Видно, его жена постоянно консульти-
ровала. Так вот, если ему платили по минимально приличной ставке, он
должен был заработать за пять лет больше ста тысяч долларов. А где они?
Машина у него старенькая, приобретена еще до того, как он начал столь
успешно издаваться. Квартира досталась ему практически даром, потому что
до этого они с женой жили в двухкомнатной, жутко запущенной, сто лет но
ремонтированной квартире, но зато в пределах Садового кольца. Эту квар-
тиру "новые русские" у него с руками оторвали, отвалили за нее столько,
что ему вполне хватило на прекрасную трехкомнатную в новом доме, правда,
у черта на куличках, куда еще и метро не ходит. Переехали они, как я уже
сказала, дней за десять до убийства, мебель новую только-только начали
приобретать, до этого все пять лет супружеской жизни жили скромно, за
границу отдыхать не ездили, мехов и бриллиантов не покупали. Так вот, я,
как говорят в Одессе, интересуюсь знать: где деньги? Неутешная вдова на
мой нескромный вопрос о деньгах ответила, что у них имеется в наличии
тысяч двадцать долларов, на которые они и планировали обставить квартиру
и, может быть, если останется что-нибудь, поменять машину на более но-
вую.
- Так где же деньги? - с неожиданным интересом спросил генерал. - Вы
меня прямо заинтриговали, Анастасия. Вам удалось что-нибудь выяснить?
- Увы, Иван Алексеевич. Есть только одна версия, и та не моя, а при-
надлежит супруге покойного, Светлане Параскевич. Она утверждает, что Ле-
онид был человеком невероятно мягким и интеллигентным, он никому не мог
отказать, никому не мог сказать "нет". Его все обманывали, а он всем ве-
рил, и даже, может быть, не столько верил, сколько стеснялся проде-
монстрировать недоверие. Короче, Светлана Параскевич рассказала, что
после удачного первого романа и после того, как второй разлетелся с при-
лавков в мгновение ока, к Леониду пришел его старый школьный приятель и,
краснея и бледнея от смущения, признался, что занимается издательской
деятельностью, но что-то дело у него не идет - то ли авторов хороших
нет, - то ли невезуха ему судьбой предназначена. И не будет ли старый
школьный друг Леня так добр, не напишет ли для его издательства две-три
новые вещи, чтобы фирма могла хоть чутьчуть окрепнуть и на ноги встать.
На Лениных новых книжках, изданных большими тиражами, издательство смо-
жет хотя бы залатать основные дыры. Только уж извиняйте, господин хоро-
ший, большой гонорар мы вам заплатить не можем, потому как на мели си-
дим. Ну, выручи, Христом Богом прошу, ну, что тебе стоит, ну, хоть одну
книжку, а? Ты же так быстро пишешь, тебе же эту книжку написать - раз
плюнуть, два месяца - и готово. В общем, уговорил. Написал Параскевич
для него очередной бестселлер, издательство сделало на нем хорошие
деньги, а гонорар автору выплатило в размере шестисот долларов, иными
словами - по цене в сорок долларов за лист. Снова прибежали, слова бла-
годарности говорили, очень просили написать еще, чтобы, значит, изда-
тельство уж совсем крепко на ногах стояло. И гонорар даже увеличили,
предложили целых восемьсот долларов за книжку. Он снова согласился. А
дальше так и пошло. Эти суки поняли, что разжалобить Параскевича легко,
особенно если к нему приходит не совсем уж чужой человек, а хотя бы ша-
почно, но знакомый. И все по очереди стали ему петь песни про бедствен-
ное положение и про то, что он, написав для них всего одну книгу, ос-
частливит их и облагодетельствует. Но лучше, конечно, не одну, а
две-три. И он ловился. Уж не знаю, то ли он действительно был таким су-
пердоверчивым, то ли знал, что врут, да отказывать не умел, но он прода-
вал свой труд за такие жалкие гроши, что даже сказать неприлично. Причем
все издатели, которые приходили с подобными просьбами, использовали один
и тот же трюк. У меня такое впечатление, что они все были в сговоре, де-
лились опытом, а заодно и прибылью от продажи тиражей. Потому что вся
эта история напоминает хорошо организованную кампанию.
- Вы начали про трюк, - напомнил Заточный.
- Да, про трюк. Так вот, каждый раз после того, как в очередном изда-
тельстве впервые выходила книга Леонида Параскевича, издатель с унылым
видом говорил, что тираж "не пошел", что у каждого издательства есть
свой круг читателей, что люди, которые читают, знают и любят Параскеви-
ча, покупали его книги, изданные другими издательствами, так что на про-
дукцию данного конкретного издательства они внимания не обращают и не
ожидают "встретить" здесь романы Параскевича. Очень жаль, но залатать
финансовые дыры при помощи одного-единственного романа известного писа-
теля не удалось. Вот если был он написал еще одну вещь...
- И он, конечно, писал.
