Белинда все ждала, что Сара скажет хоть слово, готовила себя к какой-нибудь остроумной реплике, но на лице у подруги было отсутствующее выражение. В молчании обе вышли из зала в ночь, навевавшую почему-то мысли об осени.
– Ну, так что ты думаешь? – поинтересовалась наконец Белинда, открывая дверцу машины.
– Пока не знаю. Мне он показался интересным. Хотя можно было бы обойтись без объятий и благовоний. Уж больно все напоминало нечто вроде библейской церемонии, не хватало только пальмовых ветвей.
– Ты не считаешь, что он заслуживает такого пиетета? – Белинде необходимо было услышать ответ на этот вопрос, но, может быть, не от Сары.
Не знаю, – ответила та, глядя прямо перед собой на ленту автострады. – Наверное, не мне об этом судить.
11
Сара
Той ночью Сара вышла из танцевального зала с ощущением, что на шее ее лежат чьи-то пальцы, которые мешают ей говорить, и не понять, кому они принадлежат, и не понять, душат ли они или ласкают. Что-то там, в зале, произошло, и это что-то не давало покоя, и причиной тому – Филлип. Было в его лекции нечто загадочное, завораживающее, наполнявшее душу страхом. Сара видела, как ловко он использовал авторитет Библии и ее пугающие предсказания для того, чтобы подчинить своей воле слушателей, заставить их поверить в то, что он приведет их к свету. У нее сложилось впечатление, что Филлип видит себя союзником Господа в развязываемой обоими Священной войне, а всю человеческую расу они поделили на две враждующие армии. Эта воинственная точка зрения и раздражала, и привлекала ее к себе. Если достижение просветления может быть замыслено и стратегически разработано, подобно схеме боя, то ценою каких усилий и жертв оно будет осуществляться?
Когда она сказала Белинде, что не ей судить о Филлипе, она и в самом деле так думала. Слишком уж беспорядочными были ее мысли, для того чтобы судить хоть о чем-либо. Даже если он, Филлип, не сделал ничего другого, по крайней мере, ему удалось проникнуть в ее думы, смешать их все в бесформенную груду, превратить в хаос.
Машина остановилась у дома Белинды. Выбравшись из нее, Сара застыла в нерешительности. Ей хотелось войти и одновременно она боялась этого.
– Ну ладно, – проговорила она, постукивая носком туфли по бордюру тротуара, – спасибо, что позвала меня с собой. Я что-то здорово устала, отправлюсь, пожалуй, домой.
– Давай, – ответила Белинда.
Они стояли, как двое подростков при первом свидании, застигнутые врасплох необходимостью пожелать друг другу спокойной ночи. Мы же друзья, говорила себе Сара, мы же можем прикоснуться друг к другу как друзья, хотя прошлой ночью были любовниками.
Она осторожно обняла Белинду, и вновь на нее нахлынули пережитые ощущения. Ей вспомнилось, как она лежала рядом с подругой, как приникла к ней, раздвигая ее бедра своими. Однако возникшей картине не хватало целостности – она лепилась из разрозненных кусочков. Сара видела губы, свои и Белинды, жадные и испуганные, но в это мгновение ее охватила паника, и наваждение отступило.
Белинда позволила Саре обнять себя; тела подруг одновременно ощутили волну тепла – возможно, именно это вызвало в мозгу Сары новый образ. Она представила, как в ослеплении расстегивает, а затем стягивает с Белинды ее блузку, раздевается сама, и вот они полуобнаженные стоят в ночи, под светом фонарей, в шуме проносящихся мимо машин. Ослепление толкало Сару к попытке воплотить этот сценарий в жизнь, хотя, безусловно, вряд ли бы попытка увенчалась успехом. Зато ослепление снимало с Сары всякую ответственность. Неспособность видеть окружающее делала ее наивно-невинной. Зрение не передало бы в мозг сигнала опасности, светофор вспыхнул бы где-нибудь на соседней улице, и когда еще только восприятие действительности вернулось бы к ней.
Белинда мягко отстранилась – слишком уж долго длилось их объятие. Сара почувствовала, что подруга начинает нервничать.
– Поговорим завтра, – предложила Белинда. – Отправляйся спать, только дай мне знать, если позвонит Энтони.
Усевшись за руль своей машины, Сара включила двигатель. Энтони… С губ ее чуть было не сорвался вопрос: «Кто?» Она заставила себя вспомнить его лицо, внимательно всмотреться в каждую черточку. Но на самом деле не очень-то ей этого хотелось. Энтони стал в ее жизни чем-то вроде острого каменистого гребня, и теперь она испытывала желание зарыться головой во что-нибудь – в кого-нибудь – помягче. Поэтому-то прошлой ночью между нею и Белиндой и произошло то, что произошло, и лишь глубина ее любви к подруге остановила Сару. Пока еще она даже не представляла, как подступиться к анализу случившегося, она знала только, что события последней ночи были правдой. Мысленно она вновь вернулась в Париж, опять почувствовав на своих губах поцелуй Эллисон – ей хотелось быть с женщиной. Только не спрашивай почему, твердила себе Сара, – ответ может повергнуть тебя в ужас. Свернув на дорогу, ведущую в Голливуд, она через некоторое время остановила машину у бара, где собирались геи, – об этом месте ей рассказала как-то знакомая актриса.
