Вчера я опять приходил к этому дереву. На этот раз в скворечнике поселился... березовый лист! Я стал всматриваться, листик насторожился, замер и... спрятался!
Я снова полез на дерево. Теперь скворечник был набит сухими березовыми листьями! И больше ничего. И живого листика нет...
И вот я тут сегодня. В летке никого не видно. Я привалился спиной к соседнему дереву и жду.
Шуршит осенний лес. Листья падают, порхают, кружат, ложатся на голову, на плечи, на сапоги. Стоял я, стоял и вдруг исчез! Так бывает: идешь - и тебя видят все, а встал - и исчез. Теперь ты видишь тех, кто мимо тебя пойдет.
...Дятел прицепился с лёта к скворечнику да как застучит! А из него, из этого таинственного жилья живой шишки и живого листика, выскочили и полетели... мыши! Нет, не летучие мыши, а лесные. Растопырили в стороны лапки и летели вниз, словно на парашютах. Шлепнулись на землю и разбежались.
Так вот кто, мне на удивление, шевелил в летке шишку и листик! Устроили они в скворечнике свою кладовую и спальню. А пока я карабкался к ним - успевали незаметно удрать. А дятел свалился как снег на голову, перепугал и разогнал!
Так что же на дереве: скворечник или мышатник? Может, и в галочниках с синичниками тоже не одни синицы и галки живут? Что ж, походим узнаем...
18 с е н т я б р я.
Сыплет осенний нудный дождь. До листика вымокли кусты и деревья. Лес притих и насупился. И вдруг осеннюю тишину нарушило ярое, прямо весеннее бормотание косача! Певчий дрозд откликнулся - просвистел свою песню. Затенькала теньковка-пеночка.
И на опушке, и в глубине леса послышались голоса птиц. Это их прощальная песня. Но и в прощальных песнях слышна радость.
Странный лес в сентябре - в нем рядом весна и осень.
Желтый лист и зеленая травинка.
Поблекшие травы и заново зацветающие цветы. Утром сверкающий иней, а днем стрекозы и бабочки. Теплое солнце и холодный ветер.
Увядание и расцвет. Песни и тишина.
И грустно и радостно.
21 с е н т я б р я.
Тук-тук!
- Войдите!
Снова тук-тук! Но никто не входит. Ого, а стучат-то не в дверь, а в окно! Выглядываю - дятел! Прицепился на раму и стучит.
- Здравствуй! - говорю.
А он как испугается - и в лес!
Избу принял, наверное, за толстенное дерево, а окно - за дупло. И вдруг в этом дупле кто-то шевелится и разговаривает! Белку в дупле видел, летягу видел, летучую мышь встречал, а чтобы такое чудище - в первый раз! Это был молодой дятел, он многое еще не видел.
В полдень дятел снова вернулся. Для начала все бревна пересчитал. Потом в каждое окно-дупло заглянул. Чудно: видно все, а влезть нельзя! На крыльце ступеньки пересчитал: шесть. В трубу потюкал: крепкая. Что бы еще проверить? Стал в заборе доски считать. С доски на доску, с доски на доску. Считал, считал - сбился. Давай сначала!
Считал-считал - невмоготу. Не может больше считать, вот как наелся! На каждом бревне по пауку, на каждой ступеньке по жуку, на каждой доске по две личинки. Даже живот из-под перышек вздулся. Синеватый такой и голый - дятел-то совсем молодой.
Крылья и хвост как у большого, а живот просвечивает, перья на нем короткие. И что из того, что шапка на голове красная и большая: голова-то еще не та. Это ж надо - окно с дуплом спутать!
Ну да ничего. Дней у него впереди - считать не пересчитать. Во всем еще разберется.
23 с е н т я б р я.
Было лето и нет - загудел над лесами ветер. Солнце теперь появляется только вдруг, и тогда все вокруг просияет! Заблестит вода, заблестят склоненные травы - и воздух заструится блескучими паутинками.
Внизу, в лесном подвале сыро и сумрачно, а вверху над лесом - солнце и ветер. И черные ели, как вышки, торчат из багрового и золотого. И на каждой вышке белый блестящий флажок: нацеплялись летучие паутинки!
На елях таких любит дятел сидеть. Все лето возился в тени, в чапыге, и захотелось ему на свет и простор.
С еловой вышки далеко видно. Над головой небо и облака. Горизонт как лиловое колесо. А ближе, внизу - даже в глазах рябит! И желтое там, как смола янтарная, и багряное, как закат, и зеленое, как предрассветное небо.
Все лето дятел носом стучал: бил в барабан, дупла долбил, личинок выстукивал. С рассвета до темноты, от зеленой зари до красной: некогда вокруг посмотреть. Одни заботы.
И вот сам себе голова. Нет больше суеты у гнезда. Дятлята выросли и разлетелись. Можно и просто так посидеть, вокруг поглазеть, послушать писк серебряных паутинок.
Ветер лето уносит. Осень уже внизу. А вверху совсем еще летнее небо и облака. Далекие, как воспоминания...
25 с е н т я б р я.
Глаза змей открыты днем и ночью. Даже мертвая змея смотрит в два глаза. Но бесполезно всматриваться в их глаза: ничего не увидишь в них. Если глаза зверей как бы окошечки внутрь, глаза змей закрыты на все замки. Их окошечки задернуты наглухо занавеской. Змеи рядом с нами живут, но они так далеки от нас, что понять их невозможно. И потому, наверно, хочется.
