Разыскиваемый нами "инспиратор" должен был подкреплять достоверность факта.
Двум моим лучшим сотрудникам было поручено посетить лиц, связанных с этими газетами. После многочисленных попыток одному из них удалось подружиться с редактором одной из них, который позволил ему скрытно присутствовать при разговоре с неким германским дипломатическим представителем. Господин редактор очень ловко перевел разговор на интересующую нас тему и, чтобы вызвать немца на откровенность, сказал, что, вероятно, было бы тенденциозным и необоснованным говорить о достоверности слухов о сепаратном мире.
Дипломат, возбужденный столь коварным вопросом, высказал многочисленные доводы, подтверждающие эту сплетню, и попытался доказать необходимость убедить через прессу иностранное общественное мнение в достоверности слухов, дав понять, что их разглашение происходит из официального источника. Ясней и не скажешь, что этим официальным источником была Германия. Более того, редактор, который в целом не вникал в редактирование газеты, мог убедиться из беседы, что газета поддерживала тесные отношения с германским посольством.
С другой стороны, мои люди сообщили мне такие детали, что я пришел к единственному логическому заключению: все слухи о сепаратном мире, которые в октябре столь сильно возмутили государя и которые пятнали честь России в глазах союзников и бесчестили Россию и императорскую семью, исходили от германского генштаба или Министерства иностранных дел.
Поэтому я закончил свой доклад государю высказыванием германского дипломата, которое слышал мой сотрудник:
"Нам не интересно знать, что русский император не хочет заключать сепаратный мир. Нам важно, чтобы верили этим слухам, которые ослабляют положение России и одновременно ее союзников. Вот то единственное, что нам нужно и чего мы ожидаем от вас".
Наш сотрудник Милич
Осенью 1916 года штаб Юго-Западного фронта обосновался в казармах Лысой Горы под Бердичевым, однако на месте генерала Иванова находился генерал Брусилов, примечательный только своим окружением. После моего возвращения из Парижа генерал Клембовский42, исполнявший обязанности начальника штаба, не нашел ничего более интересного, как расспросить меня о жизни на Монмартре до и во время войны. Зато пост генерала-квартирмейстера занимал генерал Духонин, руководитель рассудительный и пунктуальный.
При штабе я встретил одного из моих лучших друзей, однокашника по военному училищу. Напрасно я ему твердил, что силы наших союзников растут с каждым днем, что наша самая прочная опора, Франция, не подпишет мира до полной и окончательной победы. Эти аргументы воспринимались моим другом скептически. Он уверял меня, что русская армия истощена, что никто не хочет продолжать борьбу и что революция неизбежна.
Однажды вечером, после долгой беседы с генералом Духониным, я задал ему следующий вопрос:
- Ваше высокопревосходительство, может ли так быть, что мы проиграем войну и наша армия будет не в состоянии сражаться? Что нужно сделать для поднятия духа наших войск?
- Да, полковник, все, что вы слышите со всех сторон, правда. Мы делаем невозможное, чтобы изменить столь несчастное положение, однако боюсь, что сбудутся мои прогнозы развития событий. Во всяком случае, мы выполним наш долг до конца. Если позволите, сменим тему разговора. Я хочу, чтобы завтра вы повидали некоего военнопленного, его зовут Милич. Думаю, этот человек может быть вам полезен. Он в вашем распоряжении.
В то время, ожидая нового назначения, я бездельничал и был счастлив чем-либо заняться. Предложение генерала доставило мне большое удовольствие.
На следующий день я разыскал Милича среди других военнопленных. Он произвел на меня неблагоприятное впечатление. Примерно двадцати лет, высокий, черный, с резкими чертами лица, со взглядом, загорающимся дикой злобой, когда при нем произносили слова "Австрия" или "австриец". Предварительно я изучил его дело и ознакомился с довольно ценными сведениями, которые он передал штабу Юго-Западного фронта в момент пленения.
Милич сообщил мне, что входил в секретную организацию, но название ее хотел сообщить только начальнику, с которым ему предстоит работать в будущем, иначе его постигнет судьба остальных военнопленных. Он уже месяц ожидал приезда своего шефа.
- Начальник - я, - объявил я ему, - и наделен всеми полномочиями, чтобы принять решение о вашей судьбе. Извольте отвечать откровенно на все мои вопросы. Скажите мне, кто вы и какие услуги можете нам оказать?
- Я уроженец Загреба и владею двенадцатью иностранными языками.
Устроенный мною экзамен убедил в правдивости его слов.
- Очень хорошо, - одобрил я. - Рассказывайте дальше.
