https://wodolei.ru/catalog/mebel/shkaf-pod-rakovinu/
Я не считаю себя вправе включить этот налет в свой послужной список, поскольку в то время я находился в Орвьетто, руководя с земли огнем зенитных батарей.
– Это ничего не меняет, Милоу. Все равно это была ваша военная операция. И, признаться, вы провели ее блестяще. Мы не попали в мост, но зато получили изумительмый узор бомбометания. Помню, как генерал Пеккем прекрасно о нем отозвался. Нет, Милоу, я настаиваю, чтобы вы приплюсовали и Орвьетто к своим боевым вылетам.
–- Ну, если вы настаиваете, сэр...
–- Да, да, настаиваю, Милоу. Итак, смотрите, у вас уже набралось шесть боевых вылетов. А это чертовски здорово, Милоу! В самом деле, здорово! За пару минут повысить цифру на двадцать процентов, доведя ее до шести, — это совсем недурно, Милоу, совсем недурно.
–- Но у других пилотов по семидесяти вылетов, — заметил Милоу.
–- Да, но им никогда не придумать ничего похожего на хлопок в шоколаде. Уверяю, Милоу, вы делаете даже больше, чем требует ваш пакет акций в синдикате.
–- Но зато у других и слава, и возможность продвинуться, -продолжал настаивать Милоу обиженно. Казалось, он вот-вот захнычет. — Сэр, я хочу драться наравне с остальными. Вот почему я пришел к вам. Я тоже хочу получать ордена.
–- Разумеется, Милоу. Нам всем следовало бы побольше бывать в боях. Но такие люди, как мы с вами, сражаются иным способом. Взять, к примеру, мой послужной список, — произнес полковник Кэткарт с заискивающим смешком — Держу пари, далеко не все знают, что у меня самого на счету только четыре боевых вылета.
–- Да, сэр, — согласился Милоу. — Не знают. Все думают, что у вас только два вылета. Причем один из них — это когда Аарфи летел в Неаполь, где вы собирались купить на черном рынке холодильник, но ошибся в расчетах и загнал самолет за линию фронта.
Полковник Кэткарт смущенно покраснел и решил сменить тему.
–- Ну что ж, Милоу, не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение вашим намерением. Если это действительно для вас так важно, я распоряжусь, чтобы майор Майор дал вам те шестьдесят четыре задания, которых вам недостает до семидесяти,
–- Благодарю вас, полковник, премного благодарю вас, сэр. Вы и не представляете, что это значит.
–- Ах, не стоит благодарить, Милоу, я прекрасно понимаю, что это значит.
–- Нет, полковник, полагаю, вы не знаете, что это значит, -возразил Милоу. — Кому-то ведь придется немедленно принять от меня руководство синдикатом. Это довольно сложная штука, а меня могут в любое время сбить.
Услышав это, полковник Кэткарт просиял и жадно потер руки.
–- Знаете, Милоу, мы с подполковником Корном, пожалуй, были бы не против принять от вас синдикат, — предложил он небрежным тоном, едва не облизываясь при мысли о столь приятной перспективе. — Нам очень пригодится наш опыт с продажей помидоров на черном рынке. Только скажите, с чего нам начинать.
Милоу взглянул на полковника ласково и бесхитростно:
–- Благодарю вас, сэр, вы очень добры ко мне. Во- первых, вам придется позаботиться об обессоленной диете для генерала Пеккема и обезжиренной — для генерала Дридла.
–- Подождите-ка, возьму карандаш. Что дальше?
–- Затем кедры.
–- Кедры?
–- Да. Из Ливана.
–- Из Ливана?
–- В Ливане у нас закуплены кедры, которые нужно отправить на лесопильню в Осло, где иэ них сделают щепу для строительства на мысе Код. Оплачивается при доставке. И кроме того, зеленый горошек.
–- Зеленый горошек?
