Может, вы сами предложили поехать именно туда?
– Нет. Нам сказал об этом господин Керст, когда мы сидели в машине, уже по дороге туда, но…
– Очень хорошо. Вот видите, все как нарочно одно к одному. Прибыв в «Таверну», вы подумали, что действительно можете теперь ненадолго заскочить к больной женщине, и по-английски удалились, что понятно, поскольку агентство заплатило вам и вы обязаны были неотлучно находиться с гостями. Однако вы понадеялись, что никто не заметит вашего временного отсутствия.
– Прошу вас, господин адвокат…
– Я еще не кончил! – остановил он ее и невозмутимо продолжил дальше:
– Итак, вы поспешили на виллу Кайзеров на Рейналле 127, позвонили, потому что не знали, что фрау Кайзер осталась совсем одна, удивились, что никто не открывает, решили пройти в дом через сад и беспрепятственно вошли через открытую на террасу дверь в комнату больной. Вы явились, извольте заметить, из самых лучших побуждений. Тем больше вы были потрясены, когда фрау Кайзер обрушилась на вас со злобой и ненавистью. Чтобы заставить ее замолчать, вы схватили бритву, подвернувшуюся вам под руку, и… перерезали ей горло.
Только потом вы осознали, что натворили. Вы бросили бритву, но фрау Кайзер была уже мертва. Осмотрев свою одежду, вы не обнаружили на ней никаких следов крови. После чего бросились бежать сломя голову. По дороге вам удалось успокоиться и взять себя в руки настолько, что своим поведением вы не вызвали ни малейшего подозрения уже слегка захмелевшей компании. Наконец, он умолк.
– Ну, как вам нравится моя версия?
Лилиан Хорн смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Значит, вы думаете, что я способна на такое?
– Дело не во мне. – Он стряхнул пепел с сигареты. – Главное, чтобы в это поверил суд. Тогда бы я мог настаивать на убийстве в состоянии аффекта, и вы бы отделались, возможно, всего лишь непродолжительным тюремным заключением.
Она встала.
– Дайте мне, пожалуйста, еще раз бумаги, которые я только что подписала, – сказала она безжизненным голосом.
– Зачем?
– Дайте!
Он погасил сигарету, раскрыл папку и вынул бланк.
Она взяла его у него из рук, разорвала пополам, потом еще и еще раз вдоль и поперек и швырнула небрежно клочки, которые разлетелись по полу.
– Я отказываюсь от защитника, который считает меня убийцей!
Доктор ван Борг резко захлопнул папку и встал.
– Как хотите, – сказал он раздраженно, – но боюсь, что во всей Германии вам не найти человека, который поверил бы в вашу невиновность. Всего хорошего.
Он направился к выходу, потянулся к звонку на двери, отделявшей их от дежурного охранника, как вдруг услышал за спиной ее голос.
– Прошу вас, доктор ван Борг, – сказала она вдруг очень робко и неуверенно. – Пожалуйста, не уходите! Что же мне делать?
– Утро вечера мудренее. Обдумайте все еще раз. Я приду опять. – И он звонком вызвал охранника.
Она опустилась на стул и закрыла лицо руками.
16
Михаэль Штурм ужинал со своей матерью на балконе. Перед ними открывался вид, ничем не радующий глаз, – унылые стены бесконечного ряда блочных коробок, этих шедевров безликой архитектуры, да еще двор с мусорными контейнерами, бельевыми веревками и пустынной детской площадкой. Однако воздух здесь был свежее, чем в квартире, где никакой сквозняк не справлялся с духотой летнего дня.
Фрау Штурм нарезала целую миску овощного салата и украсила его крутыми яйцами. Сейчас она наблюдала, как ее сын жевал его без всякого аппетита, не глядя, отправляя в рот.
– Не вкусно? – спросила она.
– Нет, почему же. Салат очень хороший… Только… просто я не голоден.
Он не заметил, что она при его словах улыбнулась.
– Я бы не отказался от пива, – сказал Михаэль.
– Так в чем же дело? Пойди возьми. В холодильнике стоит, кажется, бутылок пять. – Прежде чем он успел подняться, она сказала: – Сиди, я принесу. – И встала, изящная, очень ухоженная, в домашнем брючном костюме из розового шелка, с тщательно подкрашенными волосами – женщина, которой никак нельзя было дать ее пятидесяти двух.
Когда она вернулась, он взял у нее из рук бутылку и налил себе.
– Спасибо. Что сегодня вечером по телевизору?
Вместо ответа она сказала:
– В последнее время ты почти безвылазно сидишь дома.
– Я думал, тебя это будет радовать.
– Нет, если ты остаешься дома только из-за того, что поссорился с Евой.
Первым его побуждением было все отрицать, но потом он передумал.
– Ты не ошиблась, мама. Мы опять повздорили.
– Значит, надо срочно помириться.
Он молча покачал головой.
– Даже, если ты считаешь, что виновата она, сделай первый шаг, – продолжала мать, – ведь ситуация довольно безрадостна для нее. Ничего удивительного, что время от времени у Евы сдают нервы.
