Маленькие вещички немалой цены, кто захочет, тот выкупится со службы, и
кое-кто возвратится ко мне.
А теперь я хочу заглянуть к Эслану. Совсем короткий визит, на
несколько слов.
Так я ему сказал после долгий приветствий.
- Я счастлив вас видеть, царственный кор, но я очень спешу и вынужден
лишить себя радости долгой беседы. Через месяц, когда я вернусь...
- Вы опять нас покидаете?
- Да, царственный кор, послезавтра.
- И то, что вы хотели бы мне сказать...
- Всего лишь совет. Осмелюсь вам посоветовать, царственный кор, начат
с акихом переговоры о выкупе ваших поместий. Я думаю, вам не надо уж очень
стоят за ценой.
- Вот как? А местом жительства вы мне советуете избрать Балг?
- В Касе вы под моей защитой, царственный кор.
- Весьма вам благодарен, - ответил он надменно. И вдруг накрыл мою
руку своей рукой, заглянул в глаза и сказал с неподдельной печалью:
- Неужели это так скоро? Жаль.

Опять мы с Эргисом в Лагаре, но нет с нами Дарна и нет Эгона. И
только Двар остался из тех, что вышли со мною из первого Приграничья.
Последний из шестерых.
Невнятная слава опередила меня; все знают, что я герой, хотя и окутан
тайной. Меня приглашают наперебой; в одном из домов мы встречаемся с гоном
Эрафом и еле киваем друг другу. Довольно забавно для тех, кто видел нас в
прошлом году, но я не хотел бы навлечь на Эрафа опалу.
Тубара опять нет в столице - старик непоседлив, но Ланс уже мчится к
нему, и я не спеша ожидаю его возвращения.
Зачем мне спешить? Дел торговых мне на неделю, а не торговых... Раз
лесную границу можно закрыть на замок, меняем систему связи. Будем
прокладывать связь через Лагар.
Мой товар интересен и для квайрских купцов, а для Эргиса весьма
интересны их слуги. Зелор нам дал кое-какую наводку, и мы потихоньку
готовим надежный канал. Все на совесть: постоянный, резервный, цепочка из
маяков, быстроходный посыльный корабль.
Я не на шутку готовлюсь к блокаде Каса. Баруфу, конечно, это совсем
ни к чему, но если с ним что-то случится... И боль - сильнее, чем в
полузажившей ране. И стыд: как я посмел смириться? Почему я не делаю все,
чтобы его спасти?
Я делаю все, чтобы его спасти, но что-то теперь мы с Баруфом не
понимаем друг друга. Он словно, и правда, считает меня врагом и начисто
обрывает любую попытку контакта.
Наверное, он не хочет, чтобы его спасли.
Квайр, победитель Кевата, поднимается из-под развалин. Юг разорен, но
в Среднем Квайре созрели хлеба, и, кажется, голода этой зимой не будет.
Полным-полно моих квайрских знакомых в Лагаре, и у них не хватает ума
сторониться меня. На рынке и в гавани или в портовых харчевнях я случайно,
хотя неслучайно, приветствую их, и они снисходительно утоляют мое
любопытство, горькую жажду изгнанника, так смешно потерявшего Квайр.
Лагарцы знают, что я участвовал в этой войне - квайрцы нет. Лагар,
Тардан и Бассот понимает, _к_а_к_о_й_ была эта война - квайрцы нет. Словно
и не было в Квайре великой войны, съевшей десятки тысяч людей, разоренного
Юга, сожженного Биссала.
Петушиное чванство, упоение победы, но никто не способен представить,
во что она нам обошлась. Тоже ошибка? Нет. Баруф хочет выиграть время, и
поэтому беженцев не пускают в столицу, а людей из столицы не пускают на
Юг.
Квайрцы ликуют, торгуют, живут, как жили; опустевшие села готовы
снимать урожай, армия, получившая жалованье и награды, в полной готовности
перебиралась в Согор, и порою желание обмануться заставляет меня хоть на
миг, но поверить, что все хорошо.
