Через год я пришел к выводу, что такого зверька в лесу... нет. У крыс, сонь и белок зернышки тоже оказались совсем другими. Ни у одного живущего в лесу зверя не было подобных "следов".
Снова обращаюсь к жильцам квартиры. У каждого из них, например, своя шапка. И вот я раздал эти шапки всем жильцам - и одна оказалась лишней. Шапка есть, а хозяина нет.
Я мысленно выстроил всех известных мне обитателей леса и перед каждым положил - тоже мысленно - пакетик с его зернышками или горошинками. Каждому выдал свое. Но у меня в руках - и совсем не мысленно - остался ничейный пакетик - именно с теми самыми желтенькими зернышками риса. Чьи они? Хозяина не было. Но ведь "если в лесу есть волчьи следы, то должны быть и волки". Следы были, волков не было... Расследование зашло в тупик.
Мы знаем всех обитателей леса: волосатых, пернатых, чешуйчатых. Мы всех их встречали. Мы знаем, что нет уже в лесу леших, кикимор, чудиков и упырей, - никто их давно не слыхал и не видел. Правда, раньше о них частенько рассказывали, но они, наверное, вымерли, так и не успев попасть в Красную книгу. А эхо? Его и сейчас постоянно слышно, - выходит, оно и сейчас живет?
Живет себе эхо в лесу, а мы тоже ничего о нем не знаем. Или почти ничего. Знаем, что оно откликается. Эхо - голос тишины, отзывчивая тишина. Раз откликается - значит, живет. А какое оно на вид? В чешуе, шерсти или перьях? Огромное или маленькое? Никто не знает, даже те, кто не задумываясь нарисуют вам лешего или кикимору.
Мне представляется, что эхо смахивает на сову. Или на большое настороженное ухо. Или на чей-то широко разинутый рот: жабы, например...
Мы ничего о нем не знаем, а оно не ленится откликаться на наш призыв. И надо бы это ценить. Ты заблудился - а эхо тебя ободрит; ты на помощь позвал, а оно тут как тут. Оно чуткое и отзывчивое, а мы даже сказок про него не сложили...
Сказочники! Эхо перекликается с человеком - какие у вас возможности и перспективы! Эхо успокаивает и подбадривает, заманивает и ведет. Эхо даже юмором обладает! "Кто украл хомуты?" - "Ты!" - отвечает эхо.
Каждый твой поступок в лесу порождает отклик. И не один. Я знаю местечко, где эхо откликается десять раз! Ты только разик выстрелил из ружья - десять выстрелов разнесется по лесу. Ты дерево рубишь тайно - эхо на весь лес стучит по твоей совести. Ты птицу убил - и возмущенное эхо покатилось по лесу...
Мы у эха всегда на виду: потому-то оно на сову и похоже. Оно слышит все - вот почему оно похоже на ухо. Ты только задумал что-нибудь сотворить, а оно уже рот разинуло, чтобы на весь лес прокричать. В лесу так: как аукнется, так и откликнется...
А еще живут в лесу солнечные зайчики. Этих не слышно - зато видно. Им повезло больше, чем эху: про них сложены сказки, стихи и песни.
Подобно бабочкам, они появляются только в солнечный день. Тогда их видимо-невидимо!
Все их видели, все знают, даже на ладошке держали, а вот поймать и схватить не удалось никому.
Они очень разные, эти зайчики, но название у всех одно: солнечный зайчик. Никто толком не знает, что с ними делать и куда приспособить. Шерсти не настрижешь, шкурку не стянешь, на вертел не насадишь. Вот эта очевидная бесполезность и помогла им, наверное, уцелеть. Потому и натуралисты не изучают их и не пишут о них статьи. И вроде бы они никому не нужны. Скачут, светятся - и на здоровье, и пусть.
И солнечные зайчики весело скачут и светятся - на радость и на здоровье. И пусть...
