Это был К., петроградский банкир, которого я знал только по имени и по его репутации. Высокий, тонкий, изысканно одетый, он внешне напоминал знатного синьора. Его солидный возраст, красивое лицо, освещенное умными и добрыми глазами, внушали мне симпатию и доверие.
- Рад вас видеть, господин полковник, - сказал он, - поскольку должен сообщить серьезные сведения.
- Слушаю вас.
- Я прибыл из Софии, где выполнял поручение, данное мне государем. А поскольку по возвращении я должен предоставить отчет о поездке Его Величеству, то могу сказать, что у меня сложилось глубокое убеждение: при первом же случае Болгария выступит на стороне наших противников. Я счел необходимым предупредить вас об этом, проезжая через Одессу.
- Болгария! Которая обязана нам своей независимостью!
- Вас это затрагивает лично, полковник, и я понимаю ваши эмоции. Не ваш ли дядя, генерал Николай Игнатьев, посол в Константинополе в 1877 году, подготовил и подписал Сан-Стефанский мирный договор20, устанавливающий эту независимость?
- Да, и вот благодарность. Однако чему вы приписываете этот поворот?
- В первую очередь отсутствию солидарности между союзниками, а затем разногласиям, существующим между различными русскими ведомствами и партиями. Повсюду не хватает единого руководителя, военного, а также экономического и дипломатического. Здесь, в России, не понимают серьезности проблемы. Кое-кто думает, что такая маленькая нация, как болгары, будь она с нами или против нас, не имеет большого значения. Однако это создаст угрозу одному из наших фронтов и парализует усилия Румынии, если она присоединится к нам. Пока еще ничего не потеряно, если наша дипломатия сумеет проявить себя более активно и если наш министр финансов согласится не трястись над расходами.
- Государь может вмешаться и выразить свою волю.
- Да, конечно, однако рассматривает ли он вопрос под тем же углом зрения, что и я? А, кроме того, сможет ли он действовать достаточно энергично?
- Прошу вас, объясните суть этой проблемы.
- Все довольно просто. Болгария переживает серьезный экономический кризис. Чтобы выстоять, ей нужно продать будущий урожай пшеницы, что требует значительных издержек. Союзники, другими словами Франция и Англия, должны бы содействовать этой операции, и прорусские болгарские партии обещали свою поддержку в реализации этого проекта, тем более выгодного для их страны, что болгарский народ все больше и больше задыхается под германским экономическим бременем. Однако из всех стран только Германия ведет переговоры с Болгарией о закупке натуральных продуктов ее земель.
- Никакие колебания с нашей стороны недопустимы. Даже если нам придется вывезти урожай болгарской пшеницы в один из черноморских портов или затопить его при случае, в наших высших интересах - не поставить против себя эту небольшую, но храбрую армию, которой командует германский генштаб; скорее, наоборот, мы должны принудить ее атаковать во фланг австро-германскую армию. Тем самым Турция окажется изолированной от Центральных империй и, не получая помощи в виде орудий и боеприпасов, запросит мира. Война будет быстро закончена.
- В Петрограде колебаться не будут, поверьте мне.
- Я думал об этом, однако зная некоторые очень активные прогерманские круги при государе и видя инерцию наших дипломатов и послов Антанты, начинаю сомневаться в успехе моего плана, поскольку дорога каждая минута. Малейшая задержка все погубит.
Мы расстались на рассвете. Я лег в постель, однако не мог заснуть. Дорогие лица моих болгарских друзей по военному училищу проходили перед глазами. Звуки их национального гимна, исполняемого хором по случаю успешной сдачи очередного экзамена, звучали у меня в ушах. Я представлял тогда, как мы выпьем за исполнение нашей общей мечты - освобождение Константинополя. Прошло четыре года. Не хотелось допускать, что вчерашние добрые друзья смогут повернуться против нас и осмелятся направить оружие против своих освободителей.
Прошло несколько недель. Я находился в Петрограде, встретился с банкиром. Он был подавлен. Энергия и энтузиазм, которые когда-то оживляли его лицо, исчезли. Наш одесский разговор мы могли возобновить лишь на следующий день за ужином.
- Ну как? - спросил я.
- Не захотели понять, - ответил он. - Несмотря на мои тесные связи с самыми высшими властями, дипломатами, финансовыми верхами, я не получил никакой поддержки.
- А вам привели доводы?
- Жалкие доводы! Нужно иметь свободные средства для закупки сырья и материалов, в которых остро нуждается наша армия и промышленность. Это главенствует над всем. Великобритания желает эффективные гарантии.