–- Да, идет морем. Несколько барж зеленого горошка идет морем из Атланты в Голландию для уплаты за тюльпаны, которые отправлены в Женеву, чтобы расплатиться за сыр, предназначенный для Вены. Дэ-вэ.
–- Дэ-вэ?
–- Да, это значит — деньги вперед. Габсбурги не заслуживают доверия.
–- Подождите, Милоу.
–- И не забудьте об оцинкованном железе на военных складах Флинта. В полдень восемнадцатого четыре грузовика оцинкованного железа должны быть отправлены самолетом в Дамаск на переплавку. Условия: франко-вагон, Калькутта — два процента, десять дней, раз в два месяца. "Мессершмитт" с грузом конопли отправить в Белград в обмен на полтора самолета С-47 с финиками из Хартума, от которых мы никак не можем избавиться. Деньги за португальские анчоусы — мы их продали обратно Лиссабону — израсходуйте на оплату египетского хлопка, который приходит на наше имя из Мамаронека, а также закупите как можно больше апельсинов в Испании. За нараньясы всегда платите наличными.
–- За нараньясы?
–- Так называют в Испании апельсины. Да, и не забудьте о Пилтдаунском человеке.
–- О Пилтдаунском человеке?
–- Смитсоновский институт в настоящее время не располагает средствами, чтобы уплатить требуемую нами цену за второго Пилтдаунского человека. Но деятели института ждут кончины одного горячо любимого богатого мецената, который собирается завещать им нужную сумму.
–- Святые угодники! Я не успеваю записывать!
–- Франция готова закупить у нас столько петрушки, сколько мы сможем выслать, и нам надо ее переправить, поскольку мы нуждаемся во франках для обмена на лиры, а затем на пфенниги, чтобы, как только придут финики, уплатить за них пфеннигами. Кроме того, я закупил гигантскую партию бальзового дерева, чтобы распределить его между всеми синдикатскими столовыми.
–- Бальзовое дерево? Для чего столовым бальзовое дерево?
–- Хорошее бальзовое дерево, полковник, в наши дни не так-то легко достать. По-моему, не стоит упускать удачный случай.
–- Да, по-моему, тоже не стоит, — неуверенно проговорил полковник. Сейчас он походил на человека, страдающего морской болезнью. — Полагаю, что цена подходящая?
–- Цена возмутительная! — сказал Милоу. — Несусветная! Но, поскольку мы купили бальзу у одного из наших филиалов, мы с удовольствием заплатили сумму, которую с нас запросили. И потом -присмотрите за шкурами.
–- Шкурами?
–- Да, шкурами. В Буэнос-Айресе. Их необходимо выдубить.
–- Выдубить?
–- Да, в Ньюфаундленде. И отправить пароходом в Хельсинки пэ-бэ-эр, до того как наступит оттепель. До наступления оттепели в Финляндии все идет пэ-бэ-эр.
–- По безналичному расчету? — догадался полковник Кэткарт.
–- Отлично, полковник. Вы не лишены способностей. И кроме того, лимонные корки...
– Корки?
–- Корки — для Нью-Йорка, эклеры — для Танжера, свинину — в Мессину, маслины — в Афины, бисквит — на остров Крит.
–- Милоу!
–- Но не вздумайте возить уголь в Ньюкасл.
Полковник Кэткарт всплеснул руками.
–- Милоу, подождите! — закричал он чуть не плача.
–- Так не пойдет! Вы, как и я, незаменимы! — Он отшвырнул карандаш и нервно вскочил со стула. - Милоу, об этих дополнительных шестидесяти четырех вылетах не может быть и речи! И вообще, вы больше ни разу не полетите. Если с вами что-нибудь случится, все пойдет прахом.
В знак признательности Милоу благодушно кивнул головой:
–- Сэр, значит ли это, что вы запрещаете мне впредь летать на боевые задания?
–- Да, Милоу, я запрещаю вам впредь летать на боевые задания, -объявил полковник суровым и непреклонным тоном.
