Качество супер, приятный магазин
Она все еще помнила ощущение его губ на своих губах, прикосновение его рук, видела его улыбку, слышала его смех. Пусть пройдет хоть двадцать лет, она все равно его не забудет.
– Не могу, дядюшка. Я пыталась.
– Посмотри в зеркало.
– Ну и что?
– Ты молода, красива. Будут и другие мужчины, поверь мне. Ну а теперь улыбнись и давай быстренько отсюда, пока не явился Траш.
Мари кивнула. Поцеловав старика в щеку, она пошла к выходу, но на пороге остановилась.
– И все равно я не могу не мечтать, дядюшка.
С этими словами она исчезла.
Сокрушенно покачав головой, Бен вышел за дверь и подставил лицо северному ветру. Ночь будет холодная.
– Итак, она не может не мечтать… О чем?
Старый пират вскинул голову: прямо перед ним стоял лорд Пенскотт.
– О жизни, милорд, – молодые всегда мечтают о жизни. Или вы уже забыли?
– Любопытно, чему вы ее здесь учите?
– Мы с ней друзья и просто разговариваем.
Не дожидаясь приглашения, лорд Пенскотт вошел в коттедж, снял плащ и перчатки, а затем неловко уселся на стул рядом с шахматным столиком. Как обычно, Бен расположился напротив.
После долгого молчания граф заговорил первым:
– В ней что-нибудь изменилось?
Бен покачал головой:
– Мари есть Мари – все такая же восхитительная, как и в первый день, только теперь она стала еще красивее. Белые начинают.
Пенскотт двинул вперед королевскую пешку. Некоторое время Бен внимательно изучал доску. Это всегда раздражало его благодетеля, особенно в начале партии, когда фигуры, казалось, должны переставляться автоматически. На этот раз, однако, граф решил не поддаваться раздражению и, наслаждаясь игрой, откинулся на спинку стула.
– Да, она действительно прекрасна. Великолепный цветок. Об этом я позаботился. Девственность – очень ценное качество, его следует хранить и лелеять, до поры до времени. Это как в шахматах – неожиданный маневр в нужное время неизбежно приносит победу. Ну что, вы сделаете ход наконец?
Бен с улыбкой поднял глаза.
– Шахматы – это игра, милорд. Я отношусь к ним не так, как к жизни. – Он наконец передвинул пешку.
Некоторое время они играли молча, и лишь после шестого хода Бен спросил:
– Каковы ваши намерения в отношении Мари?
Пенскотт откинулся назад.
– Есть некий принц, который, как и все принцы, мечтает о короне своего отца. В моем кругу слишком близкие отношения с таким человеком считаются опасными, но если наш принц, весьма чувствительный к женской красоте и уму, увлечется этой девушкой, он станет моим должником. Я прав?
– Значит, вот в чем состоит ее ценность. А расплаты вы не боитесь?
– Ну-ну, не стоит так кипятиться. Это произойдет еще не скоро, пожалуй, не раньше чем через несколько месяцев. За это время мы разожжем нашу красавицу. Ее девственность – это именно то редкое достоинство, на которое мы поймаем принца. Однако для того, чтобы удержать его, потребуется нечто большее.
Лорд Пенскотт взял свою трость и поднялся с места как раз в тот момент, когда слон Бена стал угрожать его ферзю.
– Мы не закончили партию, милорд.
– Закончили. Вы разве не заметили?
Серебряный наконечник трости коснулся черного короля и свалил его.
– Я выиграл.
С этими словами хозяин Пенскотт-Холла, захватив свой тяжелый сюртук, вышел за дверь, а Бен остался размышлять и устанавливать фигуры для следующей партии.
Пронизывающий северный ветер пробирался под парик, предназначенный для защиты головы и шеи, под теплую одежду и даже в обувь. Эти проклятые холодные зимы – они слишком тяжелы для пожилого человека.
Роджер Пенскотт окинул взглядом свои земли. Обычно в такие минуты, стоя в самом центре того мира, который построили он и его отец, граф испытывал радостное возбуждение, однако сегодня к этому чувству примешивалась горькая ирония.
Ветер внезапно утих, наступила странная, загадочная тишина. Было ли то предчувствие беды, разорения, перемен?
Вот именно, перемены – он стал слишком стар для них. Если бы возраст позволил, он просто ушел бы в море, и будь что будет.
