– Семейный код для любовницы отца. Их тетя Марта и в: самом деле жила в Балтиморе, но во время своих поездок туда отец у нее не останавливался и не ночевал.– А Роксанна?– У моей сестры тоже все хорошо, а также у Салли, и у Грега, и у всех остальных членов этой Богом проклятой семьи. Какого черта ты интересуешься этим сейчас?Уорд пожал плечами:– Просто веду вежливую беседу.– Ты меня чертовски раздражаешь.– Это на тебя не похоже – столько ругаться. Ты хочешь есть.– Я хочу послушную жену.– Тогда тебе следовало… – Внезапно Уорд замолчал.– Что?– Ничего.– Что? Ты же хотел что-то сказать, так что именно?– Ничего особенного.– Ты хотел сказать, – зарычал Эдвард, чувствуя, как ярость снова вскипает в груди, – что мне следовало на послушной и жениться?! Что ж, со своей любовницей ты тоже не слишком преуспел, сэр!– Может, и нет, но я не жалуюсь.– А стоило бы! Эту женщину нужно вышколить!Уорд отвернулся от окна. Если судить по его бесстрастному лицу, сцена в доме Морган никак не подействовала на Монтгомери. Этот человек – достойный кандидат в святые.– Совсем напротив, – произнес Уорд. – Именно эта «невышколенность» и привлекает меня в Морган. А если ты заглянешь себе в сердце, Эдвард, то обнаружишь там то же самое.– Мое сердце, – ответил Эдвард, когда экипаж остановился, – разбито моей женой. – При этих словах указанный орган болезненно сжался. Нет, оно не разбито, оно болит и ноет, оно в замешательстве от поворота событий, которого никто не предвидел.Губы Уорда изогнулись в легкой улыбке, отразившей все его самые теплые чувства.Друзья вошли в клуб, сели за столик и, пока ожидали обед, за короткое время прикончили бутылку бренди. В конце концов, молчание нарушил Уорд.– Ты ведь любил Эмилию.– Пока не узнал ее хорошенько, – ответил Эдвард, пытаясь изгнать из сердца то нежное, сладкое чувство, потому что мужчина не должен любить женщину, не имеющую ни малейшего представления о пристойности.– Ты говорил, что она с характером.– Ну, с характером, а толку? Одним характером сыт не будешь.Уорд с отвращением поцокал языком.– Эдвард, ты вел себя безобразно. Я знаю, что она тебя любит.– Если бы любила, она бы меня слушалась.– Любовь и послушание редко ходят рука об руку. Разве твоя мать слушается твоего отца?– Вот и живое доказательство, – ответил Эдвард, невидящим взглядом обводя комнату. Брак его родителей был чистой воды притворством. Два человека без капли привязанности друг к другу, соединившиеся только по финансовым и социальным причинам. Как эта пара смогла произвести на свет двоих детей, в то время как они с Эми не зачали еще и одного?Принесли обед – бифштекс, горошек и картофельные крокеты. Когда официант отошел, Уорд негромко спросил:– Ты ее бил, Эдвард?Вопрос выдернул Эдварда из его страданий. Ударить женщину? Свою жену?– Нет! – крикнул он, тут же обвел взглядом комнату, проверяя, не слышал ли кто их пикировку, и прошипел: – Джентльмен не бьет женщину!– Мне это известно.Эдвард уловил иронию. Проглотив еще несколько кусочков превосходного бифштекса, он ответил:– Я никогда и не говорил, что одобряю методы Тернера.Уорд стиснул зубы.– Говоря по правде, сэр, ты заявил это вполне отчетливо. Насколько я помню, ты сказал, что понимаешь, почему Тернер избивал Морган.Эдвард наелся, и гнев его несколько утих.– Она меня разозлила, – угрюмо буркнул он.– Ты разозлился еще до того, как уехал из Филадельфии. Полагаю, что по дороге ты осыпал грубостями и оскорблениями всех, кто подворачивался под руку.