- Конечно. В итоге - двадцать шесть книг, а в кармане чуть больше
двадцати тысяч долларов.
- И вы, конечно, ищете его убийцу среди книгоиздателей.
- Естественно, - подтвердила Настя. - Где же мне, горемычной, еще его
искать?
- А Параскевич чем-нибудь занимался кроме того, что романы писал?
- Насколько мне известно, ничем. Он уже заканчивал факультет журна-
листики, когда написал и опубликовал свой первый любовный роман. И после
окончания университета уже не стал устраиваться ни на какую службу - ни
на государственную, ни в частный сектор, а сел за письменный стол и за-
нялся художественным творчеством. В коммерческих операциях участия не
принимал, в вашей службе на него ничего нет.
- А ревность и прочая бытовуха? Не хотите там поискать?
- Хочу, но рук не хватает. Знаете, Иван Алексеевич, этот Параскевич
был, по-моему, глубоко несчастен.
- Что, проблемы с женой?
- Скорее, с матерью. Мать у него - такая, знаете ли, особа, которая
искренне считает всех окружающих глупее себя. Вот, например, о своей не-
вестке Светлане она отзывается следующим образом: я, дескать, не была в
восторге от Лениного выбора, но, в конце концов, не мне с ней жить, а
ему, поэтому я всегда была приветливой со Светочкой и всеми силами ста-
ралась ее полюбить как родную. У нас с невесткой были прекрасные отноше-
ния, мне очень скоро удалось преодолеть неприязнь к ней, ведь самое
главное для меня - чтобы мой сын был счастлив. А сама Светлана и многие
друзья Параскевичей, как старших, так и младших, в один голос утвержда-
ют, что Галина Ивановна так люто ненавидела невестку, что даже не умела
этого скрывать, хотя, может быть, и старалась. Ненависть выплескивалась
во всем, в каждом слове, в каждом взгляде, в жесте. В любой мелочи. А
Галина Ивановна свято уверена, что она - великая актриса и о ее истинных
чувствах никто не догадывается. Властная, нетерпимая к чужому мнению,
если оно не совпадает с ее собственным, все за всех решает, всегда зна-
ет, кому как лучше поступить. В общем - чума. У таких матерей обычно вы-
растают очень несчастные дети, потому что эти дети с младенчества приу-
чены беспрекословно слушаться, боятся делать наперекор и при этом тихо
ненавидят мать. Ненависть с каждым днем, с каждым годом накапливается,
но страх перед матерью не позволяет ей выплескиваться наружу криком или
просто резким замечанием, поступком. Представляете, в каком аду живут
эти несчастные дети? Им уже за пятьдесят, а матери продолжают их трети-
ровать, смотреть в рот и давать советы, что нужно есть, а что нельзя,
критически оглядывать одежду и комментировать их стиль и манеру оде-
ваться. Они суют нос во все семейные проблемы детей, осуждают их супру-
гов, дают рекомендации по воспитанию внуков, командуют, распоряжаются,
повышают голос, позволяют себе грубости и бестактные выходки.
- И что же, мать Параскевича именно такая?
- Один в один, - подтвердила Настя. - Даже хуже. А жена у него очень
милая, мне она понравилась. По-моему, она по-настоящему любила своего
мужа...
Светлана Параскевич повернулась на бок и стала осторожно вылезать
из-под теплого пухового одеяла. Она старалась не потревожить лежащего
рядом мужчину, но он все-таки открыл глаза, быстрым жестом обхватил ее
за плечи и уложил обратно, крепко прижав к себе.
- Ты куда это собралась?
- Пойду чайник поставлю.
- А поцеловать? Как это можно - оставить любимого мужчину одного в
комнате и уйти, не поцеловав его?
Светлана нежно поцеловала его в губы, в глаза, в щеки.
- Я тебя обожаю, - прошептала она. - Ты - невероятный. Лучше тебя ни-
кого нет.
- А твой покойный муж?
Она расхохоталась звонко и весело.
- Только мой покойный муж может сравниться с тобой, - проговорила
она, гладя мужчину по плечам и груди. - Но ты все равно лучше. Ты сво-
боднее, а значит - сильнее. Ты независим. Ты можешь себе позволить, в
отличие от него, быть гордым. Ведь у тебя нет такой матери, какой была
моя свекровь.
- Но у меня нет и такого таланта, какой был у твоего мужа. Кто я в
сравнении с ним? Жалкий учитель русского языка и литературы, получающий
гроши.
- Это неважно, - тихонько сказала Светлана, обнимая его. - Ты мужчи-
на, которого я люблю. А талант тебе и не нужен. Достаточно того, что он
есть у меня.


Глава 2

По квартире разливался аромат крепкого, только что смолотого и сва-
ренного кофе. Сергей Николаевич Березин сладко потянулся под одеялом и
привычно протянул руку на другую половину огромной супружеской кровати.
