OCR: Аваричка; Spellcheck: Lady Winter
«Судьба Лилиан Хорн»: ЭКСМО; Москва; 2004
ISBN 5-85585-153-2
Мари Луизе Фишер
Судьба Лилиан Хорн
1
В пятницу, во второй половине дня – в самом начале пятого – дверь в лабораторию Института судебной медицины чуть-чуть приоткрылась.
– Господин Штурм, – секретарша профессора Фабера заглянула в дверь, – зайдите, пожалуйста, к нам!
Судебно-медицинский эксперт Михаэль Штурм, склонившийся над микроскопом, поднял голову и уставился на секретаршу с отрешенным видом, с явной неохотой возвращаясь к действительности.
– Профессор Фабер хочет поговорить с вами, – добавила секретарша и тут же исчезла.
– Да, не завидую я тебе! – Коллега Джо Кулике, загружавший пробирки в специальную моечную машину, обернулся. – Ничего хорошего это не сулит. – Свободной рукой он пригладил коротко остриженные рыжеватые волосы.
– А может и пронесет, – невозмутимо ответил Штурм.
Он подошел к раковине и оглядел себя в маленьком, косо висящем зеркале: голубые глаза, широкий лоб, густые русые волосы и холеная бородка, придававшая ему, как он считал, солидный вид.
Он отметил, что его халат уже не первой свежести, и снял его – профессор Фабер был большой педант, – тщательно вымыл руки и надел свой легкий, на жаркую погоду, бежевый пиджак.
Джо Кулике наблюдал за ним, и его зеленые глаза весело поблескивали.
– Хочешь произвести впечатление, а?
Штурм привык к мелким язвительным колкостям своего младшего коллеги.
– Заткнись, лисенок, – сказал он и легонько ткнул Джо, проходя мимо, в бок, – не трогай ничего на моем рабочем месте. Я вернусь и закончу.
Михаэль Штурм вышел из лаборатории, проследовал длинным коридором и, коротко постучав, вошел в кабинет профессора Фабера.
Директор Института судебной медицины сидел за рабочим столом – худощавый седовласый господин с узким лицом и холодными серыми глазами. При появлении своего первого заместителя он снял тяжелые роговые очки.
– А-а, это вы, дорогой коллега, – сказал профессор со свойственной ему подчеркнутой вежливостью, позволявшей держать дистанцию и добиваться всеобщего уважения, – благодарю, что вы сразу пришли… Пожалуйста, садитесь! – Он указал на кресло по другую сторону стола.
Штурм молча сел, выжидая. При этом его не оставляло мучительное ощущение, обычно возникавшее в присутствии шефа, что по сравнению с этим элегантным, уверенным в себе человеком он всего лишь неотесанный чурбан.
Профессор Фабер сразу перешел к делу.
– Некоторое время тому назад вы предложили свою кандидатуру на должность директора Института судебной медицины в Киле, дорогой коллега…
Он вальяжно откинулся в кресле.
– С вашего согласия, господин профессор, – поспешил уточнить Штурм.
– Да-да, конечно! Я не тот человек, чтобы мешать карьере молодых сотрудников. – Лицо профессора Фабера сохраняло полную непроницаемость. – С тем большим сожалением я вынужден сообщить вам сегодня, что на сей раз, вам не повезло… В Киле все решилось в пользу другого претендента.
Штурм почувствовал, как его бросило в жар. Он так рассчитывал на этот вызов, так надеялся – и вот на тебе!
– Пока мне известно это от третьих лиц, – сказал профессор Фабер, поигрывая очками. – Но я подумал, что должен сразу поставить вас в известность, чтобы вы не пребывали в неопределенности.
– Спасибо, профессор, – с трудом выдавил из себя Михаэль Штурм.
– Не принимайте это так близко к сердцу! – Узкие губы профессора вытянулись в улыбке. – Что такое Киль!
– Я вообще-то собирался жениться, профессор.
– Ваше жалованье не такое уж маленькое…
– У меня еще старая мать…
– Ну конечно, я понимаю. Фройляйн невесте не терпится. Но позвольте мужчине с опытом сказать вам кое-что… Сколько вам лет?
– Двадцать восемь.
– Ну, вот видите. Такое уже бывало, чтобы кто-то женился слишком рано, но еще никто не женился слишком поздно. Я, во всяком случае, очень рад, что вы не потеряны для нашего Института.
Штурм решил, что аудиенция окончена и встал. Профессор Фабер жестом остановил его.
– Минутку, дорогой коллега. Вы знаете, сегодня я лечу в Берлин. На конгресс. Пусть моя секретарша даст вам адреса и номера телефонов, по которым со мной можно будет связаться. В случае необходимости я немедленно вернусь. Надеюсь, что на этот уик-энд мы будем избавлены от очередного убийства. А во всем остальном я полностью полагаюсь на вас, дорогой коллега.
Когда Штурм вернулся в лабораторию, все уже ушли. Только Кулике сидел на подоконнике и курил сигарету.
– Что у тебя за вид? – воскликнул он. – Старик плюнул тебе в тарелку?
– Киль отклонил мое предложение.