Эдвард хмуро пожал плечами, сдвинул в сторону горошек, разрезал крокет – и все это время молча подыскивал себе оправдания, однако ни одно из них не выдержало тяжести постыдного поведения. Постепенно его гнев уступил мести жалкому, мрачному чувству вины, которое словно проедало в его желудке дыру.– Хантингтон! Mon Capitaine! Я так и думал, что застану вас здесь! – раздался веселый голос. Эдвард поднял взгляд и увидел, что к ним подходит Роланд Хатауэй. – Вы что, отреклись от своего третьего?Напряжение вдруг покинуло Эдварда. Он встал и пожал руку старому другу.– Ро! Клянусь Богом, как приятно увидеть улыбающееся лицо!Уорд поднялся и поклонился.– Что привело тебя в город, Хатауэй? Пока Уорд и Эдвард снова усаживались, Ро подтащил к столу стул, развернул его и сел, облокотившись на спинку.– Я услышал, что Эдвард здесь. Понятное дело, что он не сможет долго выносить твое общество, Mon Capitaine, если никто не разбавит улыбкой эту задумчивую серьезность. Не бойся, старина! – сказал он, шутливо ткнув Эдварда в плечо. – Думаю, мне хватит жизнерадостности и бесполезности, чтобы сделать твой визит приятным!Эдвард уныло покачал головой:– А от кого ты услышал? Я приехал только сегодня.– И к тому же чертовски злым, как говорит мистер Грамленд. Это мой сосед, который как раз находился в «Тремонте», когда ты… гм… туда ворвался. Похоже, ты обрушился и на него, и на всех, кто оказался рядом, в таком припадке злости, что расстроил даже безмятежного и всегда дружелюбного мистера Грамленда. Так что я «поднял паруса», просто не мог пропустить такую возможность – посмотреть на тебя в гневе. Итак, – добавил он, хлопнув Эдварда по руке своими перчатками, – что заставило тебя вернуться на родину, Эдвард? К тому же таким злым? Что, разве в Филли негде выплеснуть злобу?Закончив есть, Эдвард откинулся на спинку стула и стлал глоток вина.– Я приехал за Уордом.– А… и сэр капитан заставил тебя разозлиться, – хмыкнул Ро.– Уорду не хватит огня, чтобы разжечь гнев. – Уорд холодно вскинул бровь. Быстро припомнив постыдные подробности прошедшего дня, Эдвард поежился. – Я приехал по более срочному делу – из-за некоей женщины.В глазах Ро вспыхнули огоньки.– Из-за женщины? Ты меня заинтриговал. Молю тебя, расскажи, что это за женщина?– Мы о ней уже беседовали.– Хм… – протянул Ро и повернулся к Уорду: – Разве? – Он понизил голос. – Уж не тот ли это образец совершенства? Скромница, читающая наизусть Библию?Уорд покачал головой и с неудовольствием поджал губы.– Здесь не место для таких разговоров, Хатауэй.Улыбка Ро стала еще шире.– Что такое? – спросил он, оглядев сидевших в комнате мужчин. – Не думаю, что они сильно заинтересуются твоей любовницей.– Ради Бога, – рассердился Уорд, – говори потише!Смех в глазах Ро погас, сменившись искренним сочувствием, которое он приберегал только для своих друзей, тщательно пряча его за ухарской внешностью.– Они уже все знают, Capitaine, – мягко сказал он. – И, – добавил Ро, с насмешкой глядя на Эдварда, – Земля не перестанет вращаться, а люди не будут захлопывать двери перед нашим Capitaine.Уорд вздохнул и прищурился:– Они – и ты – не знают и половины правды.– Половины? – рассмеявшись, спросил Эдвард. Он вспомнил огромный живот Морган. Господи, ну и в положеньице они попали! – Скажи лучше – четверти.– Клянусь Иовом, Уорд, у тебя что, уже четыре женщины? Ты надо мной издеваешься! С твоим-то ястребиным липом? Не иначе они обирают тебя начисто.Понизив голос, Эдвард сказал:– Все еще хуже.В первый раз тревога исказила лицо Ро.