Протянул - и тут же отдернул. Все месяцы, пока Ирина была в клинике и в
санатории, он знал, что дома ее нет, поэтому даже спросонок не забывал
об этом. Но вчера он привез ее сюда, и подсознание дало команду: раз же-
на в квартире, она должна быть в супружеской постели.
А ее нет. Нет и быть не может. Ирина будет спать в маленькой комнате
на диване. Она сама сделала выбор, хотя Березин предлагал ей занять
спальню.
Сергей Николаевич легко выпрыгнул из-под одеяла, сделал несколько
взмахов руками, чтобы разогнать кровь, натянул джинсы и отправился в
ванную. Через десять минут, выбритый и благоухающий хорошей туалетной
водой, он появился в кухне. Ирина сидела на стуле, некрасиво сгорбив-
шись, непричесанная, в небрежно застегнутом халате и в тапочках со стоп-
танными задниками. Березин недовольно поморщился, не сумев скрыть неудо-
вольствия.
- Доброе утро, - сдержанно сказал он.
- Здравствуй, - вяло откликнулась Ирина.
- Ты плохо себя чувствуешь? - вежливо поинтересовался он.
- Нормально.
Она пожала плечами и отпила кофе. Березин заметил, что чашка была не
из сервиза, стоящего на кухне в застекленном шкафчике, а из тех разно-
мастных, с отколотыми ручками и царапинами, которые использовались для
отмеривания, например, сахара, или муки, или воды, или крупы. Та Ирина
никогда не стала бы пить кофе из этих чашек.
- Тогда почему ты в таком виде?
- А что? Чем тебя мой вид не устраивает? Я же дома, а не на приеме в
посольстве.
- Ира, ты не должна забывать - ты моя жена. Пожалуйста, веди себя со-
ответственно.
- Но ведь здесь нет никого, - искренне удивилась она, и Березин по-
нял, что Ирина действительно не понимает, чего он от нее хочет.
- Пойми, - мягко сказал он, наливая себе кофе в красивую чашку из
тонкого фарфора, - ты не должна расслабляться даже дома. Ты должна все
время вести себя так, как будто за тобой наблюдают десятки глаз. Только
так ты сможешь обрести уверенность и стать настоящей женой политика. Ес-
ли ты будешь делить свое поведение на две категории - "для дома" и "для
людей", - ты обязательно допустишь грубую ошибку, причем публично. И
первое, что ты должна сделать, - не ходить дома распустехой и не пить
кофе из битых чашек, даже когда ты одна.
Ирина молча вышла из кухни, и Березин с досадой подумал, что она ока-
залась более обидчивой, чем он предполагал. Намучается он с ней. Ирина
вернулась через несколько минут в длинной, до пола, вязаной юбке, узкой
и прямой, и в трикотажной блузке с длинными рукавами, завязанной на жи-
воте в узел и открывающей маленький кусочек ослепительной кожи. Волосы
ее были стянуты на затылке и закреплены в узел, губы слегка подкрашены.
Теперь она, тонкая и изящная, напоминала натянутую струну, готовую при
умелом прикосновении откликнуться мелодичным звуком.
Не говоря ни слова, Ирина вылила в раковину остатки кофе из своей
чашки с щербатыми краями, достала чашку из сервиза, налила в нее кофе и
уселась напротив Березина, закинув ногу на ногу. Он невольно залюбовался
ее прямой спиной, длинной шеей и гордо вскинутым подбородком. Как похо-
жа, Боже мой, как она похожа на ту! Наваждение.
- Так хорошо? - спросила она очень серьезно, и Березин с облегчением
понял, что Ирина не обиделась.
- Отлично. Только чуть-чуть помягче. Опусти немного голову, а то вид
у тебя уж очень неприступный. Мы же решили, что ты - мой тыл, милая, за-
ботливая, любящая. Между прочим, у тебя есть еще что-нибудь такое же
длинное, до самого пола?
- Есть, - удивленно ответила она. - Два вечерних платья для рестора-
на.
- Это не годится. А попроще?
- Если попроще - только то, что на мне. А в чем дело?
- Это удивительно удачная находка, - объяснил Сергей Николаевич. -
Когда женщина ходит в длинном платье дома, это напоминает девятнадцатый
век, когда еще существовало понятие хранительницы очага. Нужно сделать
это твоим стилем. Да-да, - оживился он, - именно так. Длинные платья
всегда, в любой обстановке: дома, на приемах, в театре - всюду. И непре-
менно прическа из длинных волос, вот как сейчас. Благородно и просто. И
главное - тебе очень идет. Нужно немедленно заняться твоим гардеробом.
Он схватил телефонную трубку и начал накручивать диск.
- Алло! Татьяна Николаевна? Березин говорит. Машина пошла за мной?
Очень хорошо. Татьяна Николаевна, моей жене срочно нужна портниха. Да,
да. Нет, к завтрашнему дню, к нашему мероприятию. Нет, она еще не очень
хорошо себя чувствует, мне не хотелось бы везти ее в центр, сейчас всюду
такие пробки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9