почему же он совсем не помогает своему
гостю выглядеть более или менее прилично?
Программа закончилась, на экране замелькали цветные картинки реклам-
ного блока. Настя порылась в своих бумажках, нашла телефон студии, выж-
дала несколько минут и решительно набрала номер.
- Это Каменская, - представилась она, услышав в трубке голос Уланова.
- Нам опять надо побеседовать. Когда вам удобно со мной встретиться?
- Обязательно сегодня?
- Желательно. Но можно и завтра, если вы сильно заняты.
- Хорошо, пусть будет сегодня. Вы настаиваете, чтобы я ехал к вам на
Петровку?
- Вовсе нет. Мы можем встретиться на нейтральной территории, где-ни-
будь посередине между центром и Останкино.
- А как же протокол? - усмехнулся Уланов, и Насте почудилось что-то
недоброе в этой усмешке. - Будете на коленках записывать?
- Мы протоколы не пишем, этим обычно занимается следователь. Мы с ва-
ми просто поговорим, попробуем найти ответы на интересующие меня вопро-
сы.
- Но я уже неоднократно отвечал на самые разные вопросы и рассказал
все, что знал. Ничего нового я вам не сообщу. Прошла неделя, а вы все
вопросы задаете, вместо того чтобы искать преступников. Это что, новый
стиль работы?
- Александр Юрьевич, мы попусту тратим время на пререкания, - мягко
сказала Настя. - По поводу стиля работы я вам все расскажу при встрече.
Так когда и где?
Уланов назначил время и место. Энтузиазма в его голосе Настя не услы-
шала, но справедливости ради надо сказать, что и недовольства не было.
Усталый человек, лишенный эмоций. Что это, результат пережитого стресса
или что-то другое? Она хотела это понять. Пусть Мишенька Доценко ищет
денежную подоплеку преступления, а она, Настя Каменская, будет зани-
маться эмоциями. Ей это интереснее.
- По-моему, предлагаемая вами комбинация излишне сложна. Неужели
нельзя было придумать чтонибудь попроще?
- Можно. Конечно, можно. Но в сложности комбинации весь смысл. Он не
должен понимать, что происходит.
- Бог мой, вы произносите банальные истины! Естественно, он не должен
понимать.
- Вы не дослушали меня. Когда человек испытывает недостаток информа-
ции, чтобы выстроить целостную картину, он начинает додумывать, строить
собственные версии происходящего. Такая сложная комбинация, которую раз-
работали мы, не дает возможности построения хоть сколько-нибудь логичной
версии. Он будет мучиться, ломать голову, ничего стройного и последова-
тельного не придумает и начнет сомневаться в собственной способности
здраво мыслить. А это повлечет неровности и срывы в повседневном поведе-
нии. Это должно сыграть роль коррозии, ржи, которая разъедает металл.
- А если ему все же удастся придумать объяснение, которое покажется
ему достаточно обоснованным? Наблюдения показали, что он далеко не глуп
и обладает известной фантазией.
- Вот именно, фантазией. Если он создаст собственную версию происхо-
дящего, то она неизбежно окажется совершенно бредовой. Мания преследова-
ния, идея материализованного абсолютного зла, силы тьмы, пришельцы - все
что угодно. Пусть придумывает. Все равно это так или иначе скажется на
его поведении и начнет разрушать его связи с окружающими. Каждый его
поступок будет расцениваться как действие сумасшедшего, и реакция окру-
жающих будет соответственная. Поверьте мне, мы очень тщательно анализи-
ровали его жизнь и составляли психологический портрет объекта. Вы неод-
нократно имели возможность убедиться в высочайшей квалификации наших
психологов.
- Ну хорошо, будем считать, что вы на какое-то время умерили мои сом-
нения. Однако я прошу вас помнить, что это крупнейшая операция за все
годы нашего существования. Речь идет об очень больших деньгах, и если мы
не сумеем их получить, я вынужден буду считать, что операцию провалили
именно вы. Не забывайте об этом.
- Не забуду...
Ехать на встречу с Каменской из уголовного розыска мне не так чтобы
уж страстно хотелось, но коекакие позитивные моменты в этом были.
Во-первых, в ее присутствии меня вряд ли убьют, если, конечно, это не
произойдет раньше и я вообще сумею добраться до места, где оно будет,
это присутствие. Так что хотя бы на время беседы с этой странной дамоч-
кой можно будет не напрягаться, расслабиться и, как говорят в армии,
"оправиться и покурить". А во-вторых, это неминуемо оттянет время возв-
ращения домой, опять же, если возвращению домой суждено будет состо-
яться. Дома я, естественно, в безопасности. Вика меня убивать не станет
и отраву в чай не подсыплет, она специального человека наняла и теперь
ждет, когда он выполнит контракт. Но все равно пребывание наедине с ней
превращается для меня в пытку. Почему? Ну почему? За что? Господи, ведь
я так ее любил, ничем не обидел, ничего не отнял. Но я и не хочу знать,
за что. Если она так решила, значит, считает это правильным. И у меня
нет ни малейшего желания выяснять с ней отношения. Из ее рук я готов
принять все, даже смерть.
Встречу я назначил на Колхозной площади, рядом с метро. Если пойдет
дождь, посидим в машине, а если погода не испортится, можно будет выпить
кофе в открытом кафе. Интересно, на сколько она опоздает? Не родилась
еще женщина, которая умеет приходить вовремя даже на деловые встречи.