– Я не люблю, когда другие свое плохое настроение вымещают на мне.
Фрау Штурм взяла сигарету, и сын поторопился поднести ей зажигалку.
– Знаешь, – сказала она задумчиво, – я довольно долго думала…
– О нас? Но тебе вовсе не нужно этого делать, мама!
– …и, кажется, нашла очень хорошее решение. Что ты скажешь, если я начну подыскивать себе место? Дай мне, пожалуйста, договорить, хорошо? Место компаньонки или экономки у какой-нибудь одинокой богатой дамы. Тогда ты будешь избавлен от меня в финансовом отношении, и, кроме того, у вас будет квартира.
– Что за мысли, мама! – воскликнул он, искренне возмущенный. – Надо же такое выдумать! Я никогда этого не допущу!
– Подожди, выслушай меня! – Она невесело улыбнулась, глядя на него. – Рано или поздно ты все равно оставишь меня одну, и поэтому я считаю разумным своевременно позаботиться о себе, чтобы не остаться в одиночестве.
– Поступай, как знаешь, если считаешь, что так тебе будет лучше. Но я не потерплю, чтобы ты работала у чужих людей. Когда я отсюда уеду, ты сможешь взять к себе свою подругу или сдать одну из комнат. Это совсем другой разговор.
– Но все же самым лучшим выходом для всех нас, возможно, было бы…
– Нет, не было бы. Чепуха это все. Ты будешь работать, а Ева разыгрывать из себя молодую хозяйку? Нет, это ни в какие ворота не лезет. Больше возвращаться к этому разговору не будем. – Он встал. – Я схожу за телевизионной программой. – Протискиваясь мимо нее по узкому балкону, он наклонился и нежно поцеловал ее в щеку.
– Фу, твоя борода колется! – отмахнулась она, смеясь. – Неужели сегодняшним девушкам нравится такое?
Стоя у двери в кухню, он обернулся.
– Больше никогда не начинай этого дурацкого разговора, договорились, мама, и особенно, сделай такую милость, никогда не говори об этом с Евой. Она и так достаточно меня донимает. Нет надобности подбрасывать в ее костер сухих дровишек.
Как и большинство матерей, фрау Штурм была убеждена, что на свете нет девушки, достойной ее сына, и уж меньше всего ею была та, которую он сам себе нашел. Но поскольку она стремилась выглядеть объективной, она старалась вести себя так, чтобы ее неприязнь к Еве не была заметна.
– Мой бедный мальчик, – сказала она насмешливо, – прикажешь пожалеть тебя? Нет, этого я не сделаю. Я убеждена, что и ты порой бываешь с ней далеко не ангелом.
Однако ее взгляд выражал при этом полную материнского восхищения любовь, которую она постаралась скрыть за этими словами.
Михаэль Штурм страдал от ссоры со своей невестой и не раз испытывал искушение позвонить ей или заехать за ней на работу. Он с трудом удерживал себя – ему не хотелось, чтобы она почувствовала свое превосходство в их отношениях. Он очень надеялся, что именно она первой сделает шаг к примирению.
Прошла уже целая неделя с их последней встречи. И вот однажды, под вечер, Ева стояла на тротуаре перед Институтом судебной медицины и ждала своего жениха. Она не могла больше выдержать без него.
Но в самый последний момент она вдруг вновь заколебалась и не могла решить, правильно ли она сделала, что пришла сюда. Ева не знала, что скажет ему, и боялась, что ее броская юбка с яркими цветами на черном фоне, которую она надела специально для него, не понравится ему.
Все еще сомневаясь, стоит ли ей уйти или остаться, она напряженно вглядывалась в людей, выходящих из Института.
Первым из тех, кого она знала, вышел Джо Кулике в зеленоватом костюме, еще больше подчеркивавшем рыжий цвет его волос. Он так сильно загорел, что не были заметны веснушки, а его зеленые глаза так и искрились жаждой приключений.
Она хотела избежать встречи с ним, но он уже узнал ее и тут же подошел.
– Привет, Ева, – сказал он и взял ее руки в свои, – ты отлично выглядишь! – Он ухмыльнулся. – Правда, комплимент из уст судебно-медицинского эксперта не многого стоит. В сравнении с нашими клиентками любая женщина покажется красавицей.
– Ты опять выкаблучиваешься, – она попыталась высвободить свои руки.
Но он не отпускал их.
– Ты пришла, чтобы встретить меня, а?
– Тебя?
– А кого же? Ведь с Михаэлем вы, к счастью, разбежались. С чем, к слову, и поздравляю тебя задним числом. Радуйся, что избавилась от этого старого брюзги.
– С тобой, во всяком случае, он еще может потягаться.
Джо Кулике ничуть не обиделся.
– Я бы на твоем месте не стал торопиться. Об этом ты сможешь судить только после того, как мы оба попробуем друг друга.
– Нахал! – Она залилась краской.
– А, может, прямо сейчас и приступим, не упуская момента? Случай, скажем, более чем благоприятный. Если я тебя разочарую; ты всегда успеешь вернуться к своему старому козлу.