Помещение было залито мягким красноватым светом; очутившись внутри, Сара поняла, что попала в какой-то иной мир, теплый и уютный, как лоно, – здесь было дозволено все, и это был мир женщины. Звучала негромкая музыка – Паула Абдул, как показалось Саре, но она не была в этом уверена. У самого входа одиноко кружилась в танце высокая негритянка в крошечных трусиках и с едва прикрытой грудью. Бар был полон женщин, и посетительницы все прибывали.
Саре потребовалось всего несколько минут для того, чтобы признаться себе в том, что в парах, сидящих у стойки, она не видит ничего неестественного: изящные пальцы с аккуратным маникюром ласкают нежные белые плечи, тронутые помадой губы зарываются в шелковистые локоны соседки, шепча что-то.
За стойкой управлялись две девушки. Сара привлекла внимание одной из них, блондинки с пышной, настоящей львиной гривой, почти открытой грудью, на которой металлически поблескивало массивное ожерелье.
– Водки со льдом, – сказала ей Сара.
За прошедшие годы она почти забыла вкус этого напитка, но сейчас о традициях можно было и не вспоминать.
Разговаривая с двумя посетительницами, девушка с коротко стриженными темными волосами время от времени поглядывала на Сару, и всякий раз ей казалось, что взгляд девушки несет с собой тепло, согревает. Саре даже не пришлось поворачивать голову, для того чтобы понять, что стриженая придвигается все ближе.
– Привет, я – Памела. – Сара. Привет.
– Пьешь в одиночестве?
В том, как она держалась, говорила, было что-то такое невозмутимое, прозрачно-откровенное, что Сара даже не смутилась, даже не попыталась отвести глаза. Это было неожиданно для нее самой, и внезапно она поняла, в чем тут дело: когда тем же приемом пользовался мужчина, Сара каменела, приходила в ярость, готовясь и к нападению, и к защите. Но рядом с этой девушкой она не ощущала ничего подобного. Только приятную полную расслабленность.
– Я жду одного человека, – ответила Сара.
Ответ не совсем правдивый, но и ложью его не назовешь. Она действительно ждала человека – только не знала кого.
К танцевавшей у двери негритянке прибавились пары и одиночки – похоже, что на это никто не обращал внимания. Памела направилась туда же, и у Сары мелькнула мысль, что некоторые посетительницы наверняка были школьными учительницами – затянутые в костюмчики с кружевами, строгие и исполнительные в течение дня, рассказывавшие своим ученикам о Чосере и Американской революции, – они с нетерпением ожидали вечера, когда вместе с подругой можно будет нырнуть в этот теплый розовый мир, в котором так легко оставаться самой собой.
Должно быть, эта посетительница вошла в бар в тот момент, когда Сара разговаривала с Памелой, иначе почему же, подняв голову, чтобы еще раз посмотреть по сторонам, Сара сразу же заметила новенькую? Ее прямые длинные волосы, подобранные на затылке, были выкрашены в густой каштановый цвет. Одежда состояла из черной кожаной куртки, какие носят мотоциклисты, белой майки и джинсов.
Не испытывая ни малейшей неловкости, Сара пристально смотрела на ее губы, так похожие на губы Белинды, и глаза, в которых поблескивал знакомый озорной вызов.
– Меня вечно неправильно понимают, – как-то раз сказала она Саре, – я смотрю на парня, а ему кажется, будто я хочу соблазнить его.
– А что, разве не так? – поддела ее Сара.
– Иногда – да. Но у меня все время такой взгляд, даже когда передо мной не парень, а слизняк какой-то.
– Избыток половых гормонов, – поставила диагноз Сара. – Они поднимаются из глубин и прыгают у тебя в глазах.
Вот и сейчас, глядя в глаза незнакомки, Сара размышляла, всегда ли им присуще такое выражение или же оно появляется только в какие-то особые моменты? Она прекрасно знала, какой бы ответ ее устроил. Видимо, знала это и вновь пришедшая девушка, приближавшаяся, лавируя меж высоких табуретов у стойки, к Саре. Она ждала, отметив, что на это уходит много времени. И вот девушка рядом стоит, опираясь на стойку, втиснув себя между Сарой и сидящей на соседнем табурете девушкой; до Сары донесся аромат ее друхов – «Ральф Лорен».
Она протянула Саре руку – ногти у нее были длинные и изящно обточенные, покрытые тонким слоем красного лака. На другой же руке, упиравшейся локтем в стойку бара, они оказались коротко обрезанными, а маникюр напоминал капли крови. Одной рукой, подумала Сара, вампир держит жертву, другой подманивает ее к себе.
– Меня зовут Лэйси.