–- Но это несправедливо, сэр, - запротестовал Милоу
– А как насчет моего послужного списка? Другим пилотам — и слава, и награды, и популярность. А я должен страдать только потому, что в поте лица своего руковожу столовой?
–- Конечно, Милоу, это несправедливо. Но я не представляю, что тут можно сделать.
–- Может быть, кто-то другой будет выполнять за меня боевые задания?
–- А что, если действительно кто-то другой будет выполнять за вас боевые задания? — задумчиво произнес полковник Кэткарт. — Ну, скажем, бастующие шахтеры из Пенсильвании или Западной Виргинии?
Милоу покачал головой:
–- Их слишком далеко придется везти. А почему бы не заставить пилотов из нашей эскадрильи, сэр? В конце концов, все, что я делаю, я делаю для них. В благодарность за это они должны что-то сделать и для меня.
–- А что, если действительно заставить пилотов из вашей эскадрильи, Милоу? - воскликнул полковник Кэткарт. - В конце концов, все, что вы делаете, вы делаете для них. В благодарность за это и они должны что-то сделать для вас.
–- Что справедливо, то справедливо, сэр.
–- Разумеется, что справедливо, то справедливо.
–- Они могли бы летать по очереди, сэр.
–- Действительно, Милоу, почему бы им по очереди не летать за вас на задания!
–- А кто будет получать награды?
–- Вы будете получать награды, Милоу. И если кто-то заслужит медаль, летая за вас, то эту медаль получите вы.
–- А кто будет умирать, если его собьют? - Кто летает, тот и умирает. В конце концов, Милоу,что справедливо, то справедливо. Только, видите ли, какое дела...
–- Тогда вам придется увеличить норму боевых вылетов, сэр?
–- Я-то ее повысил бы, но не уверен, подчинятся ли летчики. Они и так злятся, что я взвинтил норму до семидесяти. Но если б мне удалось уговорить хотя бы одного, то, вероятно, и другим пришлось бы смириться.
–- Нейтли готов летать и дальше, сэр, — сказал Милоу. — Мне только что сообщили под большим секретом, что он готов на все, лишь бы остаться в Европе с любимой девушкой.
–- Так вот Нейтли и будет летать дальше, — объявил полковник Кэткарт и на радостях хлопнул в ладоши. — Да, Нейтли будет летать. И на сей раз я действительно увеличу норму вылетов сразу до восьмидесяти и заставлю позеленеть от злости генерала Дрвдла! А заодно, это хороший повод опять послать эту грязную крысу Йоссариана в бой, где ему, может быть, свернут шею.
–- Йоссариана? — Честное, простодушное лицо Милоу выразило глубочайшую озабоченность, и он задумчиво покрутил кончик рыжеватого уса.
–- Да, Йоссариана. Я слышал, он ходит повсюду и бубнит, что, поскольку от отлетал положенное, война для него закончилась. Может быть, он и отлетал положенное ему, но он не отлетал положенного вам. А? Ха! Ха! То- то он удивится, когда узнает!
–- Сэр, Йоссариан — мой друг, — возразил Милоу. — И мне тяжело было бы думать, что по моей вине ему пришлось снова рисковать головой. Я многим обязан Йоссариану. Нет ли какого-нибудь способа сделать для него исключение?
–- О нет, Милоу, — назидательно изрек полковник Кэткарт, шокированный таким предложением. — У нас нет любимчиков. Мы должны относиться ко всем одинаково.
–- Ради Йоссариана я готов пожертвовать всем, что у меня есть, -мужественно продолжал Милоу отстаивать Йоссариана. — Но поскольку у меня ничего нет, следовательно, и жертвовать мне нечем. Не так ли? Стиле быть, Йоссариан должен рисковать наравне с другими.
–- Что справедливо, то справедливо.