Трудно - даже на миг. В Квайре нехорошо. Под напряженной пленкою
тишины то здесь, то там водоворотики возмущений. Пока локальные очажки, но
каждый чрева серьезным бунтом, и если чуть-чуть ослабнет власть... И чуть
заметное оживленье: вельможи ездят из замка в замок, и кто-то уже закупает
ружья; калар Назера гостит в Лагаре и пробует почву при дворе. И это все
означает: скоро.
Тубар объявился, и мы с Эргисом званы. Именно так: я и Эргис.
Приятно. Старик определяет Эргису новый статус: не просто Эргис, а биил
Эргис Сарталар, которого надлежит ублажать и бояться. Пока что они боятся
его ублажать.
Обед с приветственными речами, достаточно узкий круг - армейские
офицеры, и кое-кто из вельмож: нейтралы, но настроенные пробэрсаровски.
Хозяин был мил, а гости еще милей; немного растерянный Ланс опекал Эргиса,
я честно выдерживал образ, но вот, наконец, все кончилось, и мы с Тубаром
одни.
Одни в том самом покое, где были весной, и круглая рожа луны торчит
над окном, как прожектор.
- Вот мы и свиделись, - говорит мне Тубар, будто и не было этого
длинного дня, пышных речей и томительных разговоров.
- Да. Мне опять повезло.
Кивает, он но не глядит на меня. Разглядывает парчовую скатерть,
обводит пальцем узор.
- Поздравить бы мне тебя, - наконец говорит он, - а душа не лежит.
Великие дела ты совершил и великие труды принял... а не лежит. Тяжко мне с
тобой говорит.
- Опять я провинился?
Он угрюмо покачал головой.
- Как добрался до меня Ланс, я всю ночь из него душу вытряхивал. Уж
больно чудно: в Приграничье целое войско вошло, а оттуда едва половина, да
и ту будто черти грызли. А Крир из того же места - да нещипанный. Прям
колдовство.
- Ну и что?
- Не по-людски это, - сказал он угрюмо. - Я солдат и по врагам не
плачу, но чтоб так...
- Не пойму я вас что-то, биил Тубар! Вам жаль кеватцев?
- Мне себя жаль, что до такого дожил. И я, парень, грешен. И пленных
вешал, и города на грабеж давал. Коль счесть, то и на мне не меньше душ,
чем ты в тех лесах положил. Молчи! - приказал он. - Я все знаю, что
скажешь. Мол, нельзя было по-другому. А так можно? Сколько тыщ в землю
положить... не воевал, не отгонял... просто убивали, ровно сапоги тачали
иль оружие чинили. Да люди ль вы с Огилом после того?
- А кто? Кто? - закричал я. - Будьте вы прокляты! - закричало во мне
Приграничье. - Сначала заставили растоптать свою душу, а теперь говорите,
что я жесток. Да, я жесток! А вы? Вы-то где были, прославленные
полководцы? Почему вы сами это не сделали - по-людски?
- Тише, парень, - грустный сказал Тубар. - Разве ты жесток? Видывал я
жестоких, ягненочек ты против них. Жестокость - это понятно. А тут...
Чужие вы с Огилом. Не люди вы. Не могут люди так... убивать, как поле
пахать... без злобы.
Так тихо и грустно он говорил, что мне расхотелось кричать. Я просто
молча глядел на него и слушал, что он говорит.
- Не дозволяю я этого, парень. Покуда жив - не дозволю. Если эдакое в
мир пустить... и так-то зла хватает... Ну, что скажешь?
- Думаете, что я не того же хочу? Да, я чужой. Да, я воевал так, как
воюют у нас. Но воевал-то я за то, чтобы не стали такими, как мы! Возьмите
это на себя, доблестный тавел! Сами защищайте свой мир!
- Да, - сказал он почти беззвучно. - Знаю, чего ты хотел. Все будет.
