Маша и Шурка молчали, но Казик решительно возразил. Он был возмущен такими необоснованными рассуждениями Веньки, доказывал, что все связанное с электронно-вычислительной техникой имеет первостепенное значение, что нельзя подводить Агея Михайловича, который уже обо всем договорился в институте.
- Никто никого не подводит, - стоял на своем Венька. - С экскурсией можно и подождать. Никуда она от нас не денется, а вот бабушка, как только вернутся родители, снова уедет в Москву... Где мы тогда найдем такую пулеметчицу?
Это был веский аргумент.
- А может, она еще захочет остаться у вас? - спросила Маша. Погостить, скажем, до праздников.
- До октябрьских? Да ты что! Ее же в Москве ждут. Ветераны революции. Знаешь, какое торжество готовится?
- Погодите, - говорил Шурка, - а кто сказал, что экскурсия должна помешать сбору. Экскурсия - экскурсией, а сбор - сбором.
- И правда! - поддержала Маша. - Мы и на сборе будем говорить об учебе, о знаниях...
- О каких знаниях? - обозлился Венька. - О ре-во-лю-ции, о гражданской войне.
- А о чем Микола написал в письме? О чем нам Агей Михайлович говорил? Забыл?
- Правильно, Маша, - воскликнул Казик. - И как мы раньше не додумались. Тут же все просто, все ясно, все хорошо сочетается: и экскурсия, и встреча с Ириной Владимировной! Подумайте сами, ну! - И, ухватившись за ручку портфеля обеими руками, он завертел портфелем над головой.
Возбуждение Казика передалось остальным. Они готовы были пуститься в пляс, как недавно на огороде у Шурки, когда распевали "Бульбу".
- А ну, крутни еще, - подзадоривал Венька, блестя глазами. - Сколько сможешь без передышки?
Казик никого и ничего не замечал, приседал и снова раскручивал портфель над головой, точно спортсмен, который готовится запустить свой молот. Он притопывал ногой каждый раз, когда делал поворот, и все спрашивал:
- Ну как? Как мой "танец с саблями"?
- Довольно, будет тебе! - звонко смеялась Маша. - Пошли!
- Подождите, еще разок. - И Казик, пружинисто приседая на обе ноги, повел свой тяжелый портфель на новый круг.
И вдруг - никто не понял, как это произошло, - с глухим посвистом портфель пронесся перед самыми лицами ребят и шлепнулся на проезжую часть улицы. По асфальту рассыпались учебники и тетрадки. Дальше всех отлетел сверток в белой бумаге.
Сразу же послышался пронзительный визг тормозов "Волги", которая как вкопанная остановилась перед портфелем. За ней резко затормозил троллейбус.
Кто-то из прохожих остановился около ребят, укоризненно покачал головой:
- Как вам не совестно! Нашли место для баловства! А еще пионеры.
Толпа на тротуаре быстро росла. Наверное, все бы кончилось большими неприятностями, если бы не Маша. Она первой опомнилась и крикнула ребятам: "За мной!" - и бросилась на мостовую подбирать учебники и тетради Казика. Ловко крутнулась перед носом "Волги", отскочила назад и снова оказалась на тротуаре. Отбежала подальше от места происшествия и остановилась, поджидая остальных.
Венька, не задерживаясь возле Маши, исчез за углом дома. Бежал он как-то странно, словно отбрыкивался от кого-то. Но на самом деле за ним никто и не гнался.
Когда Маша увидела рядом с собой растерянных Шурку и Казика с разодранным портфелем без ручки, ей вдруг стало весело.
- Ты, наверное, рекорд установил, - озорно блеснув глазами, обратилась она к Марчене.
- Жаль, что судьи не зафиксировали, - почесал затылок Казик. - А то мог бы получить медаль чемпиона.
- Или бесплатный проезд в больницу, - Шурка показал глазами на скопление машин.
- Типун тебе на язык! - сказала Маша. - Посмотрите лучше, все ли собрали.