–- Да, сэр, что справедливо, то справедливо, - согласился Милоу. — В конце концов, Йоссариан не лучше других, и он не имеет права на какие-то особые привилегии...
–- Конечно, не имеет, Милоу Что справедливо, то справедливо.
На сей раз Йоссариан не успел прибегнуть к спасительным мерам: полковник Кэткарт объявил свой приказ о повышении нормы вылетов до восьмидесяти в конце того же дня. Йоссариан не успел ни отговорить Нейтли от участия в этом налете, ни даже вступить в тайный сговор с Доббсом, чтобы убить полковника Кэткарта. На следующее утро, едва забрезжил рассвет, внезапно прозвучала тревога, в столовой еще не приготовили приличного завтрака, а летчиков уже затолкали в грузовики, которые вихрем помчались сначала к инструкторской, а затем на аэродром, где тарахтящие бензозаправщики уже перекачивали бензин в самолетные баки, а оружейные команды спешно поднимали лебедками тысячефунтовые фугаски в бомбовые люки. Все носились сломя голову, и, как только самолеты заправились, пилоты сразу же начали заводить и разогревать моторы.
Разведка донесла, что в это утро немцы собираются отбуксировать из сухого дока Специи вышедший из строя итальянский крейсер и затопить его у входа в гавань, чтобы помешать союзным войскам воспользоваться глубоководным портом, когда они займут город. На сей раз данные военной разведки оказались точными. Когда самолеты подошли к гавани с запада, длинный корабль находился на полпути к месту затопления, и они разнесли крейсер вдребезги. Каждое звено отличилось прямым попаданием, и летчики очень гордились этим. Но вдруг они оказались а пучине мощного заградительного огня: зенитки били отовсюду, со всего огромного подковообразного, гористого побережья. Даже Хэвермейеру пришлось прибегнуть к самым диким противозенитным маневрам, когда он увидел, какое большое расстояние еще нужно пройти, чтобы выскользнуть из зоны зенитного огня, а Доббс, ведя самолет, делал "зиги", когда надо было делать "заги", и зацепил крылом соседний самолет, снеся ему напрочь хвост. Крыло машины Доббса обломилось у самого основания, и самолет бесшумно пошел камнем вниз, не оставляя за собой ни огня,ни дыма. Оторвавшееся крыло вертелось медленно и деловито,словно барабан бетономешалки, а сам самолет с нарастающей скоростью падал носом вниз, пока не врезался в воду. От удара море вспенилось, и на темно-голубой глади выросла белая лилия, а едва самолет скрылся под водой,лилия опала бурлящей россыпью яблочно-зеленых пузырей. Все было кончено за несколько секунд. Никто не выпрыгнул с парашютом. А в самолете, которому Доббс снес хвост, погиб Нейтли.
36. Подвал.
Узнав о гибели Нейтли, капеллан чуть сам не умер. Он сидел у себя в палатке и, нацепив очки, корпел над бумагами, как вдруг зазвонил телефон и с аэродрома сообщили о воздушной катастрофе. Внутри у капеллана как будто все оборвалось. Дрожащей рукой он положил трубку на рычаг. Другая рука тоже дрожала. Несчастье было столь громадно, что не умещалось в сознании. Погибло двенадцать человек — как это чудовищно, страшно, невероятно! Ужас рос. Сколько раз капеллан безотчетно просил бога, чтобы смерть миновала Йоссариана, Нейтли, Заморыша Джо и остальных его друзей, а потом раскаивался и бранил себя: ведь молясь за благополучие своих друзей, он тем самым вымаливал смерть для других, совершенно неизвестных ему молодых людей. Сейчас молиться было слишком поздно, а ничего другого он делать не умел. Сердце тяжело стучало, стук его, казалось, доносился откуда-то извне. Он понял, что отныне, когда он сядет в кресло зубного врача, или взглянет на хирургические инструменты, или окажется свидетелем автомобильной катастрофы, или услышит крик в ночи, сердце его будет так же неистово биться о ребра и он будет ощущать такой же, как теперь, ужасный страх перед смертью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Это ничего не меняет, Милоу. Все равно это была ваша военная операция. И, признаться, вы провели ее блестяще. Мы не попали в мост, но зато получили изумительмый узор бомбометания. Помню, как генерал Пеккем прекрасно о нем отозвался. Нет, Милоу, я настаиваю, чтобы вы приплюсовали и Орвьетто к своим боевым вылетам.
