В вечер моего отъезда в Париж я нанес визит Марусе. В моем кармане лежал рапорт агента. Маруся приняла меня весьма любезно и спросила, не видел ли я Иванова.
- Нет, - ответил я, - мне слегка нездоровилось и пришлось полежать в постели, мое состояние заставляет меня вести себя осторожно. А что поделывали вы? Приятно развлекались вчера?
- Вечером я не выходила, - сказала Маруся и, сменив тему, стала расспрашивать меня о Париже, об армии, о войне. Не имея в своем распоряжении достаточно времени, я решил положить конец этой комедии.
- Послушайте, Маруся, вынужден откровенно поговорить с вами. Вы молоды, и мне жаль вас от всего сердца, поскольку вы моя соотечественница. Вы играете в опасную игру.
Достав касающийся ее рапорт, я прочел его:
- Вы вышли из дому вчера вечером около девяти часов, зашли в кафе под названием "Крокодил" и встретились с молодой женщиной, немкой по имени И. Х., которую подозревают в том, что она является резидентом германской разведки, и германским полковником О. Беседовали с ними по-немецки и передали им какую-то бумагу, затем через час возвратились домой. Сегодня утром тот же полковник посетил вас между девятью и девятью с четвертью.
Маруся смутилась. Испуганно взглянув, она пролепетала дрожащим голосом:
- Но кто же вы в таком случае?
- Это не имеет значения. Теперь, надеюсь, вы убедились, что я знаю всю вашу тайну. Вы, насколько мне известно, находитесь на содержании германского правительства. О. - один из руководителей германской разведки. Такое положение не может продолжаться. Я предлагаю выйти из него двумя способами. Поступить к нам на службу, и в этом случае через короткое время к вам придет некое лицо, мой друг, приказы которого следует беспрекословно выполнять. Или же немедленно порвите с немцами и уезжайте из Женевы, оставив мне ваш новый адрес. Предупреждаю, что с этого дня вы не скроетесь от нашего наблюдения.
Маруся разрыдалась, не в силах вымолвить ни слова.
- Быстрее решайте, время не ждет, я должен уезжать.
- Боюсь полковника О., - наконец прошептала она, - он грозился меня убить за предательство.
- В таком случае есть второй выход: хорошенько подумайте и предупредите моего друга о вашем решении.
Маруся протянула дрожащую руку, бросив на меня взгляд затравленного зверька.
Уже будучи в Париже, я отдавал одному из моих помощников распоряжения по поводу Маруси, как мне принесли почту из Женевы. Развернув газету, я обратил внимание на подчеркнутую статью. Вот ее содержание: "Сегодня утром была найдена отравленной в своем доме (адрес такой-то) некая Маруся К. Квартальный комиссар нашел у ее изголовья пустой флакон. Смерть наступила несколько часов назад, поскольку тело уже остыло".
Той же почтой пришел рапорт от моего агента. Он рассказал, что молодая служанка Маруси, зайдя утром в комнату хозяйки, застала ее мертвой в постели. Моему агенту удалось присутствовать при вскрытии тела. К рапорту была приложена записка: "В 10 часов вечера полковник О. зашел к Марусе. От нее вышел в 11 часов. Я последовал за ним. Он направился пешком на вокзал, где его ожидал неизвестный, передавший ему чемодан. О. уехал поездом в Берлин".
Я понял, что смерть Маруси не была добровольной.
Милич, обожавший эту женщину, был охвачен отчаянием, вызывавшим жалость. Ненависть к австро-германцам теперь подогревалась не только жаждой мести за отца, но и желанием отомстить за смерть возлюбленной.
Через десять дней его нельзя было узнать из-за отросшей бороды. С паспортом на имя бельгийского студента, освобожденного от призыва в армию по состоянию здоровья, он прибыл в Цюрих.
Секретная организация, членом которой был Милич, действовала успешно. Мы регулярно получали весьма интересные сведения. Что же касается австрийцев, то в течение 1917 года они зарегистрировали многочисленные взрывы на своих оружейных заводах и заводах боеприпасов, работа которых таким образом все время прерывалась.
Через несколько лет после войны я повстречал Милича в Париже. Его отчизна была освобождена от австрийского ига. Сам он стал одной из заметных фигур в своей стране. Теперь он занимался не разрушением королевства, но созданием нового государства: своей Родины.
