Я беременна.
Шок, отразившийся на его лице, постепенно сменился противной ухмылкой.
– Ты, случайно, не забыла, tesoro, с кем разговариваешь? Я знаю всю правду. Знаю, что ты не способна иметь детей.
– Способна. И говорю тебе, что у меня будет ребенок.
– Ты лжешь.
– Нет, – спокойно сказала Эштон. – Если не веришь мне, можешь позвонить доктору.
С минуту Алессандро сидел, уставившись на Эштон. Затем снова надел черные очки, и теперь она не могла по глазам определить, какие мысли бродят у него в голове. Внезапно он резко поднялся, ножки кресла заскрежетали о мраморный пол. Алессандро обошел ее кресло и навис над ней сзади. Нет, не сейчас, подсказал ей какой-то внутренний голос. Эштон инстинктивно наклонилась вперед, чтобы защитить то, что взрастало в ее чреве. Она почувствовала, что ладони Алессандро легли ей на плечи. Нагнувшись, он прислонился лицом к ее голове.
– Но ведь это чудесно, tesoro! Это та благая весть, которую мы давно ждем! Я счастлив! Горд и счастлив!
Эштон стряхнула с плеч его руки, встала и повернулась к нему лицом. Она не верила собственным глазам! Алессандро улыбался!
– Ты не понял меня, Алессандро. Ребенок не твой. Этого просто не могло быть.
Он продолжал улыбаться, и Эштон готова была поклясться, что он даже выпятил вперед грудь.
– Нет никакого сомнения, что ребенок мой.
– Но время… Доктор говорит…
– Не надо быть такой вульгарной, Эштон. Это тебе не идет. Это не идет матери будущего графа Монтеверди.
– Послушай, Алессандро, – проговорила Эштон и почувствовала, что в ее голосе прозвучали панические нотки.
– Нет, tesoro. – Улыбка сбежала с его лица: – Это ты меня послушай. Мне наплевать, что говорит болван доктор, что думаешь ты или даже твой Хэнк Шоу. Неужто ты полагаешь, что я позволю тебе уйти от меня к нему с ребенком? Или ты хочешь, чтобы люди смеялись надо мной за моей спиной? Десять лет жила с ним и была бесплодной. А как только пожила несколько месяцев с другим, с этим здоровенным мужланом, – сразу же родила. – Алессандро так громко щелкнул пальцами, что Эштон подпрыгнула. – Да я скорее убью тебя. Вас обоих! – прорычал он. Затем он вдруг шагнул к ней и снова положил руки ей на плечи.
– Так что больше не будет никаких разговоров о разводе. Отныне будем говорить только о приятных вещах. Мы должны поддерживать у тебя хорошее настроение. Ради ребенка. Ради будущего графа Монтеверди.
Последние два слова он почти пропел, и ветер унес их вдаль. Для Эштон же они стали сигналом того, что двери тюрьмы захлопнулись перед самым ее лицом.
Таким Эштон еще никогда не видела Хэнка. Он гордился тем, что умеет держать себя в руках. Он мог выиграть или потерять миллионы и при этом сохранять олимпийское спокойствие. Он мог приговорить человека к профессиональной смерти – и при этом ни один мускул не дрогнет на его лице. Но когда Эштон рассказала ему о своем разговоре с Алессандро, она испугалась, что его тотчас же хватит удар. Или же он кого-нибудь убьет. Лицо Хэнка побагровело, он задышал натужно и прерывисто, схватил со стола бесценную египетскую статуэтку и швырнул ее через дверь в сад.
– Будь он проклят! Чтоб он провалился! – прохрипел Хэнк. Он сделал несколько глубоких вздохов. Эштон поняла, что он пытается успокоиться. – Он так просто не отделается. У него ничего не выйдет. Я уже говорил. А сейчас это еще более важно. Мы не нуждаемся в его согласии. Ты просто разведешься. И больше не говори 6 возможных скандалах. Какой скандал сравнится с этим?
– Я сказала ему то же самое.
Хэнк посмотрел на Эштон прищуренными от боли и гнева глазами.
– И что же?
– Он ответил, что я могу разводиться с ним, если мне так хочется, но он подаст в суд, чтобы ему оставили ребенка.
Хэнк снова затрясся от гнева.
– Он не сможет этого сделать! – загремел он. – Да я ему и не позволю! Существуют тесты, с помощью которых все элементарно доказывается! Тест на кровь. На ДНК. Может, он думает, что живет в средние века, но это не так!
– Верно, – согласилась Эштон. – Но действительно ли мы хотим, чтобы ребенок прошел через подобные муки? Вспомни о Глории. А она всего лишь один пример, поскольку самая знаменитая. Мы оба знаем людей, у которых в душе на всю жизнь остались рубцы из-за безобразных баталий опекунов. Взрослые губят детей во имя их спасения. Таскают по постылым судам во имя любви к ним. Ты этого хочешь?
– Но это справедливо! Это наш ребенок. Не чей-то еще. И даже не только твой. Он – наш!
Споры длились всю ночь. Впервые за все время они в эту ночь не занимались любовью.