–- Ну, если вы настаиваете, сэр...
–- Да, да, настаиваю, Милоу. Итак, смотрите, у вас уже набралось шесть боевых вылетов. А это чертовски здорово, Милоу! В самом деле, здорово! За пару минут повысить цифру на двадцать процентов, доведя ее до шести, — это совсем недурно, Милоу, совсем недурно.
–- Но у других пилотов по семидесяти вылетов, — заметил Милоу.
–- Да, но им никогда не придумать ничего похожего на хлопок в шоколаде. Уверяю, Милоу, вы делаете даже больше, чем требует ваш пакет акций в синдикате.
–- Но зато у других и слава, и возможность продвинуться, -продолжал настаивать Милоу обиженно. Казалось, он вот-вот захнычет. — Сэр, я хочу драться наравне с остальными. Вот почему я пришел к вам. Я тоже хочу получать ордена.
–- Разумеется, Милоу. Нам всем следовало бы побольше бывать в боях. Но такие люди, как мы с вами, сражаются иным способом. Взять, к примеру, мой послужной список, — произнес полковник Кэткарт с заискивающим смешком — Держу пари, далеко не все знают, что у меня самого на счету только четыре боевых вылета.
–- Да, сэр, — согласился Милоу. — Не знают. Все думают, что у вас только два вылета. Причем один из них — это когда Аарфи летел в Неаполь, где вы собирались купить на черном рынке холодильник, но ошибся в расчетах и загнал самолет за линию фронта.
Полковник Кэткарт смущенно покраснел и решил сменить тему.
–- Ну что ж, Милоу, не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение вашим намерением. Если это действительно для вас так важно, я распоряжусь, чтобы майор Майор дал вам те шестьдесят четыре задания, которых вам недостает до семидесяти,
–- Благодарю вас, полковник, премного благодарю вас, сэр. Вы и не представляете, что это значит.
–- Ах, не стоит благодарить, Милоу, я прекрасно понимаю, что это значит.
–- Нет, полковник, полагаю, вы не знаете, что это значит, -возразил Милоу. — Кому-то ведь придется немедленно принять от меня руководство синдикатом. Это довольно сложная штука, а меня могут в любое время сбить.
Услышав это, полковник Кэткарт просиял и жадно потер руки.
–- Знаете, Милоу, мы с подполковником Корном, пожалуй, были бы не против принять от вас синдикат, — предложил он небрежным тоном, едва не облизываясь при мысли о столь приятной перспективе. — Нам очень пригодится наш опыт с продажей помидоров на черном рынке. Только скажите, с чего нам начинать.
Милоу взглянул на полковника ласково и бесхитростно:
–- Благодарю вас, сэр, вы очень добры ко мне. Во- первых, вам придется позаботиться об обессоленной диете для генерала Пеккема и обезжиренной — для генерала Дридла.
–- Подождите-ка, возьму карандаш. Что дальше?
–- Затем кедры.
–- Кедры?
–- Да. Из Ливана.
–- Из Ливана?
–- В Ливане у нас закуплены кедры, которые нужно отправить на лесопильню в Осло, где иэ них сделают щепу для строительства на мысе Код. Оплачивается при доставке. И кроме того, зеленый горошек.
–- Зеленый горошек?
–- Да, идет морем. Несколько барж зеленого горошка идет морем из Атланты в Голландию для уплаты за тюльпаны, которые отправлены в Женеву, чтобы расплатиться за сыр, предназначенный для Вены. Дэ-вэ.