Словно в ответ ему поднявшийся порыв ветра закружил снег над прудом. Пенскотт стиснул зубы и поспешил к дому. Нечего старику мечтать о море. Его ждут горячий пунш и камин. Глядя на языки пламени, можно помечтать об успехе своих замыслов. Успех – это всегда хорошо, хотя обмороженные когда-то места все еще болят…
Мари плотнее закуталась в теплую шаль и помешала угли в камине. Никогда еще Мистере не казался ей таким далеким. Сколько ни согревай этот дом, все равно в нем холодно, зябко и неуютно.
Двигаясь по комнате, она зажгла свечи и стала задвигать тяжелые шторы на окнах, когда внизу показались всадники на замерзших конях. Мари вгляделась внимательнее – кажется, сегодня в доме никого не ждут…
Пожав плечами, она повернулась спиной к огню и, вдруг рванувшись к окну, снова отдернула штору и стала напряженно вглядываться в лица прибывших.
Только тут она заметила, что у одного из всадников связаны руки. Комната поплыла у Мари перед глазами: он вернулся, но вернулся пленником, со связанными руками!
В следующий момент ее охватил страх. Джейсон Брэнд не тот человек, которого легко захватить в плен. Она должна убедиться собственными глазами, что он цел и невредим.
Опустив штору, Мари оглядела комнату. Свечи зажжены, огонь в камине пылает, постель расстелена, ночная рубашка лежит сверху… Некоторое время она не понадобится леди Гвендолин. Мари выскользнула за дверь и, быстро пробежав по коридору, застыла у лестницы. Вскоре она увидела, как в зале появилась знакомая фигура. Всадник скинул плащ, оставшись в ярко-красной форме с золотым шитьем, и тут же тишину прорезал голос Пенскотта:
– Капитан Грегори? Ну как вам путешествие?
– Это было холодно и довольно противно, но, слава Богу, всему когда-нибудь приходит конец.
Лорд Пенскотт подозвал дворецкого:
– Чаю и чего-нибудь поесть – наверх, в библиотеку.
Капитан Грегори сел и, когда слуга стянул с его ног сапоги, блаженно вздохнул.
– Ну-с, а как наш пленник?
Грегори засмеялся:
– Цел и невредим, если не считать шишки на голове. Конечно, не слишком доволен, но пытается делать хорошую мину. Он еще не знает, куда его привезли, а когда узнает, думаю, не слишком обрадуется.
– Долго же я ждал встречи с ним.
– Надеюсь, вы удовлетворены, милорд?
– Удовлетворен – это мягко сказано. Я в восторге. Джейсон Брэнд снова в моем доме.
Джейсон здесь! Дальше Мари слушать не стала – она на цыпочках отошла от лестницы, прежде чем там появились капитан Грегори и лорд Пенскотт. Через несколько секунд, задыхаясь от волнения, она уже входила в спальню леди Гвендолин. В голове ее к этому времени не осталось никаких мыслей, кроме одной – человек, которого она любит, сказал: «Обещаю, что вернусь, как только смогу», – и он вернулся.
Джейсона била дрожь, зубы стучали, невыносимо болела челюсть. Это было даже хуже, чем в Ирландском море при северо-западном ветре. Если они сейчас же не войдут в дом…
Как зовут этого подонка англичанина? Ах да, Грегори… Джеймс Грегори – капитан, который и детской лодкой на пруду не смог бы управлять. А он тоже хорош – попал в плен к безмозглому дураку!
Чьи-то грубые руки стащили Джейсона с седла и подтолкнули вперед, в открытую дверь. Воющий ветер остался снаружи.
– У кого эта чертова отмычка?
Один из сопровождающих, порывшись в карманах, достал ключ, и уже через секунду холодное железо упало с запястий Джейсона.
– Вот и все, парень. Сядь. Выпей.
Джейсон опустился на скамью и, все еще дрожа, попытался поднести к губам чашку. Господи… да это же шоколад! Никогда он не пил ничего вкуснее.
– А теперь пошли наверх.
Кто-то потянул его за руку. Джейсон лихорадочно допил горячую жидкость и поднялся на ноги. Куда они его ведут? В камеру пыток?
Сильный толчок, и Джейсон, пролетев через всю комнату, ударился о противоположную стену.
– Желаю хорошенько повеселиться.
Дверь с громким стуком захлопнулась.