- До войны я состоял в Славянском террористическом обществе. После убийства эрцгерцога в Сараево мы были вынуждены скрываться и решили ждать благоприятного момента для действий. Три месяца тому назад я получил задание от нашей организации сдаться в плен русским. И вот по каким причинам: мы хотели любой ценой помешать немцам напасть на Румынию. Мы знали, что вы неспособны предпринять наступление до весны 1917 года и, следовательно, помочь этой державе. Тогда мы решили устроить взрыв на железной дороге в Трансильвании.
При этих словах он зловеще улыбнулся.
- Ваш план весьма обширен и интересен, - заметил я. - Однако отдаете ли вы себе отчет в том, сколь мало людей согласятся пожертвовать своей жизнью или понести значительные потери, которых требуют ваши действия?
- Не беспокойтесь об этом. Людей у нас достаточно. Что касается средств, то мы располагаем громадными суммами для осуществления нашего возмездия.
- Вашего возмездия?
- Да. Кто-то предупредил австрийскую полицию, и ей удалось сорвать наш план. Боевой центр террористического общества находился в Боснии. Поначалу все шло хорошо, руководил операциями мой отец. Он располагал в собственном имении небольшой штаб, там находились все важные документы и список наших сторонников. Однажды темной ночью в конце июля, накануне вступления Румынии в войну, в нашу дверь постучала полиция. Открыть дверь - значило выдать всех наших людей. Отец с друзьями, которые стояли рядом, решили защищаться. Полиция окружила дом. Одни из осажденных отстреливались, другие жгли документы. Каждый оставил для себя последний патрон, и когда полиция наконец ворвалась в безмолвное жилище, она нашла только четыре трупа и кучу пепла.
Милич умолк. Я не прерывал его молчания. Он посмотрел на меня трагическим взглядом и глухо проговорил:
- Своей смертью отец спас всю нашу организацию. Я поклялся отомстить за его смерть... Теперь вы мне верите?
- Да, но мне нужны доказательства силы вашей организации.
При этих словах лицо Милича совсем помрачнело. Он посмотрел на меня с недоверием, но поняв по моему открытому взгляду, что я хочу ему помочь, изменил поведение. Встав, он отдал честь и попросил разрешения оторвать подметку сапога, откуда извлек конверт и протянул его мне.
В конверте лежали покрытые цифрами бумаги. Ми-лич сел рядом со мной и стал их расшифровывать. Работа была кропотливой и закончилась только через несколько часов. Этими документами славянская организация объявляла о своей готовности предоставить себя в распоряжение русского правительства для борьбы с австрийской армией. Она предлагала подготовку взрывов на австрийских заводах, работающих на оборону. Милич должен был стать связным между организацией и нами.
На следующий день пленный был освобожден. Переодетый в гражданское платье, он уехал в Петроград под фамилией Иванова. Перед отъездом назвал людей, стоящих во главе организации. С союзниками такого размаха мы могли работать в полной безопасности.
Через неделю я встретился с Миличем в Петрограде Он собирался покинуть русскую столицу и присоединиться к моему сотруднику, князю Л., с помощью которого должен был добраться до Женевы. В качестве предлога для пребывания в Швейцарии он избрал отказ от службы в союзной армии. По его прибытии к месту назначения он установил связь со своим секретным обществом.
Два месяца у меня не было известий о нем, и вот однажды, возвратившись в Париж, я получил сообщение от одного из моих швейцарских агентов о различных подозрительных субъектах, среди которых - недавно прибывший молодой русский, его фамилия Иванов. Удивленный, я вызвал своего агента и спросил, откуда у него такие сведения?
- От швейцарской полиции.
Источник был серьезным. Однако я не сообщил эту новость союзническим властям. Я не хотел верить, что Милич за такой короткий срок переметнулся и предал дело, которому, казалось, был предан душой и телом. Я рекомендовал своему агенту сообщать мне обо всех поступках "Иванова", дав понять, что молодой русский может быть опасным анархистом.
Пришлось лично выехать в Цюрих и поручить другому лицу сообщить мне о распорядке дня г-на "Иванова". Прошло несколько дней, и мой второй корреспондент передал мне сведения, почти аналогичные первым. Русский не поддерживал никаких связей, не появлялся в общественных местах и все время проводил у одной русской Маруси К. Эта дама, молодая и красивая, умеющая льстить мужчинам, одевалась с большой элегантностью и жила на широкую ногу, окруженная непомерной роскошью. Ее встречали в ночных заведениях в сопровождении германских офицеров, подозреваемых в шпионаже. Французские власти считали и ее подозрительной особой.