И поздравительное посольство в Квайр... и союзный договор подпишем...
Крир-то в Согоре... есть чем убедить.
- Как цветы на могилу? Значит, мы больше не увидимся, биил Тубар?
- На людях разве. Ты уж прости меня, Тилар. Старый я. Кого любил -
считай, все умерли. Оставь мне того молодца, что мне в лесу глянулся, а в
деле полюбился.
- Спасибо, биил Тубар, - ответил я грустно. - Прощайте.
- Постой, Тилар. Те парни, что с тобой были... забирай их себе. Не
надо мне твоей заразы в войске!
- Спасибо, биил Тубар. При случае отдарюсь.
- Иди! Нет, постой! - он вылез из-за стола, подошел - и обнял меня.
Я заново покорю Кас. Прошло то время, когда приходилось кланяться и
просить. Мне нужен послушный Кас и послушный правитель - и никакой возни
за нашей спиной!
Маленький праздник: приемная дочь Эргиса выходит за одного из лесных
вождей. У нас в гостях половина леса; три дня мы буйствуем, пьем и
стреляем, и наша невеста стреляет не хуже гостей.
Удовольствие не из дешевых, зато Касу понятно, что стоит мне только
свистнуть...
Никто не знает, сколько у меня людей.
Никто не знает, сколько у меня денег.
Никто не знает, чего я хочу.
Мне бы еще выгнать отсюда попов-кеватцев. Это не так уж сложно:
Бассот не верит в Единого, и даже те, кому положено верить, втайне
предпочитают лесных богов. Пожалуй, мне стоит связаться с Нилуром...
Целый день я на людях, и люди меня раздражают.
У Суил в глазах ожидание, и она сторонится меня. Я знаю, чего она
ждет. А я жду вестей от Зелора.
Зелор оберегает его. Братство хранит своего убийцу. Зелору не надо
ничего объяснять, он понимает меня. И он уже перехватывал нож и отводил
ружье. Пока.
Мне больше не снится Приграничье. Мне снится стремительная река,
которая уносит его. Его. От меня.

В Малом Квайре кипит работа. Асаг добрался и до реки и укрепляет
подмытый берег. Хозяйство Братства ему по плечу, он счастлив, он пьян от
работы. Все вертится словно само собой: завозится лес, куется утварь,
разосланы люди на поиск руды. Мы будем сыты этой зимой - те, что есть, и
те, что придут.
Хорошо, что он снял с меня эти заботы. Или плохо? Я жду.
Эргис растворился в лесу. Кует железо, пока горячо: гостит у новой
своей родни, раздает подарки, мирит врагов.
Хорошо, что он, а не я. Или плохо? Я жду.
А вот и вестник беды: гон Эраф убежал в Кас.
Он не сразу ко мне явился. Выждал несколько дней, принюхался,
осмотрелся - и прислал слугу с письмом.
И снова, как год назад - как тысячу лет назад! - его черная трость с
серебром, дипломатическая улыбка и холодок в глазах.
Я знаю: он верит мне - только мне он и может верить, но - бедный
старик! - он горд, как признаться в своем поражении?
- Биил Эраф, говорю я ему, - наша встреча в Лагаре... надеюсь, я вас
не обидел?
- Не будим лукавить, биил Бэрсар. Если бы в Лагаре я не оценил вашей
заботы, я бы не осмелился прибегнуть к вашему покровительству.
- Мне было бы приятней услышать "довериться вашей дружбе". Вы знаете,
как я к вам отношусь, биил Эраф.
Улыбается. Ироническая улыбка и облегчение в глазах. Милый старый
хитрец! Нам с тобою не стоит играть...
- Что же творится в Квайре, биил Эраф? Неужели Огил посмел?..
- Нет, - отвечал он. - С вашей помощью наша дела в Лагаре завершились
успешно, посему по возвращеньи я был принят сиятельным акихом весьма
благосклонно и награжден весьма достойно. Мне не в чем упрекнуть
благодетельного акиха. Я служил двум государям и одному правителю...