Что ж, здесь по крайней мере относительно тепло. Джейсон внимательно оглядел комнату. Интересно, где же находится его новая тюрьма? Пока он знал только одно – это не Лондон. В небольшом камине горел огонь; посередине стоял стол со свечой, а по обеим сторонам от него два простых, но по виду прочных стула. У стены скамья с постельным бельем и ведро.
Джейсон подошел к окну, открыл ставни, выглянул сквозь толстую решетку. Внизу стояла виселица, и на ней, поворачиваясь в разные стороны вместе с порывами ветра, болталось чье-то тело.
Гвендолин легонько постучала, и дверь сразу открылась. Муж ожидал ее за обеденным столом.
– А, входи, входи, дорогая. – Он поднялся с места. – Сколько времени мы не виделись? По меньшей мере неделю.
Гвендолин, улыбаясь, заняла место на противоположном конце стола.
– Я терпеливо ждала, пока мой супруг и повелитель меня позовет.
– Приношу свои нижайшие извинения, любовь моя. Дела… Но не будем вспоминать о прошлом. Я приказал зарезать гуся – ты ведь любишь гусятину, не так ли? А потом еще пирог с почками, тоже специально для тебя. Прошу, Хенли.
Лакей тут же начал разрезать гуся, и вскоре сочные куски мяса, политые белым вином, уже лежали на тарелках. На некоторое время за столом наступило молчание: Роджер не любил болтать во время еды; Гвендолин же, хотя ее и снедало любопытство, все же предпочла не искушать судьбу.
Наконец Пенскотт отодвинул тарелку.
– Можете сказать повару, что сегодня он сотворил чудо.
– Да, милорд. – Стоявший за стулом графа дворецкий поклонился.
Гвендолин молча ждала продолжения.
– А теперь, пожалуйста, наполните наши бокалы и можете быть свободны.
Двигаясь бесшумно, словно призрак, дворецкий налил хозяину и хозяйке портвейна, потом наполнил чашки густой дымящейся жидкостью и вышел, отвесив перед дверью низкий поклон.
Гвендолин удивленно вскинула брови:
– Шоколад, милорд?
Пенскотт усмехнулся:
– Сюрприз, моя дорогая, – что-то я к старости стал сентиментальным. Попробуйте, достаточно ли он сладкий?
Гвендолин сделала глоток и улыбнулась:
– Ридж, как и положено настоящему повару, знает, какой я люблю.
– Ну разумеется. Вот мы и подошли к главной цели нашей с вами встречи.
Гвендолин моментально подобралась, и шоколад не казался ей теперь уже таким сладким.
– Что вы имеете в виду, милорд?
– Моя дорогая, я буду говорить без обиняков. Вам, конечно, рассказали о наших гостях?
– Милорд! Я полагаю, мои связи – это мое личное дело. Если вы с возрастом выдохлись, то есть и другие. Я не собираюсь отказываться от тех немногих удовольствий, которые у меня еще остались в этой темнице!
– Совершенно справедливо. И меня это нисколько не интересует, за исключением тех случаев, когда ваша легкомысленность ставит меня в неловкое положение либо наносит удар по моему положению. До сих пор я не вмешивался и не диктовал вам, кого выбирать. Теперь, боюсь, мне придется это делать. Капитан Грегори допускается, Джейсон Брэнд – нет.
– Брэнд?! Не думаете же вы в самом деле…
– Я прекрасно знаю, что одного раза вам всегда недостаточно. Так вот, шотландца я вам не прощу. И не лгите, Гвендолин. Можете надувать губы, сколько вам вздумается, можете возражать и даже плакать, как полагается женщине, но только не вздумайте меня дурачить. Я знаю, что однажды вы провели вечер с этим джентльменом, знаю, в какой части дома он находился в тот момент, когда набрел так неудачно на Эдмонда. Вы что, считаете меня слепым, безмозглым идиотом?
Гвендолин откинулась на спинку стула.
– Боюсь, милорд, вы пытаетесь руководить такими вещами, которые не поддаются контролю. То была игра. Правда, он оказался великолепен в отличие от некоторых, но я не собираюсь…
– Если я еще раз услышу о ваших играх с Брэндом – какими бы великолепными они вам ни казались, – то тут же выставлю вас из дома, и вам придется коротать зиму в полном одиночестве.
Гвендолин нервно рассмеялась:
– Оставить Пенскотт-Холл без хозяйки? А что скажут ваши высокопоставленные друзья? Человек, который не может уследить даже за собственной женой, вызывает насмешку.