– Я не отношусь к представителям старой гвардии Палм-Бич, – раздраженно сказал Хэнк где-то на заре. – Я не буду играть по твоим правилам, Эштон.
Она ничего не сказала на это.
– Что, если я окажусь таким же несговорчивым, как он? Если я заявлю, что стану драться за ребенка?
– Ты не станешь, – тихо проговорила Эштон.
– Откуда ты знаешь? – строптиво спросил Хэнк.
– Ты не сделаешь это ради ребенка. Ради меня. Потому что ты не такой, как Алессандро. Ты хороший человек.
Он отвернулся от нее и стал смотреть на океан.
– Что ты собираешься делать?
– А что можно сделать? – Это был не вопрос. Это было признание поражения.
– Я мог бы его убить, – пробормотал Хэнк. – Задушить голыми руками.
Глава 24
Хэнк сидел, уставясь в папку, лежащую перед ним на письменном столе. Здесь дело не в гневе на Эштон и не в любви к ней. Она от имени Меррита попросила его остановить расследование. Он не сделал этого, хотя и знал: она считает, что он внял ее просьбе. Дело в том, что эта просьба еще больше усилила его подозрения. Меррит не стал бы обращаться к нему с просьбой отозвать ищеек, если бы те не напали на след. Он не попросил бы об этом, если бы ему нечего было скрывать.
Хэнк снова бросил взгляд на папку. Судя по всему, Мерриту есть что скрывать. Хэнк принял твердое решение. Он должен докопаться до сути этого дела. И вовсе не потому, что зол на Эштон, а потому, что хочет защитить Эштон, даже если она сама того не хочет.
И если ему придется развенчать кого-то из представителей старой гвардии – что ж, тем хуже для них.
Мег была страшно зла на себя. Ей следовало быть умнее. Она должна была это предвидеть. Должна была понимать, что Спенс испортит ей карьеру, смешает ее планы и искалечит ей жизнь. Потому-то на первых порах она и оказывала ему сопротивление. Надо было и дальше вести себя таким же образом. А сейчас ей ничего не оставалось, как бросить все и бежать отсюда, бежать из Палм-Бич, бежать от него.
Она приняла решение на следующее утро после ухода из дома Спенса. Задание, которое ввергло ее в эту неприятную историю, и поможет ей выпутаться из нее. Еще в самом начале ее работы в Палм-Бич, говоря о приближении пятидесятой годовщины Фонда Кенделлов, Мег договорилась с Эштон, что сделает фоторепортаж о проектах фонда за рубежом. Образ Спенса возник перед ее глазами, едва она открыла глаза. И поэтому чем дальше отсюда она будет, тем лучше. Ей вспомнились слова Меррита, сказанные при их первой встрече на заседании совета директоров: «Фонд делает свою работу тихо и незаметно. Как только вы начнете фотографировать спасенных животных или сохраненные леса, туда повалят толпы туристов и экологическое равновесие будет нарушено».
Экологическое равновесие или интересы Меррита? Она обещала Хэнку, что не будет совать нос в это дело. Но ведь это совсем другое. Она просто займется исследовательской работой, которая поможет ей выполнить задание.
Миссис Уайт, которую Спенсер всегда называл Драконом, сидела за столом в приемной Фонда Кенделлов, охраняя вход, как Цербер сторожил вход в царство теней.
– Мистер Кенделл не любит шумной рекламы, – сказала она, выслушав объяснение Мег, что она хочет побольше узнать о деятельности фонда во всем мире.
– Я понимаю, но графиня… – Мег сделала ударение на последнем слове, полагая, что здешнее преклонение перед титулами сработает в ее пользу; миссис Уайт может представлять Меррита, но Мег говорит от имени графини, – …хочет, чтобы некоторые проекты были отражены в брошюре, посвященной юбилею Фонда Кенделлов. Мне хотелось бы составить общее представление о размахе деятельности, прежде чем я спланирую свою поездку.
– Мистер Кенделл ничего не говорил мне на этот счет, – упрямо сказала миссис Уайт.
– Но графиня говорила. – Мег улыбнулась. – Если вы помните, когда графиня нас знакомила, она сказала, что я официальный фотограф на период празднования юбилея, и просила вас оказывать мне всяческое содействие. – После некоторого колебания Мег добавила: – Мне не хотелось бы беспокоить графиню и звонить ей, но если вы настаиваете, я позвоню.
– Не стоит беспокоить графиню, – поспешно сказала миссис Уайт и проводила Мег по коридору в небольшую библиотеку. Вдоль стены здесь стояло несколько старинных деревянных шкафов с папками.
– Что именно вас интересует? – спросила миссис Уайт, становясь между Мег и шкафами.
– В том-то и дело, что я не знаю. Я просто хотела бы получить представление о сфере деятельности фонда и решить, какие проекты наиболее интересны для меня. – Мег сделала вид, что на минуту задумалась. – Пожалуй, я бы начала с того, что ближе к дому. Например, с Центральной Америки.
Миссис Уайт выдвинула ящик, извлекла несколько папок и поднесла их к столу:
– Вот последняя информация о нашей деятельности в Центральной Америке.
