27 октября было передано беспрецедентное коммюнике о формировании "Корпуса Камикадзе" - добровольных смертников.
А затем в школе появился мой старый друг капитан 1-го ранга Мияцаки. Он привез новые методики подготовки курсантов. В них шла речь о формировании отрядов "Шиньо" ("Океанские Акулы") и "Фукуруи" ("Подводные драконы"). Фактически это были морские аналоги корпуса камикадзе. "Океанские акулы" являлись водителями деревянных катеров, начиненных взрывчаткой, на которых они должны были врезаться в корабли противника. "Подводные драконы" были боевыми пловцами, которые в легководолазном снаряжении должны были ожидать подхода противника к местам высадки, находясь в заранее выставленных воздушных колоколах, а затем взрываться под днищем вражеских кораблей.
Во всех боях для меня самым важным было сохранить людей, а потому я категорически отказался обучать курсантов по подобным методикам.
Мияцаки не согласился со мной.
- Я долго и мучительно думал обо всем этом, Хара. И я хочу все честно объяснить курсантам. Я расскажу им, как погибли моряки на моем эсминце, несмотря на все их мастерство и долгие годы боевого опыта. Теперь мы истекаем кровью на Филиппинах. Любого вступающего в бой ждет смерть. Преимущество противника таково, что простыми методами его уже не остановить. Летчики пошли добровольцами в камикадзе, когда узнали, что 500 их товарищей с сотнями часов боевого опыта воздушных боев были перешлепаны, подобно мухам, в сражении у Марианских островов. Вы знаете, как гибнут наши корабли один за другим. Боевой "Самидаре" потоплен подводной лодкой! Вы понимаете - лодка топит эсминец! Мышь съедает кота! "Сирацуи" столкнулся с танкером и затонул со всем экипажем. Ваш старый "Сигуре", хотя и уцелел в Лейте, став единственным спасшимся кораблем из всего отряда Нисимуры, но его час скоро настанет... Разве это война? Это уже бойня. Если мы хотим остановить американцев, мы должны сознательно идти на гибель, ценой каждой своей жизни уничтожая сотни врагов.
На следующее утро я собрал всю школу и объявил курсантам о формировании отрядов морских смертников. Я напомнил им, что они поступили в школу, чтобы стать членами экипажей торпедных катеров. Никто не может принудить их стать смертниками. Они сами должны добровольно решить этот вопрос без какого-либо давления. Я предупредил их, что буду находиться у себя в кабинете всю ночь и принимать их заявления. Никто не будет задавать вопросов, почему вы сделали свой выбор так, а не иначе.
В школе обучалось 400 курсантов. Все они до четырех часов ночи прошли через мой кабинет, принося листок бумаги со своей фамилией и выбором. 200 человек решили остаться на торпедных катерах, 150 добровольно вызвались стать катерниками-смертниками, а 50 - "Подводными драконами".
Несмотря на свое грозное название, "Океанские акулы" оказались совершенно неэффективным оружием. Еще более бесполезными стали "Подводные драконы". Столь первобытными методами невозможно было бороться с противником, оснащенным по последнему слову науки и техники для ведения современной войны.
Все это просто разрывало мое сердце. Я впал в хроническую депрессию, из которой был единственный выход - запой. Я не знаю, чем бы вообще это кончилось для меня, если бы 20 декабря 1944 года не был получен приказ сдать командование школой Мияцаки, а самому вступить в командование легким крейсером "Яхаги".
Это был мой самый счастливый день в этом ужасном году.
Мне трудно передать свое ликование, когда 22 декабря 1944 года я поднялся по трапу легкого крейсера "Яхаги", стоявшего в гавани Сасебо. Я возвращался в родную стихию, имея шанс снова сражаться с врагом, забыв все разочарования и интриги береговой службы.
Старшие офицеры корабля собрались в салоне, чтобы представиться мне.
Старший помощник, капитан 2-го ранга Шиничи Учино, взволнованным голосом сказал:
- Экипаж "Яхаги" просто ликует от счастья иметь вас своим новым командиром. Даже самые молодые новобранцы и те с гордостью говорят о нашем "Чудо-командире".
Я ответил, что очень благодарен своей счастливой судьбе, вручившей мне командование над "Яхаги" и добавил:
- Я еще никогда не командовал таким большим кораблем. Мне еще от каждого из вас придется многому научиться.
Мое замечание было принято с вежливым молчанием, и я чувствовал, что все действительно взбодрены моим прибытием на борт. Если сам факт моего прибытия на корабль мог поднять настроение экипажа, это было отлично, так как команда "Яхаги" очень в этом нуждалась.