– Есть и другие претендентки, мадам, способные занять ваше место. Не забывайте, даже наш король держит свою жену в отдалении.
Не выдержав, леди Гвендолин вскочила.
– Вы осмеливаетесь мне угрожать? Я не собираюсь слушать…
– Сядьте и придержите язык. Вы будете слушать. Так вот, если я еще раз узнаю что-либо подобное, вас отправят в поместье Котсуолд-Хиллз, где не будет никого, кроме конюших и садовников. Вот с ними и играйте в свои игры.
Несколько минут Гвендолин потрясенно смотрела на мужа.
– Кем… вы собираетесь меня заменить?
В ее голосе ревность соперничала со страхом.
Пенскотт пожал плечами:
– Не так уж важно, кто это будет.
– И вы действительно сделаете то, что обещаете?
– Можете не сомневаться, мадам.
Наступило долгое молчание. Первой заговорила леди Гвендолин:
– В таком случае мне остается только подчиниться вашему приказу, милорд.
– Вот и хорошо. Это все, что я хотел вам сказать. А теперь вы можете идти к себе. – Граф дернул шнурок звонка, и лакей тут же открыл дверь, а затем вытянулся около нее с непроницаемым выражением лица.
Когда раздался бой часов, леди Гвендолин Пенскотт сидела перед зеркалом за туалетным столиком. Всего десять? Ни один нормальный человек не ложится спать так рано. В Лондоне в это время вечер только начинается: яркое освещение, пылающие камины, звон бокалов, музыка. Здесь единственная музыка – это вой ветра за окном; камины потушены, лампы прикручены, и даже стены вокруг кажутся серыми и безрадостными. Что может быть хуже? Разве что ссылка, которой грозит ей муж.
Придвинув свечу ближе, Гвендолин вгляделась в свое отражение в зеркале. Годы излишеств уже оставили на ее лице жестокие следы и разрушили когда-то неотразимое очарование, а утренний туалет требовал все больше времени. Что поделаешь, два года многое в ней изменили.
Она непроизвольно надула губы. Роджер обвинил ее в том, что она пыталась получить удовольствие там, где его находила, но разве не он был тому причиной? В конце концов, шестьдесят пять – еще не старость, и дело здесь скорее всего не в неспособности, а в нежелании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Не могу, дядюшка. Я пыталась.
– Посмотри в зеркало.
– Ну и что?
– Ты молода, красива. Будут и другие мужчины, поверь мне. Ну а теперь улыбнись и давай быстренько отсюда, пока не явился Траш.
Мари кивнула. Поцеловав старика в щеку, она пошла к выходу, но на пороге остановилась.
– И все равно я не могу не мечтать, дядюшка.
С этими словами она исчезла.
Сокрушенно покачав головой, Бен вышел за дверь и подставил лицо северному ветру. Ночь будет холодная.
– Итак, она не может не мечтать… О чем?
Старый пират вскинул голову: прямо перед ним стоял лорд Пенскотт.
– О жизни, милорд, – молодые всегда мечтают о жизни. Или вы уже забыли?
– Любопытно, чему вы ее здесь учите?
– Мы с ней друзья и просто разговариваем.
Не дожидаясь приглашения, лорд Пенскотт вошел в коттедж, снял плащ и перчатки, а затем неловко уселся на стул рядом с шахматным столиком. Как обычно, Бен расположился напротив.
После долгого молчания граф заговорил первым:
– В ней что-нибудь изменилось?
Бен покачал головой:
– Мари есть Мари – все такая же восхитительная, как и в первый день, только теперь она стала еще красивее. Белые начинают.
Пенскотт двинул вперед королевскую пешку. Некоторое время Бен внимательно изучал доску. Это всегда раздражало его благодетеля, особенно в начале партии, когда фигуры, казалось, должны переставляться автоматически. На этот раз, однако, граф решил не поддаваться раздражению и, наслаждаясь игрой, откинулся на спинку стула.
– Да, она действительно прекрасна. Великолепный цветок. Об этом я позаботился. Девственность – очень ценное качество, его следует хранить и лелеять, до поры до времени. Это как в шахматах – неожиданный маневр в нужное время неизбежно приносит победу. Ну что, вы сделаете ход наконец?
Бен с улыбкой поднял глаза.
– Шахматы – это игра, милорд. Я отношусь к ним не так, как к жизни. – Он наконец передвинул пешку.