–- Дэ-вэ?
–- Да, это значит — деньги вперед. Габсбурги не заслуживают доверия.
–- Подождите, Милоу.
–- И не забудьте об оцинкованном железе на военных складах Флинта. В полдень восемнадцатого четыре грузовика оцинкованного железа должны быть отправлены самолетом в Дамаск на переплавку. Условия: франко-вагон, Калькутта — два процента, десять дней, раз в два месяца. "Мессершмитт" с грузом конопли отправить в Белград в обмен на полтора самолета С-47 с финиками из Хартума, от которых мы никак не можем избавиться. Деньги за португальские анчоусы — мы их продали обратно Лиссабону — израсходуйте на оплату египетского хлопка, который приходит на наше имя из Мамаронека, а также закупите как можно больше апельсинов в Испании. За нараньясы всегда платите наличными.
–- За нараньясы?
–- Так называют в Испании апельсины. Да, и не забудьте о Пилтдаунском человеке.
–- О Пилтдаунском человеке?
–- Смитсоновский институт в настоящее время не располагает средствами, чтобы уплатить требуемую нами цену за второго Пилтдаунского человека. Но деятели института ждут кончины одного горячо любимого богатого мецената, который собирается завещать им нужную сумму.
–- Святые угодники! Я не успеваю записывать!
–- Франция готова закупить у нас столько петрушки, сколько мы сможем выслать, и нам надо ее переправить, поскольку мы нуждаемся во франках для обмена на лиры, а затем на пфенниги, чтобы, как только придут финики, уплатить за них пфеннигами. Кроме того, я закупил гигантскую партию бальзового дерева, чтобы распределить его между всеми синдикатскими столовыми.
–- Бальзовое дерево? Для чего столовым бальзовое дерево?
–- Хорошее бальзовое дерево, полковник, в наши дни не так-то легко достать. По-моему, не стоит упускать удачный случай.
–- Да, по-моему, тоже не стоит, — неуверенно проговорил полковник. Сейчас он походил на человека, страдающего морской болезнью. — Полагаю, что цена подходящая?
–- Цена возмутительная! — сказал Милоу. — Несусветная! Но, поскольку мы купили бальзу у одного из наших филиалов, мы с удовольствием заплатили сумму, которую с нас запросили. И потом -присмотрите за шкурами.
–- Шкурами?
–- Да, шкурами. В Буэнос-Айресе. Их необходимо выдубить.
–- Выдубить?
–- Да, в Ньюфаундленде. И отправить пароходом в Хельсинки пэ-бэ-эр, до того как наступит оттепель. До наступления оттепели в Финляндии все идет пэ-бэ-эр.
–- По безналичному расчету? — догадался полковник Кэткарт.
–- Отлично, полковник. Вы не лишены способностей. И кроме того, лимонные корки...
– Корки?
–- Корки — для Нью-Йорка, эклеры — для Танжера, свинину — в Мессину, маслины — в Афины, бисквит — на остров Крит.
–- Милоу!
–- Но не вздумайте возить уголь в Ньюкасл.
Полковник Кэткарт всплеснул руками.
–- Милоу, подождите! — закричал он чуть не плача.
–- Так не пойдет! Вы, как и я, незаменимы! — Он отшвырнул карандаш и нервно вскочил со стула. - Милоу, об этих дополнительных шестидесяти четырех вылетах не может быть и речи! И вообще, вы больше ни разу не полетите. Если с вами что-нибудь случится, все пойдет прахом.
В знак признательности Милоу благодушно кивнул головой:
–- Сэр, значит ли это, что вы запрещаете мне впредь летать на боевые задания?
–- Да, Милоу, я запрещаю вам впредь летать на боевые задания, -объявил полковник суровым и непреклонным тоном.