Мег раскрыла папку и подумала: стоило ли миссис Уайт так волноваться? Здесь были брошюры, посвященные защите здоровья человека и окружающей среды, официальные заявления о проектах фонда, а также, несмотря на всю нелюбовь Меррита к рекламе, хвалебные статьи местных газет. До чего же она глупа, если могла думать, что Меррит станет держать здесь письменные отчеты о том, чем он занимается! Тем не менее, поскольку она здесь оказалась, нужно хотя бы полистать эти материалы. В противном случае у миссис Уайт могут возникнуть подозрения.
Мег выдвинула стул и села перед стопкой папок. Миссис Уайт молча удалилась.
Через полчаса Мег поняла, что понапрасну тратит время. В папках не было ничего достойного внимания. Она посмотрела на фотографию судна с продовольствием и медикаментами, прибывавшего в Боготу.
И тут ей бросилось в глаза, что судно не входило в бухту, а выходило из нее.
Мег услышала, как открылась дверь, подняла глаза и увидела на пороге миссис Уайт.
– Иду на ленч, – заявила она, как бы давая Мег сигнал к уходу.
– Я буду еще здесь, когда вы вернетесь, – бодро ответила Мег.
Она видела, что миссис Уайт это было очень не по душе. Ей явно не хотелось оставлять Мег в офисе одну, но и обижать графиню она, конечно же, тоже не желала.
– Хорошо, – наконец проговорила миссис Уайт и закрыла за собой дверь.
Мег снова просмотрела газетные вырезки. Под фотографией была подпись в две строчки. Хватило бы только знаний испанского языка, полученных в колледже! Мег удалось понять, что совсем недавно было привезено и выгружено сельскохозяйственное оборудование и благодарное местное население желает судну благополучного возвращения домой. Мег снова всмотрелась в слова. Ya descargado. Уже разгружено. В правильности перевода Мег не сомневалась. Затем снова перевела взгляд на судно. На порожнее оно не было похоже. Слишком глубоко погрузилось в воду. Может, оно и было разгружено, но затем его снова чем-то загрузили.
Мег услышала звук шагов в вестибюле. Не может быть! Миссис Уайт ушла каких-нибудь десять минут назад. Это слишком поздно для того, чтобы вернуться, если она что-то забыла, и слишком рано для возвращения после завершения ленча. Казалось, шаги приближаются к библиотеке. «Не будь смешной, – сказала себе Мег. – Не надо бояться». Она вспомнила эпизод с уборщицей, когда сидела в офисе журнала. Тогда у нее чуть не остановилось сердце от страха. Чего ей опасаться? Даже если это Меррит собственной персоной, за чем он ее застанет? За тем, что она листает папку с вырезками из старых газет.
Шаги приближались. Мег постаралась придать лицу как можно более безмятежное выражение. Если она хочет убедить его, что просто просматривает материалы из старых газет, то должна выглядеть беззаботной.
Мег снова посмотрела на фотографию. Может, стоит сунуть ее в сумку? Неизвестно, когда ей удастся и удастся ли вообще еще раз заполучить для просмотра эти бумаги.
Шаги в вестибюле замерли как раз у двери библиотеки. Одной рукой Мег схватила дамскую сумочку, другой – фотографию. Ручка двери повернулась. А вот замок на сумке – проклятие! – не открылся. Дверь распахнулась, и на пороге появилась могучая фигура Хэнка Шоу.
Тень пробежала по его лицу.
– Вы! – гневно проговорил, точнее, почти прорычал он.
Мег открыла рот, но сказать ничего не смогла.
– Кажется, я предупреждал вас не предпринимать никаких действий!
– Я только просматриваю кое-какие папки, – объяснила Мег. – Вырезки из старых газет и все в таком же духе. Ничего компрометирующего.
– Ваше присутствие здесь – уже компрометирующий факт. Для вас, во всяком случае. – В голосе Хэнка Шоу ей послышались зловещие нотки, и внезапно она подумала, что ее подозрения справедливы. Он хотел отстранить ее вовсе не для того, чтобы защитить, а чтобы защитить себя. Но она не послушалась, и сейчас последует более серьезное предупреждение. Эти люди играют жестко, сказал он ей тогда. Хэнк Шоу не сказал тогда лишь одного: он сам из числа этих людей.
Мег положила фотографию обратно в папку и встала:
– Я уже собиралась уходить.
– Не смешите меня! – отрезал Хэнк.
Она сказала себе, что он ничего не сможет ей сделать, по крайней мере в офисе фонда.
Хэнк Шоу пододвинул второй стул и сел.
– Коль уж вы оказались здесь, вероятно, вы мне поможете.
Мег недоверчиво посмотрела на него.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что пришел сюда для того, чтобы заняться тем же, чем занимаетесь вы.
– Выслеживать?
– Это слишком грубо. Проводить расследование.
– Я думала, вы поручите это профессионалам.
– Я и поручил. В том-то и дело. Похоже, Меррит почувствовал, что о нем наводят справки и что за этим стою я. Он попросил меня… используя некоторые каналы, – поспешил добавить Хэнк, – остановить расследование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36