– Хуже? Знаешь, Эдвард, мне не нравится твой тон. Может быть, нам переместиться в дом Уорда? * * * – О, он гадкий, гадкий человек, хуже, чем Хитклифф из «Грозового перевала»! – простонала Эми, вытирая глаза. – Я его ненавижу! Зачем, о, зачем я вышла за неге замуж, Мо? – сказала она.Морган настороженно посмотрела на нее, и на какой-то миг Эми подумала, что подруга не верит ни единому ее слову. Вообще-то после встречи с Эдвардом Эми полагала, что все изменится – Эдвард во всех ее передрягах всегда был таким нежным, внимательным и понимающим, в то время как родители вечно предпринимали гнусные попытки «контролировать ее непослушание», в точности как родители Морган. Он не считал ее своенравной. Но все это было прежде, чем брак превратил его в точную копию всего того, что она презирала.– Он очень… властный, но ведь ты любила его, Эми. Должно быть, ты видела в нем что-то хорошее? – с сомнением отозвалась Морган.– Но он переменился! – взвыла Эми, – Я писала тебе об этом в каждом письме!– Я с трудом расшифровывала половину этих писем, он и все время были залиты слезами.– Ты попала в самую точку, Мо, потому что стоит мне о нем вспомнить, и я начинаю плакать!Глаза Морган слегка повеселели.– Да у тебя всегда глаза на мокром месте, дорогая моя.– Нет, не говори так! Только когда меня донимают злобным отношением к совершенно разумным просьбам.– Например? – с подозрением спросила Морган.– Да ничего, ничего особенного! Просто попросила разрешения время от времени не надевать корсет.– Ну, ты меня разыгрываешь, Эми. Ведь все начнет колыхаться, как желе!– Но ведь ты не носишь его постоянно, правда?Морган засмеялась и похлопала Эми по руке.– Я любовница, дорогая. Мне платят за то, чтобы все колыхалось.– Так скажи, почему я не могу вести себя так, как любовница? – надулась Эми.– Потому что ты не любовница. Ты жена и должна придерживаться условностей, или тебе придется столкнуться с осуждением. Господи, Эми, разве я не превосходный пример того, как нельзя себя вести? Советую слушаться Эдварда.– Слушаться! – вскричала Эми, вскочила и заметалась по комнате. Она припомнила, как Эдвард с потемневшим от ярости лицом, со сжатыми кулаками объясняет ей ледяным, как зима, голосом, что она должна ему повиноваться, должна безоговорочно выполнять его указания. – Слушаться, слушаться, слушаться! – закричала она. – Это все, что я теперь слышу! Эдвард постоянно меня бранит и читает нотации, мне кажется, что я вот-вот сойду с ума! Клянусь, я бы лучше вообще не слушала, что он мне говорит! С какой стати Эдвард мной руководит? Почему он мною командует?– Ты же знаешь, как я отношусь к таким вещам…– Да, и поэтому ты убила того ужасного, мерзкого человека, и я поздравляю тебя от всего сердца! Я считаю, что ты героиня! – выпалила Эми, прижав руки к сердцу.Морган вздохнула и потерла ноющие виски. Она снова увидела Ричарда, лежавшего на полу, – из головы струится кровь, руки прижаты к груди, словно пытаются вернуть жизнь назад в умирающее сердце…– Ты не понимаешь.– Совсем наоборот, – сверкая глазами, возразила Эми. – Я прекрасно понимаю, женщин постоянно угнетают.– Эми, милая моя, все будет хорошо, – успокаивала ее Морган, обнимая трясущиеся плечи подруги. Хотя между ними была разница всего в один год, Морган внезапно почувствовала себя старше на много лет. «Попробовала бы ты, – думала Морган, – пожить с мужем, который бьет тебя, чтобы получить сексуальное удовольствие». Перед ее глазами снова возникло лицо Эдварда, когда он ругал Эми, – такое же багровое, как у Ричарда, и глаза такие же ледяные. А вдруг гневные слова Эдварда иногда превращаются в гневные удары? Он не похож на всепрощающего человека. И то, что у Эми истерический характер, вовсе не означает, что она никогда не страдала.