Начиналась фантастика - мир и антимир... Нам, привыкшим верить своим глазам и ушам, невозможно это понять. Как могут существовать два разных мира в одно время и на одном месте? Как это они пересекаются и пронизывают друг друга?
А между тем мы сталкиваемся с этим на каждом шагу. Мир человеческий - и мир природы. Два эти мира накладываются и пересекаются постоянно, хотя мы часто об этом даже и не догадываемся. Зайдите в лес десятки существ вокруг, мы их не видим. Не замечая, мы пересекаем границы их владений и участков, мы действуем одновременно с ними, не ощущая этого; мы вместе, мы среди них - и совершенно раздельно. Буря, ливень, метель, мороз, оттепель для нас совсем не то, что для них. Мы живем вместе, но ничего о их жизни не знаем. Да часто и не хотим знать...
Но я хотел знать.
Дом и лес. Мой мир и антимир зверей. Я непременно в него проникну. Я отправлюсь туда, где наши миры соприкасаются и пересекаются. Я проникну в лесной антимир - на зависть всем фантастам!
- Кто-то в лесу есть незнакомый! - говорил однажды старик охотник. Идешь, бывало, ночью, собака вдруг залает на дерево, а на дереве-то никого!
Конечно же, кто-то есть, и этот кто-то хорошо прячется. А то откуда же вот это "вещественное доказательство" - желтые зернышки? Значит, не всех обитателей леса я еще знаю. Вдруг я первый увижу того, кого еще никто не видел. Увидеть невиданное существо - это ли не великое открытие для мальчишки. И началось оно с никчемного зернышка...
Все сладко во мне замирало: я - первооткрыватель! А почему бы и нет? Давно ли в пустыне Бетпак-Дала поймали неизвестного зверька селевинию? Поймали незнакомого никому тушканчика. Открыта новая чайка - реликтовая. Описан новый тюлень - антур.
Снова и снова перебирал я в памяти всех известных мне птиц и зверей леса, вспоминал их следы. Я надеялся и... боялся! Боялся, что вдруг однажды все объяснится просто и буднично. И станет ясно, что напрасно надеялся, что не было никакой загадки - а просто неразбериха одна и путаница. Что однажды "жилец-невидимка" скучающе выйдет из комнаты, зевая, возьмет у меня из рук свою "шапку" и равнодушно шагнет за дверь. И мне станет неловко: как мог я его, такого заметного, проглядеть?
Что, если желтые зернышки на комлях осин оставляет обыкновенная белка? Я знаю, что у нее зернышки черные и мельче этих желтых, но вдруг она съела что-нибудь необычное? Ведь только в сказках белки едят одни лишь желуди да орешки, в лесу они чего только не едят. Семена шишек, жуков, ягоды, птичьи яйца, птенцов. Даже грызут сброшенные лосями рога. Вот позубрит старый лосиный рог и оставит крупный желтый горошек. Лесные загадки не так просты, как "сорок одежек - и все без застежек". Хищная лиса вдруг клюкву жрет, а мирная белка птенцов ворует. А ты потом разбирайся и удивляйся...
Сомнения раздирали меня. Вот ищу, мучаюсь, продвигаясь к главной загадке, разгадываю попутно десятки второстепенных, а в конце всех концов окажется, что никакая это не тайна, что нет никакого в лесу осинового невидимки, - просто у белки или какой-нибудь водяной крысы живот расстроился.
Конечно, узнать, что от лосиного рога у белок расстраиваются животы и зернышки вместо черных становятся желтыми, - тоже разгадка, но разве можно ее сравнить с открытием никому неведомого зверька! Но если открою, если найду, то назову его "осиновый невидимка". Или еще как-нибудь красиво. Названия живых существ должны быть непременно красивыми. Эх, не умеют ученые давать красивые имена! Ну что это на самом деле: стервятник, длиннорыл, слепыш, могильник. Как только у них язык повернулся? Вот я бы назвал - так назвал! Мне бы только открыть, только бы встретить...