– Я же говорил! – Джо Кулике спрыгнул на пол. – Это дело рук старика. Он дал тебе отрицательную характеристику… Слишком молод, чтобы нести такую большую ответственность и так далее и тому подобное…
Штурм покачал головой.
– Не думаю. Он был так мил со мной.
– Да ты что! Он – и мил! Насквозь лживый старикан! Ему давно пора хорошенько наступить на любимую мозоль!..
– Нет, Джо, даже если ты и прав. Это ни к чему не приведет. Я только одно хочу знать – как мне сказать об этом Еве. Меня это беспокоит больше всего.
– Могу тебя понять, Михаэль. Она будет страшно огорчена.
Заводы Шеллера были расположены на самой окраине города – комплекс цехов, свободно раскинувшийся вокруг высокого здания, где размещалось управление.
В пять часов завыли сирены, возвестив конец рабочего дня. По заводской территории к проходной потянулись рабочие, теснясь у ворот. Наступил конец недели.
Только в служебных кабинетах управления оставалось руководство.
Голос директора Кайзера загремел по селектору, врываясь в приемную:
– Фройляйн Хорн… Будьте добры, корреспонденцию на подпись!
– Давно пора. – Лилиан Хорн поднялась, гибкая и стройная, и провела руками по узким бедрам, разглаживая белую льняную юбку.
Фройляйн Фельнер, ее коллега, следила за ней поверх очков с раздражением и завистью, поджав узкие губы и раздув ноздри.
Лилиан Хорн снисходительно улыбнулась.
– Не переживайте, дорогая… Скоро я уеду в отпуск, и тогда у вас опять появится возможность дать старику залезть к вам под юбку!
Фройляйн Фельнер скривилась, словно откусила лимон.
– Что вы себе позволяете? – зашипела она.
Лилиан Хорн только засмеялась в ответ, взяла обе папки, захлопнула их и, пританцовывая, пересекла приемную. Она прошла в кабинет и тщательно закрыла за собой двойную дверь.
Директор Курт Кайзер поднял взгляд, и при виде Лилиан его светлые глаза похотливо загорелись.
– Как у вас это получается, Лилиан? – восхищенно спросил он. – После восьми часов работы в конторе вы выглядите так, словно только что вернулись из отпуска!
– Навык, господин директор.
Лилиан Хорн положила обе папки на письменный стол, открыла верхнюю и подвинула к нему. Курт Кайзер потянулся к банту ее желтой шифоновой блузки – она легонько шлепнула его по руке.
Он подписывал, а она перевертывала страницы. И смотрела при этом на его гладкую загорелую лысину, обрамленную венчиком ухоженных седых волос. Когда он углубился в чтение довольно длинного письма, ее взгляд с тоской заскользил по панораме за окном: типичный пейзаж индустриального города на Рейне с заводскими трубами и башенными копрами под угарно-синим небом, разворачивающийся за огромным окном кабинета.
– На выходные я лечу на Зильт, – произнес директор Кайзер, ставя ручкой пропущенную в тексте запятую. Подпись у него была размашистой, но короткой, в ней, собственно, четко угадывалось только «К».
– Желаю хорошо провести время! – Лилиан Хорн перевернула страницу.
– Тебе стоит только слово сказать, и я возьму тебя с собой!
Он перешел, как бы ненароком, с формального «вы» на доверительное «ты».
Она мгновенно отметила это.
– Тронута до слез.
– Ну и..?
– Ни малейшего интереса.
Директор Кайзер откинулся в кресле.
– Послушай, Лилиан, ты ведь знаешь, что у меня вполне серьезные намерения. Ты для меня самая очаровательная, обворожительная…
В ее янтарных глазах засверкали молнии.
– Как оригинально! Только не перенапрягайтесь!
Он обнял ее за талию и притянул к себе.
– Я бы уже давно развелся…
Она высвободилась из его объятий.
– Этого никто от вас не требует!
– Я бы сделал это, – упорствовал он, – если бы моя жена не была так больна. Разве можно бросить на произвол судьбы калеку? У нее никого нет, кроме меня.
– Как она себя чувствует? – спросила Лилиан, и тон ее голоса смягчился.
– Она больна неизлечимо и знает это. – Его полные губы задрожали. – Больно видеть, как она угасает.
– Ага, теперь все ясно, – сказала Лилиан Хорн, и в ее насмешке зазвучали жесткие нотки, – вот почему каждый уик-энд вы оставляете ее одну? Чтобы не…
В этот момент она заметила, что селектор включен. Она нажала на клавишу, и зеленый огонек погас.
– А черт, – зло сказала Лилиан, – это моя оплошность. Что теперь будет? – Рука Курта Кайзера продолжала скользить вверх по ноге Лилиан, обтянутой тонким чулком. – Я ведь вас скомпрометировала.
Она отступила на шаг.
– Меня нет.
Она скривила свои красивые, эффектно накрашенные губы, изобразив улыбку.
– Вам же известен мой девиз: репутация всмятку – живи без оглядки!
– Так ты едешь?
– Да нет же, шеф! Опять все те же песни! – Она прижала к груди папки, едва коснулась губами его лысины и затанцевала, поигрывая бедрами, к двери. – У меня есть кое-что получше на примете!