Крейсер только что вернулся из катастрофического по своим последствиям для нас боя в заливе Лейте, где был флагманским кораблем группы поддержки 2-го флота вице-адмирала Такео Курита. Подробности этого боя были пока что неизвестны даже его участникам. Но многие уже знали, что японский флот был разбит, и Соединенные Штаты снова захватили Филиппинский архипелаг.
Когда 25 октября адмирал Курита, нанеся тяжелые повреждения соединению эскортных авианосцев противника, неожиданно начал свое знаменитое отступление, не сумев сорвать высадку американцев в заливе Лейте, "Яхаги" с тремя эсминцами были примерно в 10 милях от места боя.
Контр-адмирал Сусуму Кимура, командир 10-й эскадры эсминцев, в которую входил "Яхаги" и шесть эскадренных миноносцев, после боя был смещен со своего поста.
Он был прекрасным моряком, но не бойцом. Нежелание Кимуры сражаться было ясно продемонстрировано еще в ноябре 1942 года у Гуадалканала, когда его легкий крейсер "Нагара", хитро маневрируя, никак не мог сблизиться с противником, в то время как остальные корабли сражались с американцами на дистанции прямой наводки. Использование Кимуры после этого в таком важном сражении, как Лейте, прекрасно иллюстрирует, хотя и не объясняет, таинственные процессы мышления нашего высшего командования.
Но еще более серьезной ошибкой было оставление на командных постах адмиралов Куриты и Одзавы. Оба адмирала пережили войну и живы до сих пор. Мне бы не хотелось критиковать этих безусловно честных и мужественных людей, но я убежден, что назначение на высокие командные посты этих двух пожилых и уставших адмиралов явилось главным фактором нашего катастрофического поражения в заливе Лейте.
Курита показал свою вопиющую некомпетентность еще когда повел свой 2-й флот в Рабаул, чтобы подставить его там под удар американской авиации. Но, несмотря на это, он, подобно Одзаве, удержался на своей должности. В результате оба адмирала командовали силами нашего флота в сражении у Марианских островов 19 июня 1944 года, еще раз продемонстрировав свою бездарность. Но по причинам, которые я так и не понял до сих пор, оба остались на своих должностях и после поражения у Мариан.
Огромная ответственность лежит и на главнокомандующем Объединенным флотом адмирале Соему Тойода. Прибыв 18 октября в Японию с Формозы, он управлял боем сначала из Иокосуки, а затем переехал на 30 миль от побережья в курортное местечко Хиеши, откуда продолжал выполнять свои обязанности главкома. Таким образом, эта фантастическая операция была запланирована и управлялась с суши адмиралом, который никогда в жизни не участвовал ни в одном морском бою.
С потерей острова Сайпан Япония фактически уже проиграла войну. После этого наши линкоры и тяжелые крейсеры были просто брошены на заклание в заливе Лейте.
В тот день, когда я прибыл на "Яхаги", Курита был, наконец, снят со своего поста и заменен вице-адмиралом Сейичи Ито. Подобно многим другим решениям, принимаемым в то время на высшем уровне, это также ошеломило меня. С самого начала войны Ито постоянно служил в Морском Генеральном Штабе, ни одного дня не проведя в море и не имея никакого боевого опыта.
Мне казалось, что все спятили в Управлении кадров. Курита, несмотря ни на что, был назначен начальником Военно-морской академии. А Одзава был произведен в адмиралы и в мае 1945 года занял должность Главнокомандующего Объединенным флотом. Вообще это очень показательно, что большинство старших офицеров, участвовавших в сражении у Лейте, были повышены в чине.
Занятый по горло своими новыми обязанностями на "Яхаги", я с болью в сердце наблюдал, какие из эсминцев моего старого дивизиона, уцелев в филиппинской мясорубке, прибывают на базу. "Сигуре" входил в соединение адмирала Нисимура, когда тот с двумя линкорами, крейсером и четырьмя эсминцами пробирался 25 октября к заливу Лейте через пролив Суригао. Все корабли, исключая "Сигуре" были потоплены противником. Уцелевший эсминец стал объектом суровой критики и зловещих слухов, в которые я никак не мог поверить. Мне очень хотелось лично поговорить с экипажем эсминца и выяснить правду. Я долго ждал возвращения эсминца, пока не пришло сообщение, что "Сигуре" был торпедирован и потоплен 24 января подводной лодкой противника севернее Сингапура. Просто позор, что такой прекрасный корабль мог стать жертвой подводной лодки! Немного позднее пришло сообщение, что "Амацукадзе" останется в китайских водах и также не сможет присоединиться к остаткам 2-го флота.