Некоторое время они играли молча, и лишь после шестого хода Бен спросил:
– Каковы ваши намерения в отношении Мари?
Пенскотт откинулся назад.
– Есть некий принц, который, как и все принцы, мечтает о короне своего отца. В моем кругу слишком близкие отношения с таким человеком считаются опасными, но если наш принц, весьма чувствительный к женской красоте и уму, увлечется этой девушкой, он станет моим должником. Я прав?
– Значит, вот в чем состоит ее ценность. А расплаты вы не боитесь?
– Ну-ну, не стоит так кипятиться. Это произойдет еще не скоро, пожалуй, не раньше чем через несколько месяцев. За это время мы разожжем нашу красавицу. Ее девственность – это именно то редкое достоинство, на которое мы поймаем принца. Однако для того, чтобы удержать его, потребуется нечто большее.
Лорд Пенскотт взял свою трость и поднялся с места как раз в тот момент, когда слон Бена стал угрожать его ферзю.
– Мы не закончили партию, милорд.
– Закончили. Вы разве не заметили?
Серебряный наконечник трости коснулся черного короля и свалил его.
– Я выиграл.
С этими словами хозяин Пенскотт-Холла, захватив свой тяжелый сюртук, вышел за дверь, а Бен остался размышлять и устанавливать фигуры для следующей партии.
Пронизывающий северный ветер пробирался под парик, предназначенный для защиты головы и шеи, под теплую одежду и даже в обувь. Эти проклятые холодные зимы – они слишком тяжелы для пожилого человека.
Роджер Пенскотт окинул взглядом свои земли. Обычно в такие минуты, стоя в самом центре того мира, который построили он и его отец, граф испытывал радостное возбуждение, однако сегодня к этому чувству примешивалась горькая ирония.
Ветер внезапно утих, наступила странная, загадочная тишина. Было ли то предчувствие беды, разорения, перемен?
Вот именно, перемены – он стал слишком стар для них. Если бы возраст позволил, он просто ушел бы в море, и будь что будет.
Словно в ответ ему поднявшийся порыв ветра закружил снег над прудом. Пенскотт стиснул зубы и поспешил к дому. Нечего старику мечтать о море. Его ждут горячий пунш и камин. Глядя на языки пламени, можно помечтать об успехе своих замыслов. Успех – это всегда хорошо, хотя обмороженные когда-то места все еще болят…
Мари плотнее закуталась в теплую шаль и помешала угли в камине. Никогда еще Мистере не казался ей таким далеким. Сколько ни согревай этот дом, все равно в нем холодно, зябко и неуютно.
Двигаясь по комнате, она зажгла свечи и стала задвигать тяжелые шторы на окнах, когда внизу показались всадники на замерзших конях. Мари вгляделась внимательнее – кажется, сегодня в доме никого не ждут…
Пожав плечами, она повернулась спиной к огню и, вдруг рванувшись к окну, снова отдернула штору и стала напряженно вглядываться в лица прибывших.
Только тут она заметила, что у одного из всадников связаны руки. Комната поплыла у Мари перед глазами: он вернулся, но вернулся пленником, со связанными руками!
В следующий момент ее охватил страх. Джейсон Брэнд не тот человек, которого легко захватить в плен. Она должна убедиться собственными глазами, что он цел и невредим.
Опустив штору, Мари оглядела комнату. Свечи зажжены, огонь в камине пылает, постель расстелена, ночная рубашка лежит сверху… Некоторое время она не понадобится леди Гвендолин. Мари выскользнула за дверь и, быстро пробежав по коридору, застыла у лестницы. Вскоре она увидела, как в зале появилась знакомая фигура. Всадник скинул плащ, оставшись в ярко-красной форме с золотым шитьем, и тут же тишину прорезал голос Пенскотта:
– Капитан Грегори? Ну как вам путешествие?
– Это было холодно и довольно противно, но, слава Богу, всему когда-нибудь приходит конец.
Лорд Пенскотт подозвал дворецкого:
– Чаю и чего-нибудь поесть – наверх, в библиотеку.
Капитан Грегори сел и, когда слуга стянул с его ног сапоги, блаженно вздохнул.
– Ну-с, а как наш пленник?
Грегори засмеялся:
– Цел и невредим, если не считать шишки на голове. Конечно, не слишком доволен, но пытается делать хорошую мину. Он еще не знает, куда его привезли, а когда узнает, думаю, не слишком обрадуется.