–- Но это несправедливо, сэр, - запротестовал Милоу
– А как насчет моего послужного списка? Другим пилотам — и слава, и награды, и популярность. А я должен страдать только потому, что в поте лица своего руковожу столовой?
–- Конечно, Милоу, это несправедливо. Но я не представляю, что тут можно сделать.
–- Может быть, кто-то другой будет выполнять за меня боевые задания?
–- А что, если действительно кто-то другой будет выполнять за вас боевые задания? — задумчиво произнес полковник Кэткарт. — Ну, скажем, бастующие шахтеры из Пенсильвании или Западной Виргинии?
Милоу покачал головой:
–- Их слишком далеко придется везти. А почему бы не заставить пилотов из нашей эскадрильи, сэр? В конце концов, все, что я делаю, я делаю для них. В благодарность за это они должны что-то сделать и для меня.
–- А что, если действительно заставить пилотов из вашей эскадрильи, Милоу? - воскликнул полковник Кэткарт. - В конце концов, все, что вы делаете, вы делаете для них. В благодарность за это и они должны что-то сделать для вас.
–- Что справедливо, то справедливо, сэр.
–- Разумеется, что справедливо, то справедливо.
–- Они могли бы летать по очереди, сэр.
–- Действительно, Милоу, почему бы им по очереди не летать за вас на задания!
–- А кто будет получать награды?
–- Вы будете получать награды, Милоу. И если кто-то заслужит медаль, летая за вас, то эту медаль получите вы.
–- А кто будет умирать, если его собьют? - Кто летает, тот и умирает. В конце концов, Милоу,что справедливо, то справедливо. Только, видите ли, какое дела...
–- Тогда вам придется увеличить норму боевых вылетов, сэр?
–- Я-то ее повысил бы, но не уверен, подчинятся ли летчики. Они и так злятся, что я взвинтил норму до семидесяти. Но если б мне удалось уговорить хотя бы одного, то, вероятно, и другим пришлось бы смириться.
–- Нейтли готов летать и дальше, сэр, — сказал Милоу. — Мне только что сообщили под большим секретом, что он готов на все, лишь бы остаться в Европе с любимой девушкой.
–- Так вот Нейтли и будет летать дальше, — объявил полковник Кэткарт и на радостях хлопнул в ладоши. — Да, Нейтли будет летать. И на сей раз я действительно увеличу норму вылетов сразу до восьмидесяти и заставлю позеленеть от злости генерала Дрвдла! А заодно, это хороший повод опять послать эту грязную крысу Йоссариана в бой, где ему, может быть, свернут шею.
–- Йоссариана? — Честное, простодушное лицо Милоу выразило глубочайшую озабоченность, и он задумчиво покрутил кончик рыжеватого уса.
–- Да, Йоссариана. Я слышал, он ходит повсюду и бубнит, что, поскольку от отлетал положенное, война для него закончилась. Может быть, он и отлетал положенное ему, но он не отлетал положенного вам. А? Ха! Ха! То- то он удивится, когда узнает!
–- Сэр, Йоссариан — мой друг, — возразил Милоу. — И мне тяжело было бы думать, что по моей вине ему пришлось снова рисковать головой. Я многим обязан Йоссариану. Нет ли какого-нибудь способа сделать для него исключение?
–- О нет, Милоу, — назидательно изрек полковник Кэткарт, шокированный таким предложением. — У нас нет любимчиков. Мы должны относиться ко всем одинаково.
–- Ради Йоссариана я готов пожертвовать всем, что у меня есть, -мужественно продолжал Милоу отстаивать Йоссариана. — Но поскольку у меня ничего нет, следовательно, и жертвовать мне нечем. Не так ли? Стиле быть, Йоссариан должен рисковать наравне с другими.
–- Что справедливо, то справедливо.
–- Да, сэр, что справедливо, то справедливо, - согласился Милоу. — В конце концов, Йоссариан не лучше других, и он не имеет права на какие-то особые привилегии...