– Сара. Приятно познакомиться. – Она на мгновение отвела взгляд в сторону лишь для того, чтобы сделать глоток из стакана. – Ты чем-то похожа на мою подругу Белинду. Вы могли бы быть сестрами.
– Вот как? А где же она? Вы поссорились?
– О, она мне подруга, но немножко в другом смысле, – несколько волнуясь, объяснила Сара. – Это мой друг.
Лэйси улыбнулась.
– Но тебе бы хотелось большего, не правда ли?
– Не знаю.
Лэйси следила за ней взглядом незнакомки, ее губы – губы Белинды – улыбались.
– А я знаю. До этого тебе не приходилось бывать в подобных местах, так?
Сара сделала большой глоток.
– Так. А что, это очень заметно?
– Как ты сама думаешь?
– С чего это мне вдруг ощущать себя так, будто меня уже вычислили?
Лэйси рассмеялась. Смех у нее был другой, не такой, как у Белинды: более свободный, в нем слышалось множество различных оттенков.
– Дело совсем не в этом. Тебе позволили остаться. У нас тут нет вступительных экзаменов. Так что у тебя за история, Сара? У тебя есть твоя подруга, тан? А кто еще? Мужчина?
– Да… мужчина. – Сара сделала девушке за стойкой знак вновь наполнить стакан. – Мужчина, который временами меня пугает. В общем, наши отношения стали довольно напряженными.
– Так пошли его к черту и успокойся с подругой, – посоветовала Лэйси.
– Этого я боюсь еще больше. Я люблю ее, но не думаю, что смогу стать ее любовницей. У меня такое ощущение, будто я превратилась в воздушный шарик, который медленно поднимается в небеса и постепенно исчезает из вида.
Пристальным взглядом Сара уставилась на свой стакан. Подняв наконец голову, она ожидала увидеть на лице Лэйси озадаченность, недоумение. Ничего подобного. Возможно, Лэйси привыкла уже к откровениям сидящих в баре незнакомок.
– А для чего ты здесь, Сара? – спросила она.
– Захотелось посмотреть, на что это может быть похоже.
– Гей-бар?
– Все.
– Ты в этом уверена?
Сара заколебалась. Была ли она в этом уверена? Если в ней говорит обычное любопытство, то почему его не удовлетворила Эллисон? Или Белинда? Хотя тогда они и остановились – до занятий любовью дело фактически не дошло – кожа Сары еще хранила тепло их объятий. Сейчас же все по-другому, сказала она себе. Энтони уже не командует мною, и к любви это не имеет никакого отношения. Энтони – за океаном, любовь – на противоположном конце города.
– Да, уверена.
И опять Лэйси улыбнулась. Рука вампира потянулась к Саре, длинные ногти впились в ее ладони. Поднявшись, обе сквозь группку танцующих женщин прошли к двери.
Мрак теплой ночи разгоняли уличные фонари и половинка луны. Они свернули за угол и направились вдоль узенькой улочки; Лэйси, отпустив ладонь Сары, положила ей руку на плечо так, чтобы пальцы касались груди. Улочка пропахла запахом мусора и прокисшего пива. Проходя между контейнеров для мусора, Сара в полутьме обо что-то споткнулась; шум, доносившийся с центральных улиц, становился все слабее. Поперек тротуара прошмыгнула кошка, замерев на мгновение, чтобы сверкнуть на них яркими желтыми зрачками. Где-то посредине улочки Лэйси подтолкнула Сару к кирпичному зданию, развернув при этом за плечи так, что спина ее оказалась прижатой к стене.
– Тебе и не нужно знать, чего ты хочешь, – прошептала Лэйси, касаясь губами губ Сары. – Хватит того, что это знаю я.
Сара почувствовала, как обмякло тело, когда Лэйси, тесно прижавшись, впилась губами в ее рот. С Эллисон Саре удавалось сохранять контроль, даже направлять ее, подавая беззвучные команды, ведя в танце, который был незнаком им обеим. И все же тогда инициатором являлась она, Сара, она взяла на себя роль хореографа. Сейчас же все переменилось. Она стала послушной, покорной, тело ее отвечало каждому движению тела Лэйси, но не более. Длинные ногти впились ей сзади в шею, другая рука Лэйси расстегнула на Саре джинсы и скользнула внутрь, точно зная, что нужно делать.
– Ты никогда не носишь трусики? – спросила Лэйси, и на этот раз ухо Сары уловило удивление в ее голосе.
– Почему же. Обычно я их надеваю. А сегодня вечером… почему-то…
– Угу.
Язык Лэйси заставил Сару смолкнуть, а пальцы ее уже включились в работу, причем большой палец показал такое мастерство, которое встречается у редкого мужчины. Сара издала стон, дыхание с трудом проходило сквозь зубы – их пришлось стиснуть, чтобы не закричать, не привлечь ненароком внимания случайного прохожего. В горле у Сары застряло чье-то имя, и она боялась выпустить его наружу – боялась услышать его. За ней неотрывно следили глаза Лэйси, губы Белинды ласкали ее грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44