– Долго же я ждал встречи с ним.
– Надеюсь, вы удовлетворены, милорд?
– Удовлетворен – это мягко сказано. Я в восторге. Джейсон Брэнд снова в моем доме.
Джейсон здесь! Дальше Мари слушать не стала – она на цыпочках отошла от лестницы, прежде чем там появились капитан Грегори и лорд Пенскотт. Через несколько секунд, задыхаясь от волнения, она уже входила в спальню леди Гвендолин. В голове ее к этому времени не осталось никаких мыслей, кроме одной – человек, которого она любит, сказал: «Обещаю, что вернусь, как только смогу», – и он вернулся.
Джейсона била дрожь, зубы стучали, невыносимо болела челюсть. Это было даже хуже, чем в Ирландском море при северо-западном ветре. Если они сейчас же не войдут в дом…
Как зовут этого подонка англичанина? Ах да, Грегори… Джеймс Грегори – капитан, который и детской лодкой на пруду не смог бы управлять. А он тоже хорош – попал в плен к безмозглому дураку!
Чьи-то грубые руки стащили Джейсона с седла и подтолкнули вперед, в открытую дверь. Воющий ветер остался снаружи.
– У кого эта чертова отмычка?
Один из сопровождающих, порывшись в карманах, достал ключ, и уже через секунду холодное железо упало с запястий Джейсона.
– Вот и все, парень. Сядь. Выпей.
Джейсон опустился на скамью и, все еще дрожа, попытался поднести к губам чашку. Господи… да это же шоколад! Никогда он не пил ничего вкуснее.
– А теперь пошли наверх.
Кто-то потянул его за руку. Джейсон лихорадочно допил горячую жидкость и поднялся на ноги. Куда они его ведут? В камеру пыток?
Сильный толчок, и Джейсон, пролетев через всю комнату, ударился о противоположную стену.
– Желаю хорошенько повеселиться.
Дверь с громким стуком захлопнулась.
Что ж, здесь по крайней мере относительно тепло. Джейсон внимательно оглядел комнату. Интересно, где же находится его новая тюрьма? Пока он знал только одно – это не Лондон. В небольшом камине горел огонь; посередине стоял стол со свечой, а по обеим сторонам от него два простых, но по виду прочных стула. У стены скамья с постельным бельем и ведро.
Джейсон подошел к окну, открыл ставни, выглянул сквозь толстую решетку. Внизу стояла виселица, и на ней, поворачиваясь в разные стороны вместе с порывами ветра, болталось чье-то тело.
Гвендолин легонько постучала, и дверь сразу открылась. Муж ожидал ее за обеденным столом.
– А, входи, входи, дорогая. – Он поднялся с места. – Сколько времени мы не виделись? По меньшей мере неделю.
Гвендолин, улыбаясь, заняла место на противоположном конце стола.
– Я терпеливо ждала, пока мой супруг и повелитель меня позовет.
– Приношу свои нижайшие извинения, любовь моя. Дела… Но не будем вспоминать о прошлом. Я приказал зарезать гуся – ты ведь любишь гусятину, не так ли? А потом еще пирог с почками, тоже специально для тебя. Прошу, Хенли.
Лакей тут же начал разрезать гуся, и вскоре сочные куски мяса, политые белым вином, уже лежали на тарелках. На некоторое время за столом наступило молчание: Роджер не любил болтать во время еды; Гвендолин же, хотя ее и снедало любопытство, все же предпочла не искушать судьбу.
Наконец Пенскотт отодвинул тарелку.
– Можете сказать повару, что сегодня он сотворил чудо.
– Да, милорд. – Стоявший за стулом графа дворецкий поклонился.
Гвендолин молча ждала продолжения.
– А теперь, пожалуйста, наполните наши бокалы и можете быть свободны.
Двигаясь бесшумно, словно призрак, дворецкий налил хозяину и хозяйке портвейна, потом наполнил чашки густой дымящейся жидкостью и вышел, отвесив перед дверью низкий поклон.
Гвендолин удивленно вскинула брови:
– Шоколад, милорд?
Пенскотт усмехнулся:
– Сюрприз, моя дорогая, – что-то я к старости стал сентиментальным. Попробуйте, достаточно ли он сладкий?
Гвендолин сделала глоток и улыбнулась:
– Ридж, как и положено настоящему повару, знает, какой я люблю.