И встреча произошла. Утро, деревья стоят по пояс в тени, но на вершинах уже четко высвечен каждый лист. На березовый пень, закутанный в зеленый плюшевый мох, вспорхнула яркая мухоловка-пеструшка, всплеснула крылышками, обрадовавшись утру и тишине. Но тишину вдруг разрушил дятел: закричал настырно и громко.
Я выскочил из-под елки на яркий просвет: посредине поляны стояла высохшая осина. Дятел зашелся криком, орал непрерывно, как заведенный. Нос его и всклокоченная голова мелькали то с одной стороны осины, то с другой. И вдруг от сухого осинового ствола, чуть ниже кричащей дятловой головы, отвалился пластик коры. Пластик коры не упал вниз, как ему было положено, а, планируя наискось, перелетел просвет и скрылся за елкой. Тихий шорох коготков по коре, вроде кто-то выглянул из-за ствола на мгновение - даже вроде блеснул большой черный глаз - как Ягодина черники.
Дятел сразу умолк. Я забежал за елку - никого на стволе не было. Но глаз, я же видел глаз! И дятел не стал бы так истошно орать, если бы не заметил кого-то опасного для себя, если бы просто отвалился кусочек коры.
Может, это сычик пытался забраться к дятлу в дупло? Но у сычика глаз золотой. Да и не похоже на птицу. Но если не птица, то почему летел? Может, и впрямь отвалился пластик коры? Но и коры под елкой не оказалось...
Вдруг это он, мой осиновый невидимка?
Конечно, когда плохо знаешь лес, то всего от него можешь ждать. И не особенно удивишься, если встретишь что-нибудь незнакомое; на то он и темный лес! Вот еще одна особенность знаний: когда ничего не знаешь, то ничему и не удивляешься. Гнилушки светятся? А почему бы им и не светиться, стекляшки-то тоже блестят. Звезда упала? Ну и что? Падают же с неба дождик и град. Листья осенью пожелтели? Так листья осенью всегда желтеют. Так им положено. Весной зеленеют, осенью желтеют и опадают. Незнайка все принимает как должное. Не надоумит его ни архимедовская ванна, ни ньютоновское яблоко. И штаны, даже если они и в самом деле равны на все стороны, не натолкнут на пифагоровскую теорему. Удивляется только тот, кто уже что-то узнал. Узнал, сравнил и задумался. Такой уже удивится, если гром прогремит раньше всплеска молнии. Или в безветрие вдруг закачается дерево.
Без туч не бывает дождя, мать-и-мачеха всегда цветет раньше иван-чая, иволга всегда прилетает позже зяблика, ласточки не остаются на зиму. Нарушение такого порядка незнайку не удивит, но знающего парнишку повергнет в изумление. Чем больше мы знаем, тем чаще нам приходится изумляться. Чем больше изумляешься - тем удивительней и интересней становится жизнь. "Я знаю только то, что ничего не знаю". Так мог сказать только очень много знающий человек. Незнайка никогда так не скажет: ведь он не знает, что ничего не знает. Ему кажется, что он знает все.
Я уже кое-что знал. И мне уже было чему удивляться. Еще бы: по моим расчетам, в лесу не было такого зверька, который мог бы оставить желтые зернышки. Но зернышки были, значит, должен был быть и зверек. Теперь я твердо знал, что кого-то еще в лесу не знаю...
А это уже полдела. Не знаешь - узнай. Ищи и найдешь.
Есть правило: трудно увидеть в первый раз. Идешь по грибы, и глаз долго без толку скользит по опавшим листьям, клочьям мха, веткам, сучкам, шишкам. И вдруг - гриб! Вот же он - на самом виду! А рядом еще два. И ты уже поражен, что не видел их раньше, ведь они так и бросаются в глаза. Это значит: глаз твой настроился на грибы и теперь просто их будет искать.