- Какое торгашеское и эгоистичное племя! Я думаю также, что англичане нисколько не желают нашего вступления в Константинополь.
- Почему вы так думаете?
- Экспедиция в Дарданеллы21 была задумана и осуществлена вопреки здравому смыслу, в то время как план генерала д'Амада, предусматривавший наступление через Малую Азию на соединение с нами, мог бы закончиться совсем другим результатом. Вот причина, по которой англичане потребовали для себя руководство и командование над их экспедицией. Если бы она удалась, то тогда бы англичанин управлял Константинополем и сохранил бы его за собой или же передал его туркам. Француз выполнил бы свои обязательства.
- Какая неприглядная подоплека! Рукопожатие и взгляды, которыми мы обменялись при расставании, выражали наше разочарование и грусть.
* * *
Этот один из наиболее характерных случаев бездеятельности руководства отвлек меня от наших музыкантов в Бухаресте. Мезенцев продолжал делать полные сборы, и его повсюду приглашали. Ему даже удалось, благодаря большой гибкости ума, а также симпатии и восхищению, которые он вызывал, подружиться с массой людей, среди них многие согласились стать нашими полезными помощниками. К сожалению, у человека имеются слабости, неотделимые от его натуры. Нельзя безнаказанно быть кавалером ордена Святого Георгия в чине унтер-офицера, красивым парнем, талантливым певцом, не будучи объектом лестного, но иногда коварного интереса со стороны хорошеньких женщин. Некая прелестная румынка, предмет интенсивного ухаживания со стороны мужчин, предпочла Бориса всем прочим своим пассиям. Однако меня предупредили, что эта опасная Цирцея*2 была австрийской шпионкой. Я написал Мезенцеву письмо с предложением порвать, не мешкая, с этой женщиной, никогда больше не встречаться с ней и привел неопровержимые доводы.
Певец, разумеется, не хотел верить в двуличие той, которую обожал. Во всяком случае, он захотел встретиться с ней, быть может, в последний раз, и назначил свидание у себя дома. Когда она ушла, он обнаружил исчезновение моего последнего письма, которое не могло нас скомпрометировать, и кража не имела особого значения, однако прелестная румынка тем самым себя разоблачила.
Для Бориса это был тяжелый удар. Он написал прощальные письма родным, мне, в которых говорил о своем раскаянии и стыде из-за того, что не сумел сдержать слова, сожалел о том, что отдал всю душу недостойной женщине, - а затем выстрелил из револьвера в сердце. К счастью, рана оказалась не смертельной. Тем не менее его карьера певца на этом закончилась, и после выздоровления Борис Мезенцев возвратился в Россию.
Первая поездка в Париж
Осенью 1915 года общая обстановка на нашем фронте, казалось, стала проясняться с двух точек зрения - дипломатической и военной. При помощи союзников мы предприняли усилия по улучшению положения. Кроме того, дипломатические демарши, о которых я упоминал в предыдущих главах, сделали свое дело. Мы были почти уверены в том, что Румыния выступит на стороне России, а наш штаб предвидел, что это событие произойдет весной 1916 года, когда российское правительство поставит румынам необходимые боеприпасы и имущество.
Генерал Дитерихс хотел использовать эти несколько месяцев передышки, чтобы внимательно изучить документы о состоянии тыла австро-германцев, а затем разработать наши возможные действия по проникновению на вражескую территорию. Эта тема долго обсуждалась при активном участии нового генерал-адъютанта Духонина22. Замечу в скобках, что этот несчастный генерал был одной из первых жертв большевистской революции в 1917 году. Его дико мучили, а затем убили руками его собственной охраны.
После дискуссий, напоминающих настоящие военные советы, меня вызвал генерал Дитерихс.
- Полковник, - сказал он, - вы весьма преуспели в выполнении моего поручения. Ваша служба разведки и пропаганды добилась результатов, превосходящих все наши надежды. Теперь вам предстоит сменить поле деятельности. Чтобы быть точно осведомленными о происках наших противников, об их приготовлениях, мы не должны останавливаться на достигнутом. Что вы скажете о командировке в Западную Европу?
- Ваше высокопревосходительство, я в вашем распоряжении и готов сделать все для победы. Однако признаюсь, что, на первый взгляд, задача кажется мне трудноватой.
- Может быть, но я уверен, что вы добьетесь удивительных результатов.
- А в чем, ваше высокопревосходительство, будет заключаться моя миссия?