Но не все новости были плохими. Почти ежедневно на "Яхаги" прибывало новое вооружение и оборудование. Это были радиовзрыватели, самонаводящиеся торпеды и, что наиболее важно, эффективные радиолокационные станции. Комендоры начали обучаться вести огонь из орудий с радиолокационным наведением. Конечно, многие образцы новой техники были еще в экспериментальной стадии, но само их появление говорило о том, что японская наука и техника продвинулась далеко вперед. И хотя все понимали, что уже поздно, что в этом отношении нам еще далеко до противника, образцы нового оружия внесли огромный вклад в подъем боевого духа личного состава в эти дни бесконечных бедствий.
Все наши учения, однако, были ограничены тесной акваторией Внутреннего моря. На мой вопрос, почему нас не выпускают в открытое море, чтобы провести учения в условиях, приближенных к реальной боевой обстановке, мне было сказано, что этого не позволяют наши ограниченные запасы топлива. Я знал, что у нас вечная нехватка топлива, но был потрясен, узнав, что мазута не хватает даже для проведения полного цикла учений для повышения боевой подготовки экипажа.
19 февраля 1945 года, после мощной предварительной бомбардировки, американцы начали вторжение на остров Иводзима. Ни один японский корабль не был послан, чтобы отразить десант противника всего в 700 милях от острова метрополии.
В ставке Императора в течение многих дней шли яростные споры о том, что делать с остатками Объединенного флота. 1 марта адмирал Ито доложил в ставку, что учения завершены, и его соединение в составе одного линкора, одного крейсера и десяти эсминцев готовы к бою. Но высшее командование еще не приняло решения о том, использовать ли остатки флота прямо сейчас для сдерживания наступления противника или сохранить их для обороны островов метрополии от предстоящего вторжения.
Пока в Токио продолжались жаркие споры, 2-й флот перешел в Куре, поближе к последним запасам мазута. Командование флотом предлагало сохранить остатки военно-морских сил для будущего. Армейское командование, напротив, ссылаясь на печальный опыт в заливе Лейте доказывало, что было бы большой глупостью сохранять корабли до тех пор, пока они не станут легкой добычей для авиации противника.
19 марта подтвердило опасение армейского командования. В этот день мощное соединение американских авианосцев приблизилось к берегам Японии и выпустило сотни самолетов для удара по остаткам японского флота в Куре и Кобе.
Ни одного корабля потоплено не было, но семнадцать боевых кораблей получили повреждения. В их число вошли шесть авианосцев и три линкора, включая "Изе" и "Хьюга", которые уцелели в Лейте только для того, чтобы получить бомбовые попадания в доках военно-морской базы Куре.
Армейские генералы, отстаивая свою точку зрения, указывали на эти повреждения кораблей, которых стало еще больше после повторного удара авианосцев по нашим базам 20 марта. Созданный в феврале 1945 года 5-й воздушный флот ВМС обрушился на американские соединения сотнями самолетов-камикадзе. Командующий 5-м воздушным флотом вице-адмирал Матоме Угаки, бывший когда-то начальником штаба у Ямамото, представил доклад, в котором говорилось: "Наши самолеты особого назначения утопили или тяжело повредили семь авианосцев, два линкора и один крейсер противника". Этот, мягко говоря, сильно преувеличенный рапорт помог восстановить сильно пошатнувшиеся позиции флота в Императорской ставке, но имел и обратные результаты. Высшие стратеги в Токио, наивно поверившие в доклад Угаки, внушили себе, что после такого удара авианосное соединение противника должно отойти на Улити для продолжительного ремонта. Так что скоро ожидать каких-то новых активных действий противника не приходится.
Через три дня, 23 марта, сотни американских палубных самолетов начали наносить ежедневные удары по Окинаве. Затем остров подвергся массированной бомбардировке с американских кораблей с последующей, как обычно, высадкой десанта вторжения. Ставка Императора была потрясена, но ничего не предпринимала. Ведь штабные аналитики предсказывали, что американцы не в состоянии осуществить в настоящее время крупной десантной операции. Но на этот раз американский флот не просто совершил рейд в воды острова Окинава. Он пришел, чтобы остаться.
26 марта Императорская ставка, опомнившись от шока, отдала приказ о массированном воздушном налете на корабли противника. Американские орды высадились на берег Окинавы, фактически не встретив сопротивления. Командующий обороной Окинавы (32-я армия) генерал-лейтенант Мицуру Усидзима мудро решил, что оборона в глубине острова, вне досягаемости огня тяжелых орудий американских кораблей, будет более эффективной. По этому поводу Флот немедленно поднял крик: "Почему Армия не оказывает сопротивления?" На что Армия отвечала: "А почему Флот не перетопил корабли противника на подходе к острову?"
Конечно, подобного рода ругань ни к чему положительному привести не могла, но адмирал Тойода, терпевший в течение пяти месяцев пинки армейских генералов, наконец, 5 апреля сдался, и через четверо суток после начала американской высадки на Окинаву решил ввести в дело 2-й флот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37