Вдруг и с невидимкой все так же просто - и надо только настроить глаз? Но на кого? Гриб я себе представляю, а как выглядит невидимка?
Потом, когда я его найду, наверное, он окажется не таким уж редким и невидимым. Но сейчас?
Я читал, как один фотограф, бродя по горам, увидел на дереве странный замысловатый сучок. Он навел на него аппарат и, когда уже нажимал на спуск, вдруг заметил, что сучок... ожил! Сучок превратился в большую сердитую ящерицу, да такую страшную, что фотограф пустился бежать... Когда он проявил дома пленку, то понял, что нечаянно заснял не известное никому животное. Об этой ящерице ни слова не было ни в одной книге по зоологии. Но зато сколько легенд ходило о ней среди горцев Альп! Горцы называли эту легендарную ящерицу татцевурм. Татцевурм был похож на сосиску длиной в полметра. Большая голова с выпуклыми глазами, короткие лапки, при встрече сердито шипит.
Ученые, правда, так никогда и не встретили татцевурма. Скорее всего его никогда и не было, и фотограф что-то напутал, но в одном я ни мгновения не сомневаюсь: сучок может "ожить"!
Однажды я снимал ветку березы - и на ней тоже оказался "живой сучок" - гусеница пяденицы. Обитатели леса умеют прятаться, надевая - как в сказке! - шапки-невидимки. Снял узоры еловой коры, а потом на снимке разглядел... двух затаившихся ночных бабочек! Снимал затаившегося в камешках зуйчонка, а на снимке их оказалось два. Да что там гусеницы и бабочки - много позже, в Африке, я походя щелкнул из машины пейзаж, а потом - через год - разглядел в нем... слона! Слона не приметил...
В лесу совсем не удивительно не увидеть кого-то, скорей удивительно, что увидел.
Что делать и где искать? Кажется, я все уже перепробовал. Вслушивался в лесные голоса, всматривался в лесные тени. Стучал по дуплистым сушинам, переворачивал трухлявые коряги. Про одни дупла я мог бы рассказывать без конца.
Каждое лесное дупло - загадка. В каждом дупле кто-то жил или кто-то живет. Раздолье следопыту! По перышкам, по шерстинкам, по косточкам, по царапинам на коре разгадывает он дупляных жителей.
Бывают дупла-ночлежки: в них ночуют белки, синицы, дятлы. Бывают дупла-кладовые. Белка спрячет орехи, сойка сунет желудь или рябину. Куница-разбойница положит про запас недоеденную ножку рябчика. Или сыч-воробей заморозит на зиму, как в холодильнике, мышей и птичек.
Есть дупла - дома отдыха. Всю зиму спят-отдыхают в них летучие мыши, повиснув вниз головой. Спят лесные или садовые сони.
Встречаются дупла одноэтажные и многоэтажные. В первом этаже дерева синица живет, на втором - горихвостка, на третьем - дятел. Бывают многослойные дупла. Жил в дупле дятел, дятла сменила синица, синицу горихвостка, горихвостку - летучая мышь. В несколько слоев накопилась подстилка; подстилка как список жильцов.
И бывают дупла-могилы. Вытащишь дупляную труху, а в ней птичьи или зверьковые косточки, шерсть или перья. Кто-то ослаб от ран, от голода, холода или просто время пришло; забился в дупло и кончил в нем свою жизнь.
Сколько дупел - столько загадок. И неизвестно, какое тебе попадется дупло. Может, такое, какое никому еще в жизни не попадалось...
А незнакомые лесные шорохи и голоса! Сколько дней и ночей провел я в лесу - зимой и летом, весной и осенью! - с настороженным, как у зайца, ухом. Сколько звуков и голосов я разгадал и сколько еще не разгадал!
Помню одну весну. Лесное болото, сумерки.
Лес растворился в сумраке и поплыл. Исчез и цвет: все стало серым и тусклым. Кусты и деревья сгустками тьмы шевелились в вязкой тягучей мути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25