– Ну разумеется. Вот мы и подошли к главной цели нашей с вами встречи.
Гвендолин моментально подобралась, и шоколад не казался ей теперь уже таким сладким.
– Что вы имеете в виду, милорд?
– Моя дорогая, я буду говорить без обиняков. Вам, конечно, рассказали о наших гостях?
– Милорд! Я полагаю, мои связи – это мое личное дело. Если вы с возрастом выдохлись, то есть и другие. Я не собираюсь отказываться от тех немногих удовольствий, которые у меня еще остались в этой темнице!
– Совершенно справедливо. И меня это нисколько не интересует, за исключением тех случаев, когда ваша легкомысленность ставит меня в неловкое положение либо наносит удар по моему положению. До сих пор я не вмешивался и не диктовал вам, кого выбирать. Теперь, боюсь, мне придется это делать. Капитан Грегори допускается, Джейсон Брэнд – нет.
– Брэнд?! Не думаете же вы в самом деле…
– Я прекрасно знаю, что одного раза вам всегда недостаточно. Так вот, шотландца я вам не прощу. И не лгите, Гвендолин. Можете надувать губы, сколько вам вздумается, можете возражать и даже плакать, как полагается женщине, но только не вздумайте меня дурачить. Я знаю, что однажды вы провели вечер с этим джентльменом, знаю, в какой части дома он находился в тот момент, когда набрел так неудачно на Эдмонда. Вы что, считаете меня слепым, безмозглым идиотом?
Гвендолин откинулась на спинку стула.
– Боюсь, милорд, вы пытаетесь руководить такими вещами, которые не поддаются контролю. То была игра. Правда, он оказался великолепен в отличие от некоторых, но я не собираюсь…
– Если я еще раз услышу о ваших играх с Брэндом – какими бы великолепными они вам ни казались, – то тут же выставлю вас из дома, и вам придется коротать зиму в полном одиночестве.
Гвендолин нервно рассмеялась:
– Оставить Пенскотт-Холл без хозяйки? А что скажут ваши высокопоставленные друзья? Человек, который не может уследить даже за собственной женой, вызывает насмешку.
– Есть и другие претендентки, мадам, способные занять ваше место. Не забывайте, даже наш король держит свою жену в отдалении.
Не выдержав, леди Гвендолин вскочила.
– Вы осмеливаетесь мне угрожать? Я не собираюсь слушать…
– Сядьте и придержите язык. Вы будете слушать. Так вот, если я еще раз узнаю что-либо подобное, вас отправят в поместье Котсуолд-Хиллз, где не будет никого, кроме конюших и садовников. Вот с ними и играйте в свои игры.
Несколько минут Гвендолин потрясенно смотрела на мужа.
– Кем… вы собираетесь меня заменить?
В ее голосе ревность соперничала со страхом.
Пенскотт пожал плечами:
– Не так уж важно, кто это будет.
– И вы действительно сделаете то, что обещаете?
– Можете не сомневаться, мадам.
Наступило долгое молчание. Первой заговорила леди Гвендолин:
– В таком случае мне остается только подчиниться вашему приказу, милорд.
– Вот и хорошо. Это все, что я хотел вам сказать. А теперь вы можете идти к себе. – Граф дернул шнурок звонка, и лакей тут же открыл дверь, а затем вытянулся около нее с непроницаемым выражением лица.
Когда раздался бой часов, леди Гвендолин Пенскотт сидела перед зеркалом за туалетным столиком. Всего десять? Ни один нормальный человек не ложится спать так рано. В Лондоне в это время вечер только начинается: яркое освещение, пылающие камины, звон бокалов, музыка. Здесь единственная музыка – это вой ветра за окном; камины потушены, лампы прикручены, и даже стены вокруг кажутся серыми и безрадостными. Что может быть хуже? Разве что ссылка, которой грозит ей муж.
Придвинув свечу ближе, Гвендолин вгляделась в свое отражение в зеркале. Годы излишеств уже оставили на ее лице жестокие следы и разрушили когда-то неотразимое очарование, а утренний туалет требовал все больше времени. Что поделаешь, два года многое в ней изменили.
Она непроизвольно надула губы. Роджер обвинил ее в том, что она пыталась получить удовольствие там, где его находила, но разве не он был тому причиной? В конце концов, шестьдесят пять – еще не старость, и дело здесь скорее всего не в неспособности, а в нежелании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37