– О, моя дорогая, дорогая подруга, – продолжала всхлипывать Эми, – как же ты выносила такую тиранию? И его жестокость? Я не могу! Я не могу! Клянусь, я никогда ему не покорюсь! Никогда!– Нет, моя дорогая, ты не будешь этого терпеть. Мы уедем.Эми подняла голову, перестав всхлипывать.– Уедем?– Да. Ты и я. Я никак не могу выйти замуж за Уорда, а ты ни при каких условиях не останешься с этим… с этим скотом! Мы сами проложим себе путь в жизни, Эми. Уверяю тебя, у нас хватит для этого и ума, и хитрости!– Но… но Уорд любит тебя, Морган!– Как сильно может любить мужчина? – с горечью отозвалась та.– Ну, так же сильно, как и женщина, мне кажется.– Если бы Уорд любил меня, он бы не стал подвергать мою жизнь неотвратимой опасности, он любит себя, – ответила Морган, стараясь не обращать внимания на резкую боль в груди. – Мы отправимся на запад. На севере слишком мало фабрик, а на юге мы попадем в мир, где не только женщины, но и мужчины живут в рабстве. Наша судьба ждет нас на западе.– Только ты и я?– Только ты и я.Эми закусила губу.– Значит, в Чикаго. Это самый большой город на западе.– Пусть будет Чикаго. Гм… а где находится Чикаго?Эми фыркнула, вытерла слезы и выпрямилась.– Понятия не имею, но думаю, что проводник в поезде нам подскажет.– И в самом деле, – улыбнулась Морган. – Нам потребуются деньги. Я сохранила почти все содержание, что выдавал мне Уорд. Когда эти деньги кончатся, я… я продам бриллианты. – Она с трудом сглотнула. Неужели она сможет с ними расстаться?Ребенок лягнул ножкой. Ее ребенок. Она не просто убегает от Уорда, она обеспечивает ребенку лучшую жизнь – жизнь, в которой фамилии Тернер, или Монтгомери, или Хантингтон, или Рейнольдс ничего не значат. Ради этого она готова расстаться и со своей любовью тоже.– У меня тоже есть деньги, – прервала Эми течение ее мыслей.– Ты взяла их с собой? – удивленно спросила Морган.– Да. Услышав про облаву, я подумала, что тебе они понадобятся, – ответила Эми и добавила жалким голосочком: – Я никогда не жила одна, Мо. Это очень трудно?Морган горько усмехнулась, чувствуя сердцем, какая она старая. В какой момент двадцать один год превращаются в старость?– Нет, если у тебя есть деньги. Глава 20 – Так, значит, – начал Ро, глядя на Уорда, – твоя любовница не только любительница Библии, скромная, трижды побывавшая замужем, беременная, двадцати одного года, но еще и убийца. Ей-богу, капитан, в жизни бы не поверил, что подобная женщина существует. Она тебя не утомляет?– И, – сурово и резко добавил Эдвард, – теперь он намерен пополнит ряды ее мужей.Ро замер, забыв, что изображает беспечного шалопая, и медленно выпрямился.– Что?– Именно, – сказал Эдвард. – Он окончательно сошел с ума!– Ты меня разыгрываешь.– Нет – ответил Эдвард. – Он сделал ей предложение в моем присутствии. А когда она категорически ему отказала, поклялся, что заставит ее надеть брачные оковы, хотя один Бог знает, каким образом. Ты не сможешь заставить ее сказать то, чего она говорить не хочет, Уорд.– Заставить ее? Господи, приятель, ты и вправду тронулся?Уорд пожал плечами:– Это лучшее решение.– Черта с два! Да будь оно все проклято, я тебе этого не позволю!Уорд вскинул бровь.– И что именно ты сделаешь, чтобы помешать мне? – спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36