Прочитав этот доклад, я не мешкая вернулся в Швейцарию и отправил записку Миличу, приглашая его пообедать завтра в небольшом ресторанчике, расположенном в нескольких километрах от французской границы. Хозяйка-француженка была предана нам, и у нее мы оказались в безопасности. Прибыв в назначенный час, увидел изысканно одетого Милича. Он непринужденно протянул мне руку - его манеры полностью изменились.
- Итак, Иванов, вы довольны делами? - спросил я.
- Очень доволен, г-н полковник, мне удалось отправить друзьям телеграмму, и я жду ответа.
- Полагаю, вы сейчас развлекаетесь, ведь это так естественно в вашем возрасте.
- Да, между делом, г-н полковник, но это мне не мешает работать. В настоящее время я занимаюсь контрразведкой.
- Это безусловно интересно, однако в чем заключается ваша работа?
Милич смутился, и я увидел колебание в его таких выразительных глазах. Он ответил с явным напряжением:
- Я познакомился с одной молодой русской, Марусей К. Она необыкновенная...
И Милич принялся пылко расхваливать эту женщину и описывать мне ее.
- Она обещала помочь раскрыть германский разведывательный центр в Швейцарии. Благодаря ей, я смогу обнаружить их организацию и во Франции и ликвидировать ее руководителей, обосновавшихся здесь.
- Великолепно, - сказал я. - Какого же результата вы добились с момента знакомства с Марусей? Она вас свела, по крайней мере, хотя бы с одним из этих людей?
- Пока еще нет, но она обещала ввести меня в эти круги, если я сначала окажу им небольшую услугу.
- О какой услуге идет речь?
- Марусю просили добыть сведения о русских войсках во Франции. Однако уверяю вас, г-н полковник, она согласилась с единственной целью раскрыть центр германского шпионажа.
- Прекрасно все понимаю. Не станем терять времени. Этим же вечером вы представите меня Марусе как русского офицера с французского фронта, находящегося на излечении в Швейцарии.
Милич, казалось, был доволен тем, что приготовил для меня.
- Что же касается вас, - добавил я, - то этой же ночью отправляйтесь поездом во Францию. Комиссару на границе предъявите этот сиреневый билет, который будет вашим пропуском. По прибытии в Париж встретьтесь с моим заместителем, который займется вами до моего возвращения.
Милич смотрел на меня, не в силах произнести ни слова. Наконец взволнованно прошептал:
- А Маруся? А мой план?
- Позвольте здесь действовать мне. Что касается Маруси, ее вы увидите позже, когда я разрешу.
Милич помрачнел, встал со стула и гневно воскликнул:
- Я люблю Марусю и никогда с ней не расстанусь. Я свободный человек, и вы ничего не сможете сделать со мной.
Я слушал его, спокойно куря папиросу.
- Слова, которые вы только что произнесли, - ответил я, - принадлежат юному "Иванову", охваченному страстью и готовому забыть свой долг ради прекрасных глаз женщины. Я же хочу разговаривать с Миличем, который должен по крайней мере я на это надеюсь - помнить о нашей беседе в Бердичевской тюрьме и о своем торжественном обещании исполнять мои приказы. Он не должен также забывать ни клятву, которую дал своей славянской организации задолго до войны, ни смерть отца, за которого поклялся отомстить.
Заканчивая эту фразу, я заметил, как галантный и щеголеватый "Иванов" превращается в молодого сербского террориста Милича.
В порыве отчаяния он бросился передо мной на колени, прося, словно ребенок, прощения и повторяя:
- Вы правы, господин полковник, я сделаю все, что прикажете, только спасите Марусю, уверяю, что она хочет вам помочь.
Через час в элегантном салоне он представил меня молодой женщине как капитана Дмитриева, тяжело раненного на войне, который рассказывает удивительные истории о русских войсках во Франции. Спустя несколько минут "Иванов" подошел к своей подруге и попросил разрешения откланяться.
- Что с вами? - удивилась она. - У вас такой озабоченный вид сегодня. Какие-нибудь неприятности?
- Никаких, однако я настолько утомлен, что должен немного отдохнуть. До завтра, Маруся.
Он ушел, не выказывая грусти и волнения, мучивших его.
Оставшись наедине со своим визитером (то есть со мной), Маруся принялась с многообещающим видом завоевывать так называемого капитана Дмитриева, с живым вниманием слушая невероятные басни о русских войсках во Франции. Время от времени она задавала вопросы о размещении войск, о номерах полков, но так неуклюже, что ее собеседник, отвечая, что на ум взбредет, не мог удержаться от улыбки.
Я ушел от Маруси поздно, пообещав навестить ее через два-три дня в небольшом ресторанчике, расположенном напротив апартаментов молодой женщины, встретился с моим агентом, ведущим за ней наружное наблюдение, а затем вернулся в отель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37