Летчик Зозо43
Ко мне зашел старый знакомый поговорить о своем военном крестнике, которого он разыскал в русском госпитале, одинокого и всеми забытого, тяжело раненного на французском фронте. Приятель попросил использовать его на моей службе. Прежде чем согласиться, я пожелал ознакомиться с карточкой раненого, заведенной в русской секретной полиции в Париже. Собранные там сведения были весьма симпатичны, несмотря на революционное прошлое этого военнослужащего. Вот коротко то, что имелось во 2-м бюро военного министерства:
"Революционной деятельностью занялся еще в гимназии; играл важную роль в революционном движении на Кавказе в 1905 году. Блестящий оратор, организатор многочисленных террористических акций; возглавлял вооруженное ограбление казначейства в Душете; упрям, оригинален, опасен.
Усилиями агентов тайной русской полиции замешан в покушении на российского подданного Шкирко в Лозанне. На судебном процессе ему удалось оправдаться, однако его выслали в административном порядке с территории Конфедерации.
Чтобы прекратить его революционную деятельность, нашим агентам пришлось вызвать в кругах политических эмигрантов сомнения в его искренности. Облагоразумившись, он поступил в авиацию. Первый русский летчик. Установить наблюдение".
Другая записка говорила в его пользу:
"В 1910 году был приглашен генералом российского генштаба Гельмгольцем44, находящимся в командировке во Франции, который по совету профессора Альфонса Берже предложил ему возвратиться в Россию и за щедрое вознаграждение заняться созданием русской военной авиации. Он должен предварительно направить письмо с отказом от всякой революционной деятельности в будущем и осуждением ранее совершенных действий".
Летчик сказал категорическое "нет", несмотря на плачевное материальное положение. Этот факт характеризует человека, позволяет ему доверять. Я попросил его зайти ко мне на авеню Иены. Наша беседа носила вполне конкретный характер.
- Я знаю ваше революционное прошлое, сержант, и образ мыслей русских революционеров. Вступив в ряды союзников, вы уже нарушили принципы антимилитаризма. Почему же теперь хотите заниматься контрразведкой в пользу русской армии?
- Господин полковник, - ответил летчик, - не нужно искать логики в голове авиатора, особенно грузина. Я пошел во французскую авиацию, чтобы защищать республиканскую страну, на которую напала монархия, желающая растоптать ее сапогами своих солдат. Франция оказала мне гостеприимство, преследуемый русской полицией по всей Европе, я нашел здесь убежище. Я выполняю обязательства честного человека, который возвращает долги.
- Почему мне хочется поступить к вам на службу? Я оставил на фронте друзей, настоящих друзей, какие бывают только в авиации. Они борются, сражаются, их убивают... Вы хотите, чтобы я сидел сложа руки и смотрел как они воюют? Им надо помочь. Посмотрите, как я искалечен. Я конченный для авиации человек, но могу еще сражаться в тылу против секретных агентов противника. Это тоже борьба, как на фронте.
- Не откроете ли, как вас осенила подобная идея? Выкладывайте все начистоту. Даю слово, это останется между нами.
- Прекрасно. Шесть месяцев назад я еще не был ранен Случайно встретил старую подругу, бывшую до войны летчицей, Марту Рише, и она отчаянно в меня вцепилась. Муж ее погиб на войне, бездействие ее тяготило, а ей хотелось любой ценой вернуться в авиацию. Она отправила прошение заместителю командующего этим родом войск, предлагая услуги в качестве военного пилота или приемщика самолетов, или даже курьера. Конечно, ее не приняли. Тогда, упорствуя, она обратилась ко всем летчикам и возобновила свои попытки. Ничего из этого не вышло, однако ее деятельность привлекла внимание к ней и вызвала подозрение.
О ней донесли во 2-е бюро. Однажды, находясь в Бурже, я был срочно вызван подполковником Д., который направил меня к капитану Ладу, обаятельному бородачу, беспрерывно курящему, искрящемуся умом. После нескольких вводных фраз он спросил у меня, что я знаю о Марте Рише, и, наконец, сказал мне следующее:
- Мне известны ваши фронтовые подвиги, сержант: вы любите Францию и энергично ее защищаете. Следовательно, примете мое предложение. О Марте Рише45, с которой вы в прекрасных отношениях, мне доложили, что она под подозрением. Вы будете следить за ней, чтобы выяснить, не работает ли она на противника.
Вот, господин полковник, - продолжил летчик, - почему меня осенила идея о контрразредке. Я вам нужен? Тогда доверьтесь мне и позвольте действовать свободно. Я кое-чего добьюсь.
Я принял предложение сержанта Зозо и немедленно направил его в Швейцарию. Необходимо было уточнить деятельность некой грузинской банды, которая очень активно работала на немцев против союзников.
В течение двух месяцев не было никаких вестей от Зозо. Находился ли он в Германии, как я подозревал?
Полная неизвестность. Но в один прекрасный день он появился передо мной. Великолепно выполнив свою задачу, он принес оригинальные документы неоспоримой подлинности, касающиеся переговоров и совместной работы между немцами и группой грузин.