- Все, - уверенно ответил Казик, краешком глаза следя за Шуркой.
Среди собранного, что снова складывалось в портфель, не было только одного - кирпича, завернутого в белую бумагу. Его держал за спиной Шурка.
- Ну и завтрачек у тебя! - насмешливо сказал он, разворачивая бумагу.
- Жаль, на зубок не возьмешь...
- Что это? Кирпич? - удивилась Маша. - Зачем ты его таскаешь?
Казик смутился, покраснел. Но в конце концов вынужден был признаться, с какой целью носил в портфеле кирпич.
Он растерянно посмотрел на друзей и спросил:
- Выбросить?
- Зачем? - засмеялась Маша. - Клади его снова б портфель. Только как его теперь нести?
- Ничего, бечевкой перевяжу. - Казик с благодарностью посмотрел в синие глаза Васильковой.
Друзья не заметили, как к ним потихоньку подошел Венька. Ребята, не договариваясь, проводили Машу до самого дома. И тут на прощание каждый пожал руку девочке. Напоследок Маша сказала:
- Портфель, Казик, можно починить. Хочешь - я пришью ручку.
- Спасибо, не надо. Мы ее на заклепки возьмем. Сделаем не хуже прежнего!
Глава двенадцатая
ЧЕРЕПАХА НЫРЯЕТ
Несколько дней Казик все же носил портфель без ручки. Держал под мышкой, как папку.
Никто в классе не обратил внимания на это обстоятельство. Маша и Шурка, словно заранее сговорившись, не напоминали Казику о его уличном "рекорде", котя и видели, что Марченя от кирпича не отказался и по-прежнему таскает его с собой. И только Венька не пропускал удобного случая, чтобы не зацепить товарища:
- Ты теперь точно профессор, - говорил он, показывая глазами на пузатый, обтрепанный, с испорченным замком портфель. - И еды, как видно, набираешь, будто в поход собрался на всю неделю. Похудеть боишься?
- Боюсь, Венечка. Тебя догнать хочу, - в тон ему отвечал Казик, намекая на слабость этого рохли к разным лакомствам. Венька почти на каждой переменке обязательно что-нибудь жевал: то пирожок, то яблочко, то конфетку.
И когда сегодня Венька снова начал подтрунивать над Марченей, что вот, мол, скоро портфель и вовсе не выдержит, Казик не удержался. Прищурившись, смотрел, как Венька обкусывает желтую грушу, а потом язвительно спросил:
- Послушай, Кривой Зуб, и куда это столько в тебя лезет?
- Вот куда, - рассмеялся Венька и похлопал себя по животу. Но тут же поперхнулся и закашлялся.
- Требух несчастный! - только и сказал Казик отходя.
Веньке хотелось, чтобы последнее слово осталось за ним, но, так и не найдя подходящего ответа, крикнул вдогонку:
- А вот и не буду, не буду приглашать бабушку на сбор! Посмотрим, как вы без меня обойдетесь.
Он доел грушу, а огрызок, лихо размахнувшись, швырнул через открытое окно на улицу.
Шурка стоял поблизости и все видел и слышал. Он с укором посмотрел на Веньку. Кто-кто, а Протасевич знал Веньку, знал, что тот всегда может подвести. И если на то пошло, то Ирину Владимировну можно пригласить на сбор и без его одолжения.
- Ты, может, и на экскурсию с нами не пойдешь? - спросил Шурка у Старовойтенко.
- А ты не будь подпевалой, - огрызнулся тот. - Может, и не пойду, если вы все такие умники.
- Не трогай его, - махнул рукой Казик.
Он отвел Шурку к окну и предложил сегодня же зайти после уроков к нему.
- Знаешь, - говорил он, - вчера снова видел ту черепаху. Жаль, что тебя не было.
- А что?
- Оказывается, она не только ползет на свет, не только обходит препятствия. Она слышит и понимает человека. Даже не верится.
- Как это?