Но Каменская, к моему удивлению, не опоздала. Более того, когда я
подъехал к Колхозной площади, она уже стояла в оговоренном месте, хотя
до условленного времени оставалось минут десять. Как раз эти десять ми-
нут я и оставлял себе про запас на случай "пробки" в районе Рижского
вокзала. Дождя не было, я вышел из машины и предложил ей посидеть на
улице за достаточно чистым, хотя и слегка колченогим столиком.
До этого я видел Каменскую три или четыре раза, разговаривал с ней,
но отчего-то не заметил, как странно она одевается. По-настоящему доро-
гими на ней были только кроссовки. Пожалуй, они стоили столько же,
сколько и обручальное кольцо на ее руке. Все остальное - джинсы, куртка,
платок на шее - было дешевым, неброского темного цвета. Впрочем, я слы-
шал, что милиционеры получают маленькую зарплату, на нее хорошо не оде-
нешься. Небось копила на эти "кроссы" целый год.
- Александр Юрьевич, что произошло с вашей передачей? - спросила она.
- Ничего, - я пожал плечами. - А что должно было произойти?
- Я смотрела сегодняшний эфир. Это совершенно не похоже на то, что
было раньше.
- Прямой эфир, - коротко пояснил я. - Это всегда выглядит иначе, не-
жели заранее записанный и отредактированный сюжет:
- И теперь так будет всегда?
- Не знаю. Все зависит от того, когда появится корреспондент, который
будет готовить программы вместо Оксаны.
- Просветите меня, Александр Юрьевич, - попросила она. - Я хочу по-
нять, почему вам так необходим корреспондент, если вы прекрасно можете
работать в прямом эфире.
Вопрос мне не понравился. Что значит "прекрасно могу работать"? Се-
годняшний эфир был чудовищным и никак не отвечал общей концепции прог-
раммы. Если бы Витя Андреев, наш директор, был жив, он бы мне голову
оторвал за такую работу. То, во что я превратил беседу с кинопродюсером,
было верхом непрофессионализма, и никакие оправдания на тему стресса и
переживаний здесь не проходили. Я это отчетливо сознавал, но не считал
нужным ничего менять в ходе эфира. Для чего напрягаться, если без Вити и
Оксаны программа умрет самое позднее через неделю, а сам я умру, возмож-
но, куда раньше. Да что там "раньше", меня все равно уже нет в живых.
Пусть я еще двигаюсь и дышу, принимаю пищу и алкогольные напитки, произ-
ношу слова и произвожу впечатление нормального мужика, но разве человек
может быть живым, если для него не существует понятия "завтра" и даже
"через час"?
- Видите ли, - я был сама любезность и терпение, - ведущий должен
знать о своем собеседнике достаточно много, чтобы сделать разговор с ним
интересным для публики. Если бы программа шла один раз в неделю, то у
меня было бы достаточно времени, чтобы познакомиться с человеком поближе
и заранее продумать ход передачи. Но поскольку передача ежедневная, поз-
накомиться и подготовить беседу с пятью гостями в течение одной недели я
не могу просто физически. Для этого и существует корреспондент. Он
встречается с будущими гостями передачи, получает сведения об их жизни,
деятельности, вкусах, привычках, взглядах и проблемах. Потом, собрав
нужные сведения, садится вместе с режиссером и начинает готовить прог-
рамму. Ход беседы планируется заранее, неинтересные темы отбрасываются,
интересные аспекты высвечиваются особенно ярко. И только на последнем
этапе уже подключается ведущий. Оксана Бондаренко была уникальным работ-
ником и успевала подготовить необходимые материалы. Уж как она это дела-
ла, я не знаю, но факт есть факт. Один человек заменить ее не сможет,
нужно искать как минимум трех. А это не так просто, как вы думаете. Поэ-
тому, пока не наладится работа новых корреспондентов, мне придется рабо-
тать в прямом эфире.
Мне казалось, я был вполне убедителен, хотя Вика и уверяла меня всег-
да, что врать я не умею. Но не рассказывать же этой дамочке с Петровки
правду про нашу программу...
- Я постаралась восстановить все передвижения Андреева и Бондаренко
за несколько дней, предшествовавших их гибели, - сказала Каменская, - и
у меня остались "белые пятна". Может быть, вы вспомнили еще что-нибудь о
своих коллегах?
- Нет, я рассказал вам все, что знал и мог припомнить.
- Значит, добавить вам нечего?
- Совершенно нечего.
- Видите ли, ни их родные, ни друзья не смогли нам даже предположи-
тельно пояснить, где Андреев и Бондаренко могли находиться в эти периоды
времени. Считалось, что они на работе. Но в студии их в это время не бы-
ло, и по каким заданиям уехала, например, Оксана, никто сказать не мог.
- Это должен был знать Андреев.
- Но у него теперь не спросишь, - вздохнула она.
- Не спросишь, - тупо подтвердил я. - Больше я вам ничем помочь не
могу, к сожалению. У Виктора был отдельный блокнот, куда он заносил все
сведения о ходе сбора материалов, там обязательно отмечалось, куда и за-
чем уехал корреспондент.
- Так жестко контролировали Оксану? - удивилась Каменская.
- Дело не в контроле, а в том, чтобы точно представлять себе ход сбо-
ра материала по конкретному сюжету. Ну и водителя нужно контролировать,
в том смысле, чтобы точно знать, куда он уехал и как скоро вернется. Вы
с водителем разговаривали?
- Конечно. Он за интересующее нас время полностью отчитался. Но был
при этом ни с Андреевым и ни с Бондаренко. Александр Юрьевич, я вынужде-
на сделать вывод, что у ваших коллег была еще какая-то сфера интересов
помимо работы в вашей программе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10