– Нет, спасибо, – сказала она, – ты обратился с предложением не по адресу. – Она с силой наступила ему каблучком на ногу.
– Ой! – вскрикнул он и выпустил ее руки.
Она засмеялась и показала ему язык.
– Поделом тебе! Награда за твою наглость!
В тот же миг она увидела Михаэля Штурма, спускавшегося по ступенькам.
– Михаэль! – крикнула она. – О! Михи!
Его глаза так и вспыхнули при виде ее. Они кинулись друг к другу и без слов крепко обнялись, да так и стояли посреди улицы, мешая прохожим.
Прошло какое-то время, прежде чем улеглась первая бурная радость от встречи. Джо Кулике тем временем и след простыл.
– Как хорошо, что ты пришла, – сказал Михаэль Штурм, – я бы дольше без тебя не выдержал.
Она засмеялась, глядя на него.
– Если бы я только знала, можно ли этому верить. Ведь с твоим упрямством так могло продолжаться полгода.
– Не думаю.
– Зато я так думаю.
Взявшись за руки, они направились к стоянке.
– Ты бы спокойно дал мне уехать в отпуск одной, – стояла она на своем, – ну, сознайся! И это тогда, когда мы еще год назад планировали провести его вместе!
Он запустил руку в ее темные волосы и с нежностью растрепал их. – Я не забыл. И именно поэтому думал, что волей-неволей мы скоро увидимся в самолете, летящем на Майорку.
– Волей-неволей! – воскликнула она. – Ну и понятия у тебя! Сказать тебе что-то… – Она замолчала на полуслове.
– Да?
– Лучше не надо. Еще обидишься. А я не хочу больше с тобой ссориться. Больше никогда. И уж тем белее сейчас, перед нашим отпуском. Ничто не должно ему помешать. Я так рада.
Он обнял ее и поцеловал, и у него было такое чувство, будто он никогда еще так не любил ее.
17
Лилиан Хорн проводила лето в своей одиночной камере, которую попыталась по мере возможностей сделать жилой, – цветастая скатерть и несколько красочных фотографий на стене яркими пятнами оживляли унылое помещение. Однако контраст с ее элегантной квартиркой оставался разительным. Она даже на короткое время не могла чувствовать себя здесь комфортно, как и не могла смириться с утратой свободы. Ее все время выводило из себя, когда она замечала, что охранник наблюдает за ней в окошко на двери.
Это было самое длинное, и самое безрадостное лето в ее жизни. Предварительное следствие было закончено и ее не вызывали даже на допросы, вносившие хоть какое-то разнообразие в бесконечные тюремные будни.
Кроме адвоката ван Борга, которого она упорно пыталась убедить в своей невиновности, к ней никто не приходил. Хотя у нее и было много знакомых, она последнее время никого не подпускала к себе настолько близко, чтобы подружиться. И сейчас пожинала плоды своего замкнутого образа жизни.
Когда адвокат сообщил ей, что окончательный срок проведения судебного процесса назначен, она облегченно вздохнула.
– Ну, наконец-то! – воскликнула она. – Давно пора!
Он оглядел ее убогую, но очень чистую и просторную камеру.
– Пока вам вроде бы не на что было жаловаться, – у вас тут неплохо.
– О чем вы говорите! Хотела бы я посмотреть на ваше лицо, если бы вас ни с того ни с сего вырвали из вашей привычной жизни и засунули в эту дыру!
– Возможно, – согласился доктор ван Борг и провел указательным пальцем по цветастой скатерке, – вы еще будете мечтать о том, чтобы хоть на денек попасть сюда.
Лилиан засмеялась.
– Ну, вы чрезвычайно подбодрили меня, господин адвокат. – Она немного располнела за время своего заключения, ее кожа утратила теплый золотистый оттенок, а волосы уже не выглядели такими ухоженными как прежде, хотя она и мыла их так часто, как только могла, и к тому же они заметно потемнели у корней, тем не менее, она почти не утратила той эффектности, так свойственной ее внешности, а ее янтарные глаза по-прежнему излучали все ту же магическую силу.
– Поверьте мне, фрау Хорн, – доказывал он, – мне совсем не легко все время говорить вам подобные вещи. Но кто это сделает, кроме меня! Я должен подготовить вас к худшему, чтобы вы смогли выдержать столкновение с суровой реальностью.
– Не бойтесь, господин адвокат! – Она села на нары, закинув длинные ноги одну за другую. – Меня не так просто выбить из колеи. – Тоном гостеприимной хозяйки она добавила: – Присаживайтесь, можете курить. Вы же знаете, мне это не мешает.
Он поблагодарил и сел, как всегда, чувствуя себя в ее присутствии несколько скованно.
Она сплела свои тонкие пальцы вокруг колена и откинула голову.
– Я рада, что наконец-то смогу во всеуслышание заявить о своей невиновности и доказать, что меня зачем-то втянули в это грязное дело. Готова поспорить с вами, что мне поверят.
– Будем надеяться. – Он подавил вздох. – Значит, вы настаиваете на том, чтобы мы исходили из необоснованности обвинения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24