- Она состоит из нескольких поручений. Вы поедете в Париж. Сначала нам нужно, чтобы офицер штаба, хорошо знакомый с нашим общим положением, точно информировал об обстановке на фронте союзников, на которых могла подействовать постоянная вражеская пропаганда. Она ведется в нейтральных странах секретными агентами или их местными сторонниками в различных организациях, политических и интеллектуальных кругах. Вы должны разъяснить положение людям, борющимся вместе с нами. Установите контакт со Вторым межсоюзническим военным бюро23 в столице Франции, изыщите возможность вместе с офицерами, которые служат там, документально подтвердить это и получить от них соответствующие документы.
- Это задание легкое.
- Да, но другая его часть более деликатна. Используя нейтральные страны, такие, как Голландия, Швейцария и даже, может быть, Испания, вы должны найти таких агентов, которые сами или через третьих лиц смогут проникнуть на вражескую территорию - в Германию и Австрию. Вам надлежит также следить за враждебными организациями: другими словами, ваши люди будут играть двойную роль - разведчиков и контрразведчиков.
- Мне понадобится специально подготовленный персонал. Могу ли я для начала использовать преданных сотрудников, которые помогали мне до сих пор?
- Нет, поскольку они нам самим нужны: они знают страну и своих корреспондентов. Отвлекать их от первичной задачи - значит дезорганизовать службу разведки на нашем фронте.
- Новые люди! Возможно, их придется долго искать.
- Я верю в вашу находчивость. Вряд ли стоит добавлять, что вам даются необходимые организационные полномочия и что вы подчиняетесь непосредственно мне. Переписку поддерживать только со мной! Договоримся о специальном шифре для ваших депеш. Не останавливайтесь ни перед какими соображениями политическими или даже финансовыми. Вы получите любые средства, какие запросите.
- Не знаю, как вас благодарить за этот знак высокого доверия, ваше высокопревосходительство.
- Вы его заслужили. Да, я забыл! Вы будете официально представлены и аккредитованы при французском правительстве, однако в течение первых месяцев, чтобы облегчить становление службы и не привлекать к себе внимания, вы должны публично представляться корреспондентом крупной петроградской газеты и под измененным именем. Подумайте об этом и загляните ко мне через двое суток. Время не ждет.
При выходе из штаба мне в голову пришла счастливая идея: надо повидать моего большого друга, редактора одной из крупнейших столичных газет, чтобы поведать ему о моих затруднениях. Я долго не раздумывал и отправился в редакцию.
- Знакомы с Б.? - спросил меня редактор.
- Старым революционером?
- С ним самым. Вы знаете, что он пользуется большим уважением в своем кругу и за границей. Несмотря на свои идеи, он настоящий патриот. Повидайтесь с ним.
Я уверен, встреча с ним возымеет счастливые последствия для успеха вашего предприятия. Вот вам рекомендательное письмо, и он вас дружески примет.
Не мешкая, я поспешил к Б. До сих пор вспоминаю об этой волнующей встрече. В небольшом номере скромной гостиницы напротив Николаевского вокзала я застал Б. у большого самовара и протянул ему письмо моего друга.
- Пожалуйста, садитесь, полковник, - пригласил он, прочитав письмо. Кажется, вы должны сообщить мне что-то важное. Слушаю вас.
Мой хозяин был еще молод на вид, с живыми и умными глазами. Он внушал инстинктивное доверие. Я подробно объяснил назначенную мне роль:
- Я пришел просить вашего содействия. Думаю, что у вас в Париже много друзей, принадлежащих к вашей группировке; их у вас много за границей. Поскольку вы как истинный патриот добиваетесь прекращения войны, так как для вас и для нас Родина - прежде всего, то я прошу ввести меня в круг ваших друзей. Уверен, они будут прекрасными помощниками, а помощники мне нужны, поскольку я один и немного растерян.
- Правильно сделали, что пришли, полковник. Да, Родина прежде всего. После революции мы вернемся к нашей социальной программе. Только сначала добьемся победы нашего оружия. Завтра я дам вам несколько писем для кое-кого из наших за границей. Сам я намереваюсь присоединиться к вам в Париже: это может ускорить дело. Однако выпустят ли меня?
- Я передам вам выправленный паспорт.
- Тем лучше. До завтра.
Я откланялся очень довольный. Умолчу о некоторых внутриполитических соображениях, между прочим поведанным моим собеседником. Не имея как военный возможности спорить, я воздерживался от высказывания своих мнений, которые могли бы изменить добрые намерения Б. Однако отмечу, что некоторые соображения последнего мне показались весьма логичными и были проявлением здравого смысла. Если бы их приняли накануне войны, то наша Россия не знала бы нынешних ужасов поражения.
Я поспешил доложить об этой беседе генералу Дитерихсу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37