- И только он оказался вас достоин?
- И только он меня оценил. Нет, биил Бэрсар. Просто я - старый
человек, и знаю запах смерти. Я хочу умереть в своей постели, биил Бэрсар!
Не надо перебивать, он и сам слишком долго молчал.
- Таласар меня ненавидит. Можете мне поверить - есть за что! Он
побывал в Лагаре. Мальчишка, наглый щенок, он за одну неделю столько
напортил, что я потом два месяца носился между Лагаром и Квайром, как лист
по ветру! Я - старый человек, биил Бэрсар, - сказал он угрюмо. - Я служу
без малого сорок лет, и все эти годы верность моя была вне подозрений.
Даже недоброй памяти кор Тисулар не посмел обвинить меня в измене. А
теперь, почтенный доверьем акиха, верша секретнейшие из дел, я облеплен
шпионами, как утопленник тиной, я шага не смею сделать, ибо этот шаг
станет ведом ему и навлечет несчастье на тех, кто не защищен доверьем
акиха, как я. Никто ни от чего не защищен в Квайре! Воистину только за
границей я чувствую себя спокойно, ибо не могу никому повредить. Я не смею
переписываться с братом, биил Бэрсар!
- Гон Сибл Эраф в Тардане?
- Да. Господь дал ему светлый разум - не то, что мне. Я сам
уговаривал его вернуться, но он не осмелился - и трижды прав!
- Разве в Квайре так опасно? Я вроде бы не слышал о новых арестах?
- Аресты? - спросил Эраф и безрадостно засмеялся. - Вы слишком давно
не бывали в Квайре, биил Бэрсар! Поверьте, я порой сожалею о бесхитростных
временах правления кора Тисулара. Вы помните Энвера, книготорговца?
- Конечно!
- Он, как и я, защищен приязнью акиха. Но у меня нет сына, а у него
был сын, и сын этот пойман с разбойною шайкой на разбое, осужден и казнен!
- Разве Энвер? Что за чушь? И Огил позволил? Или он не знал об этом?
- Не обманывайте себя, биил Бэрсар. Аких знает все, но
попустительствует злодеям. Мы стали безгласны, потому что боимся не за
себя. Мы! - сказал он с тоской. - Те, что покровительствовали Охотнику и
были опорой акиху Калату. А теперь мы должны замолчать. Теперь говорят
банкиры. У нас две тысячи кассалов долгу, биил Бэрсар! Юг разорен, треть
мужчин в стране перебита. У нас непомерная армия, которой надо платить и
которую надо кормить. Вы знаете, почему наша армия оказалась в Сагоре?
Нет, не из политических соображений! Бродячие проповедники взбаламутили
весь край, в Унтиме начинался бунт, и если бы он начался...
Знаю я это, мой друг.
- А знаете ли вы, что калары Назера и Глата, удаленные от двора, но
не арестованные, ибо Крир не сумел предоставить доказательства их измены,
удалились в свои замки и там вооружают вассалов? Если бы не отступничество
кора Эслана...
- Я и это знаю, гон Эраф.
- В столице пахнет смертью, - сказал он тихо. - Никто ему не поможет.
Мы молчим, потому что и наши дети превратились в заложников Таласара. И
чернь. Проклятая подлая чернь, которой кишит город.
- Люди из предместий?
- Я еще не забыл родной язык, биил Бэрсар, и могу отличить бедняков
от черни! Поганая чернь, гниль людская! Они слоняются возле наших домов,
пьют во всех кабаках, и золото бренчит в их карманах. А вы знаете, сколько
раз на него покушались? Уже трижды!
- Четырежды, - говорю я.
- И ни разу злодей не был пойман! Их просто убивали на месте потому
что мертвые не болтают.
- И вы сказали Огилу?
- Да. Я был допущен к нему для беседы наедине и сказал то, что
почитал неизбежным сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43