- А вот так: стоит крикнуть "стой!" - и она останавливается, ждет новой команды.
- И не пошевельнется?
- Ни-ни! А мотор - слышно - работает, потихоньку стрекочет.
- И ты приказывал черепахе?
- Фью! - свистнул Казик. - Чего захотел! Кто это тебе позволит! Ведь не игрушка. Машина кибернетическая!
- Эх, меня не было!
- Вот и я говорю. Так придешь сегодня?
- Если успею.
- А что у тебя?
- Брикет вчера привезли. Сложить надо.
- Чего же ты молчал? - с укоризной спросил Казик. - Мы его вмиг приведем в порядок. Все вместе.
- Не стоит. Ведь и так уже помогли с картошкой. Знаешь, как мама радовалась.
Звонок на урок прервал их разговор. Но Казик не забыл о брикете. Правда, никому ничего не сказал. Решил, что они с Шуркой и вдвоем управятся.
После уроков, когда уже собирались домой, Казик спросил у Шурки:
- У тебя заклепки есть?
- Зачем тебе?
- Надо же ведь с этим покончить, - и Казик кивнул на портфель, держа его обеими руками перед собой. - Надоело ходить без ручки.
- Вот это правильно, - обрадовался Шурка. - Пошли. Заклепки найдутся.
Они и не заметили, что чуть поодаль от них стоял Венька, хмурый, помрачневший. Он хотел заговорить с ними, пойти вместе домой, но так и не решился подойти.
Домой Венька пошел не сразу. Повертелся немного возле спортивной площадки, где ученики старших классов играли в волейбол, потом перелез через ограду и выбрался в переулок, по которому недавно удирал с уроков вместе с Шуркой. Здесь приостановился, наблюдая, как бульдозер, натужно рыча, засыпал канаву. На дне ее лежали газовые трубы. Теперь они, ровнехонькие, блестели смолой, как отполированные. И было странно смотреть, как на них с грохотом летят камни и гравий, падают комья черной земли.
- Эй, парнишка! - крикнул рабочий в ватнике нараспашку, шедший рядом с бульдозером. - Поостерегись!
Венька посторонился, пропуская неуклюжую с виду машину. В лицо его дохнуло жаром. Но он не отвернулся. Сошел еще немного с дороги, проваливаясь ботинками в песок, и снова стал наблюдать за бульдозером. Его стальной щит медленно подвигал к канаве широкий вал земли. Что-то около тонны, а может, и больше.
- Правей бери! - кричал рабочий в ватнике бульдозеристу и показывал рукой, куда надо поворачивать. - Праве-ей... Вот так! Давай!
За бульдозером тянулся ровный гладкий след, словно кто провел по пригорку гигантской бритвой. Камни, побывавшие под щитом, почему-то дымились беловатой пылью.
Венька подбежал к раздробленным камням, нагнулся и, присев на корточки, осторожно, кончиками пальцев, дотронулся до беловатого, как бы припудренного, осколка. Теплый! Почти горячий. Пахнет серой, как будто кто-то рядом чиркнул спичкой. Попробовал вывернуть камень - и не смог.
- Чего ты все вертишься здесь, - вдруг послышался над головой знакомый уже голос рабочего. - Уж не бульдозер ли вздумал перевернуть?
Венька испуганно отскочил. Оглянулся и увидел, что бульдозер ползет прямо на него. Он отбежал на тротуар. Пока вытряхивал из ботинок песок, разувшись возле забора, бульдозер сделал еще один заход и остановился, заглушил мотор.
К машине подошли женщины в темно-синих комбинезонах, какие-то парни. Некоторые из них держали в руках свертки, бутылки с молоком, батоны. Они о чем-то оживленно говорили, смеялись.
Венька понял, что у рабочих сейчас обеденный перерыв, но ни в какую столовку они не пойдут, ее поблизости нет, а будут полдничать здесь, возле бульдозера. Это уже было неинтересно, и он пошел дальше, жалея, что не прихватил осколочек раздробленного камня с сернистым запахом.