–- Конечно, не имеет, Милоу Что справедливо, то справедливо.
На сей раз Йоссариан не успел прибегнуть к спасительным мерам: полковник Кэткарт объявил свой приказ о повышении нормы вылетов до восьмидесяти в конце того же дня. Йоссариан не успел ни отговорить Нейтли от участия в этом налете, ни даже вступить в тайный сговор с Доббсом, чтобы убить полковника Кэткарта. На следующее утро, едва забрезжил рассвет, внезапно прозвучала тревога, в столовой еще не приготовили приличного завтрака, а летчиков уже затолкали в грузовики, которые вихрем помчались сначала к инструкторской, а затем на аэродром, где тарахтящие бензозаправщики уже перекачивали бензин в самолетные баки, а оружейные команды спешно поднимали лебедками тысячефунтовые фугаски в бомбовые люки. Все носились сломя голову, и, как только самолеты заправились, пилоты сразу же начали заводить и разогревать моторы.
Разведка донесла, что в это утро немцы собираются отбуксировать из сухого дока Специи вышедший из строя итальянский крейсер и затопить его у входа в гавань, чтобы помешать союзным войскам воспользоваться глубоководным портом, когда они займут город. На сей раз данные военной разведки оказались точными. Когда самолеты подошли к гавани с запада, длинный корабль находился на полпути к месту затопления, и они разнесли крейсер вдребезги. Каждое звено отличилось прямым попаданием, и летчики очень гордились этим. Но вдруг они оказались а пучине мощного заградительного огня: зенитки били отовсюду, со всего огромного подковообразного, гористого побережья. Даже Хэвермейеру пришлось прибегнуть к самым диким противозенитным маневрам, когда он увидел, какое большое расстояние еще нужно пройти, чтобы выскользнуть из зоны зенитного огня, а Доббс, ведя самолет, делал "зиги", когда надо было делать "заги", и зацепил крылом соседний самолет, снеся ему напрочь хвост. Крыло машины Доббса обломилось у самого основания, и самолет бесшумно пошел камнем вниз, не оставляя за собой ни огня,ни дыма. Оторвавшееся крыло вертелось медленно и деловито,словно барабан бетономешалки, а сам самолет с нарастающей скоростью падал носом вниз, пока не врезался в воду. От удара море вспенилось, и на темно-голубой глади выросла белая лилия, а едва самолет скрылся под водой,лилия опала бурлящей россыпью яблочно-зеленых пузырей. Все было кончено за несколько секунд. Никто не выпрыгнул с парашютом. А в самолете, которому Доббс снес хвост, погиб Нейтли.
36. Подвал.
Узнав о гибели Нейтли, капеллан чуть сам не умер. Он сидел у себя в палатке и, нацепив очки, корпел над бумагами, как вдруг зазвонил телефон и с аэродрома сообщили о воздушной катастрофе. Внутри у капеллана как будто все оборвалось. Дрожащей рукой он положил трубку на рычаг. Другая рука тоже дрожала. Несчастье было столь громадно, что не умещалось в сознании. Погибло двенадцать человек — как это чудовищно, страшно, невероятно! Ужас рос. Сколько раз капеллан безотчетно просил бога, чтобы смерть миновала Йоссариана, Нейтли, Заморыша Джо и остальных его друзей, а потом раскаивался и бранил себя: ведь молясь за благополучие своих друзей, он тем самым вымаливал смерть для других, совершенно неизвестных ему молодых людей. Сейчас молиться было слишком поздно, а ничего другого он делать не умел. Сердце тяжело стучало, стук его, казалось, доносился откуда-то извне. Он понял, что отныне, когда он сядет в кресло зубного врача, или взглянет на хирургические инструменты, или окажется свидетелем автомобильной катастрофы, или услышит крик в ночи, сердце его будет так же неистово биться о ребра и он будет ощущать такой же, как теперь, ужасный страх перед смертью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68