Со сведениями, могущими заинтересовать союзников, я направил Зозо к капитану Ладу. Но из разговора узнал, что мой абрек, очевидно, состоял одновременно агентом французского 2-го бюро, что меня окончательно успокоило. Впоследствии я был информирован, хотя не сразу, что в распоряжение 2-го бюро он был передан по приказу министерства.
Однажды, в 1917 году, Зозо попросил меня отправить его в Испанию. Он задумал доставить во Францию знаменитого барона фон Крона, начальника базы германских подводных лодок и одновременно резидента разведки, подрывная работа которого наносила такой огромный вред союзникам. Вполне ему доверяя, я разрешил Зозо отправиться в страну Альфонса XIII46.
Некоторые обстоятельства заставляют меня умолчать о подробностях этого пикантного дела. Могу лишь сказать, что когда в окрестностях Мадрида произошла автомобильная катастрофа, по поводу которой столь плохо контролируемые французские газеты опубликовали досадное сообщение, то в автомобиле находились тогда следующие лица: барон фон Крон, агент 2-го французского бюро Марта Рише и двое русских, в том числе авиатор Зозо. Быть может, когда-нибудь, когда будет написана история войны, Интеллидженс Сервис найдет нужным объяснить, почему не удался этот смелый план Зозо47.
Тяжело раненный Зозо, благодаря стараниям немцев, словно провалился сквозь землю. Как ему удалось выбраться из этого капкана, известно одному лишь Богу. Все мои агенты в Испании тщетно разыскивали Зозо по Мадриду, когда однажды ночью находившийся в Испании мой заместитель князь Л. был разбужен красивой испанкой, вручившей ему записку следующего содержания:
"Попавший в беду секретный агент полковника Истомина из Парижа просит вас немедленно прийти к нему в... (следовал адрес)".
На следующий день князь Л. отправился по указанному адресу. Можете представить его изумление, когда возле больничной койки он увидел барона фон Крона, который отечески опекал нашего раненого. Удивление князя Л. возросло еще больше, когда Зозо с подкупающей улыбкой представил барона моему совершенно ошеломленному заместителю.
Барон был немедленно отозван в Берлин. Разведсеть, организованная им в Испании, была, к большому счастью для союзников, парализована на несколько месяцев48. Я представил Зозо к Георгиевскому кресту в знак при-, знания его больших заслуг, но он отказался от награды.
По возвращении из Испании Зозо был придан французскими властями русской авиационной миссии, где его заслуги, подкрепленные знаниями авиации, ценились весьма высоко. Я поручил ему также издавать русскую газету, предназначенную в основном для Русского экспедиционного корпуса во Франции49.
Награжденный Военным крестом трех степеней, Военной медалью, французским орденом благодарности и многими другими иностранными наградами, он вступил в жизнь, ковыляя на своих раздробленных ногах, одинокий, заброшенный, как и многие другие, кто принес себя в жертву во имя союзнического дела.
Фабрикант зонтиков
Т Терез наши различные организации мы получали по-Льлезные сведения о германской и австрийской армиях, но нам не хватало деталей, одновременно поступающих из различных точек. У нас не было средств содержать корреспондента на каждом важном железнодорожном узле, например при крупных сортировочных станциях, и материально обеспечивать постоянные почтовые отправления. Нужно было найти ловкий выход из положения, но какой?
Я уже упоминал о г-не Альфреде, моем главном организаторе и сотруднике, который был мне представлен в самом начале работы Марселем Б. Г-н Альфред был русским и в течение долгих лет исполнял в Париже деликатные функции. Он был когда-то революционером, однако одумался и согласился вести наблюдение за русскими террористами. Г-ну N., или Альфреду, было примерно 60 лет, он был неутомимым, всегда в движении, всегда начеку. Руководитель организацией № 1, он так умел вести агентурную работу, что мог служить образцом в делах подобного рода.
Я был в Лозанне, когда мне протелефонировали о его прибытии с крайне срочным сообщением и просьбой устроить в гостиницу. Он прибыл в 8 часов вечера, и, поужинав на скорую руку, мы отправились в мой номер.
Г-н Альфред поведал мне следующее: с некоторых пор один из его агентов привлек к работе крупного фабриканта зонтиков, клиентура которого в основном проживала в странах противника, разбросанная по многочисленным населенным пунктам. Этот промышленник часто разъезжал, чтобы навеститъ своих клиентов. Когда агент счел, что почва достаточно подготовлена, он устроил встречу зонтичного фабриканта с Альфредом.
- Не далее как сегодня утром, - продолжал г-н Альфред, - я познакомился с этим фабрикантом, неким Циммерманом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37