Возле знакомого уже штакетника, за которым в глубине двора виднелся шалашик-голубятня, Венька приостановился. Уткнулся носом в щель и начал разглядывать голубей. Птицы сидели нахохленные, ленивые и сытые, изредка постреливая глазом куда-то вниз.
Двор был пустой, словно вымерший. Ни кур, ни овчарки, которая тогда бросилась на них с Шуркой, и никого из хозяев. Это, скорее всего, и придало Веньке смелости попугать голубей. Он нашел под ногами увесистый ком. Долго ждал, пока на улице не будет никого поблизости. Наконец отважился. Размахнулся и швырнул ком в шалашик. Отбежал и оглянулся. Но ком, как видно, не долетел, потому что голуби не поднялись в воздух. По-прежнему тихо было во дворе за штакетником.
"Тьфу!" - сплюнул Венька и зашагал дальше.
Скоро он вышел к переезду. Отсюда до дома было рукой подать. Но Старовойтенко еще задержался возле газетного киоска. Его внимание привлекла обложка какого-то зарубежного журнала. На обложке - цветная фотография девчонки, очень похожей на Машу. Такая же золотистая коса спадала на плечо, едва заметные прядки кудрявились над висками, такие же синие глаза, ямочка на щеке. Ну точно Василькова! Даже белый воротничок, как у нее. И только изящные погончики на плечах, которых Венька сразу и не разглядел, свидетельствовали о том, что на фотографии совсем иная девчонка. И все же Венька решил купить журнал.
"Только как спросить?" - топтался, не отходил от витрины мальчишка. Как ни старался, никак не мог попить, что собой означает название журнала.
- Прей... пра... прамо... - ломал он язык и морщил лоб.
Он уже утратил всякую надежду, потому что понимал, неудобно ведь просить продавца дать ему вон тот журнал, на обложке которого девчонка с золотистой косой. В том, что она похожа на Машу, он никогда и никому бы не признался.
И тут вдруг за спиной Веньки послышался очень знакомый голос:
- Старовойтенко? Только из школы? Почему так поздно?
Это был Агей Михайлович. Придерживая под мышкой портфель, он доставал из кошелька мелочь и внимательно посматривал на Веньку.
- Я, я... - пробормотал Венька и показал рукой на витрину киоска, журнал хотел купить.
- "Прамо"? "Практише моде"? - удивился учитель. - Для мамы?
- Ага! - соврал Венька, чувствуя, как краска заливает лицо. Только теперь он сообразил, что это журнал мод для женщин.
- Хорошо. - Агей Михайлович подал продавцу деньги, попросил еженедельник "За рубежом" и немецкий журнал мод "Прамо". Еженедельник взял себе, а журнал отдал Веньке, сказав: - Держи.
Венька стоял красный как бурак и не знал, что ему делать с этим журналом. Он старался не смотреть на обложку, с которой так приветливо улыбалась незнакомая девчонка, как две капли воды похожая на Машу. Он стыдливо отвел взгляд и едва слышно пробормотал, заикаясь:
- Э-это не мама. Ба-бушка просила.
- Ах, вот оно что! В таком случае ты хороший внук. Бабушке будет приятно твое внимание. Ну, пойдем вместе. Я иду к вам.
- Что-о? - в замешательстве проговорил Венька. В эту минуту он готов был провалиться сквозь землю. - Что? - повторил он.
- Да, да, к вам.
- Мама еще не приехала. Она на курорте. С папой.
- Знаю, знаю, голубчик. Но я как раз хочу повидаться с твоей бабушкой, с Ириной Владимировной. Кстати, у меня есть дело и к тебе.
Кажется, никогда раньше Венька не чувствовал себя так отвратительно. Ему казалось, что каждый встречный видит его насквозь, знает, какой он враль.
Венька не поднимал глаз. Шел со страдальческим видом, низко опустив голову, и невпопад отвечал на вопросы Агея Михайловича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18