Он нажал на клавишу селектора.
– Фройляйн Фельнер, пожалуйста…
– Господин директор? – Голос перезревшей фройляйн перехватило – она чуть не задохнулась от волнения.
– Пожалуйста, соедините меня с моей женой! – Он наклонился к селектору. – Минуточку, фройляйн Фельнер… Что касается всего остального, я полностью полагаюсь на вашу деликатность. Вы меня поняли?
2
Пока фрау Кайзер разговаривала по телефону, сестра Элиза занялась комнатой – просторной, залитой солнечным светом, – и при этом незаметно наблюдала краем глаза за своей подопечной, так что сразу оказалась на месте, как только трубка выпала из слабой руки и закачалась на коротком проводе. Сестра подхватила ее, поднесла к уху и сразу положила на рычаг, услышав длинные гудки. Она осталась стоять у кровати, глядя с безразличным выражением сверху вниз на Ирену Кайзер, лежавшую с закрытыми глазами в подушках. Накрашенные губы, подведенные ресницы и выщипанные брови на белом, отечно-дряблом лице невольно наводили на мысль о безжизненной маске. Темные с проседью волосы фрау Кайзер были тщательно уложены. Поверх белой, с длинными рукавами и закрытым воротом ночной рубашки, отороченной кружевами, несмотря на летнюю жару, была наброшена цветастая кашемировая шаль.
Молоденькая сестра ничего не сказала и ничего не спросила, поскольку уже достаточно долго находилась в доме и догадывалась, что означает звонок господина Кайзера в пятницу вечером. Если больная была спокойна, сиделка выходила через открытую дверь на террасу и смотрела на ярко-зеленый подстриженный газон, где крутились водяные разбрызгиватели, и на клумбы цветущих благоухающих роз.
– Сестра…
Голос Ирены Кайзер был едва слышен, однако этого было достаточно, чтобы заставить сиделку вздрогнуть. Она повернулась и поспешила к кровати.
Пациентка смотрела на нее потухшим взглядом.
– Вы можете снять с меня макияж, сестра.
Комната, где лежала больная, была на вилле Кайзеров изначально столовой – о чем свидетельствовал светлый сервант из белого клена, стоявший вдоль стены. На нем сестра Элиза раскладывала все необходимое для ухода за подопечной. Сейчас она составила различные флаконы и баночки на сервировочный столик, принесла из кухни неглубокий пластмассовый тазик с теплой водой и подкатила нагруженную тележку вплотную к кровати. Она присела на край кровати, наклонилась, и начала очень осторожными массирующими движениями наносить на лицо парализованной женщины густую белую жидкость.
– Вы не должны осуждать моего мужа, – произнесла Ирена Кайзер, – он такой активный… полон жизни…ему нужно время от времени вырываться отсюда, понимаете?
– Мы и вдвоем устроим себе отличный уик-энд, – пообещала сестра Элиза, – если завтра будет такая же хорошая погода, я, может, вывезу вас на террасу.
Внезапно настроение больной резко изменилось.
– Только не разыгрывайте тут самоотверженность! Как будто я не знаю, как осточертела вам эта работа!
– Это моя работа, – мягко возразила сестра Элиза, – я выбрала ее добровольно.
– Не притворяйтесь, что вам доставляет удовольствие ухаживать за такой развалиной, как я! Я думаю, что вы меня ненавидите… Нет, нет, не оправдывайтесь, я вовсе не сержусь на вас, я сама себя ненавижу. Что за жизнь! Все время быть всем в тягость… Без всякой надежды на выздоровление.
– Вы не должны так говорить, фрау Кайзер, – увещевала ее сестра Элиза, – доктор Кобленц… Мы все надеемся. Вспомните… Всего две недели назад вам было гораздо лучше… – Она не дала больной произнести ни слова, а вновь заговорила сама. – Мы переживаем сейчас небольшой рецидив, но это еще не причина, чтобы терять мужество. Нам нужно оставаться стойкими, да?
Ирена Кайзер с трудом подняла руку и положила ее на колени Элизы.
– Вы так добры ко мне! – Ее глаза наполнились слезами. – Вы, наверное, считаете меня ведьмой.
– Да нет, что вы, конечно нет. – Сестра Элиза стерла влажным тампоном лосьон с ее лица. – Я работаю здесь с удовольствием… правда.
– Это занятие не для вас. Вы так еще молоды и… Знаете что? Сегодня вечером вы свободны и можете сходить в кино.
– Фрау Кайзер, но это невозможно! Вы же останетесь тогда в доме совершенно одна и…
– Я прошу вас! – Голос Ирены Кайзер звучал властно. – Да и чего мне бояться? Мне уже нечего ждать от жизни и нечего терять. Так что идите. Доставьте мне удовольствие!
– Да сейчас в кино не идет ничего интересного. – Сестра Элиза промокнула остатки влаги чистым мягким полотенцем. – Только секс и всякое такое прочее.
– Вот и смотрите фильмы про секс, да-да, я совершенно серьезно. – Больная даже оживилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24