И вот однажды, когда я встретил двух черных гадюк, которые переползали тропинку, я увязался за ними. Гадюки не очень-то торопились. Текли словно струйки смолы между кустиками вереска и багульника или, свернувшись, грелись на нежарком осеннем солнышке.
Я садился на пень и ждал, тоже подставляя себя солнцу.
Зарядившись солнечными лучами, гадюки поднимали головки, пробовали на язык текучие струйки ветра и снова текли - все вперед и вперед. К закату они заползли под трухлявый пень, и я понял, что на сегодня путешествие их закончено. Я запомнил пенек: пень как пень. Любой прохожий мог на него сесть. Или даже лечь рядом, положив голову на корень. А под ним гадюки...
Утром я был у пенька. Я сел на него и стал ждать. Когда хорошо пригрело, из норы показалась гадюка, помедлила, попорхала раздвоенным языком, проползла между ног, как между двух столбов, и потекла. Я пошагал за ней, так и не дождавшись вторую.
Куда змея держит путь?
Через несколько часов я разгадал загадку. Привела меня гадюка на сухой высокий лесной бугор. Бугры не так уж часты в наших сыроватых лесах, а этот оказался вдвойне примечательным: тут было убежище змей!
Не меньше дюжины гадюк грелись на солнце или струились между мышиных нор. Ей-богу, в них можно было ногами запутаться!
Гадюки лениво переползали или лежали, свернувшись. Когда я наклонялся над ними, они начинали разворачиваться, петли тела тянулись в разные стороны, а зубчатый узор на спине начинал рябить, словно крутились две шестеренки. И не понять было, где голова и где хвост. И зачем-то это, видимо, гадюкам надо было. Из-за нор и из-за сухости облюбовали змеи бугор и, видно, каждую осень сползались сюда на зимовку. А весной расползались снова по лесам и низинам.
Все лето живут вдалеке от бугра, а помнят! Помнят, куда осенью надо ползти. Придет срок, и осень протрубит змеям сбор: пора! И змеи ползут. А что за сигнал - неизвестно: звук, запах, температура? Нам не слышно его и не видно, а для них он гудит на весь лес, как призывный набат! Вот они, откликнувшиеся на зов: сползаются, расползаются, при встрече обмахиваются язычками, словно новостями обмениваются. А как же - целое лето не виделись. Кто уцелел, а кого уже нет. Облюбуют норы и уйдут в них до весны. И бугор снова станет таким же, как и все другие бугры.
Но я-то знаю теперь, что это не просто бугор, это Змеиный бугор. Тайна темного леса, которую мне открыла гадюка.
2 о к т я б р я.
До чего славные имена у разных там насекомышей! Бабочка-зорька. Или бабочка-голубянка. Капустница, крапивница, репница. Или вот: адмирал! Или бражник. Винный бражник...
А жуки! Все эти усачи, скрипачи, листоверты. Долгоносики, медляки, бомбардиры. Скакуны, щелкуны, карапузики. Таких даже на булавку жалко накалывать...
15 о к т я б р я.
Все лето листья подставляли солнцу свои ладошки и щечки, спинки и животики. И до того налились и пропитались солнцем, что к осени сами стали как солнышки - багряными и золотыми.
Зашумел в лесу золотой дождь.
Капля по листу щелкнет - сорвется лист. Синицы на ветках завозятся брызнут листья по сторонам. Ветер налетит - закружится пестрый смерч. А если тяжелый косач с лёта в ветви вломится - хлынет сверкающий водопад!
По колено в листьях деревья стоят.
Елочки листьями украсились. Папоротники под листьями склонились. Последние грибы под листьями спрятались.
Листья шуршат, скребутся, лопочут. Листья летят, скачут, плывут. Листья раскачиваются на паутинках. Листья вверху, внизу и вокруг.
Шумит в лесу золотой дождь.
20 о к т я б р я.
В календаре просто зима, просто весна, лето, осень. А есть ведь еще зимой зимний солнцеворот, летом особое бабье лето, весной есть весеннее половодье, а осенью - золотая осень. Или вот еще - поздняя осень.
Поздняя осень наступает вскоре после осени золотой. Какое-то время после пышного шумного листопада лес стоит унылый, притихший, опустошенный. Догорели яркие костры осин и берез, ветер разнес искры листьев, дожди потушили тлеющие угольки. Все тусклое, словно пеплом покрытое. Тусклое небо, серый лес, темная земля.
Но вдруг однажды, когда все и надежду уже потеряли, лес словно преобразится!
В прорехи туч пробьется солнце, и все расцветет хоть и не яркими, но очень разными красками. Вглядитесь: валежины покрылись зеленым плюшевым мхом. Торцы спиленных ольх стали ярко-красными, а щепки вокруг густо-синими. Волглые коряжки преобразились, от плесени малахитовые: пятнистые, разноцветные. Бронзовые сосны посизели снизу от сочных серых лишайников, темные ели отпустили седые бороды.
Осины в золотых медалях "золотнянки", на пнях зеленые моховые береты с бронзовыми перьями папоротников. А серые трутовики на деревьях все, как один, подкрасили толстые губы: желтым, красным, оранжевым.
Конечно, поздняя осень не золотая. Но и не все то золото, что блестит!
25 о к т я б р я.
Какой заяц длины? Для кого как. Для человека - с березовое поленце. А для лисы или собаки заяц длиной километра в два. А то и еще длиннее! Потому что для них заяц начинается не тогда, когда они его схватят, а когда учуют заячий след. Короткий след - два-три прыжка - и зверь невелик. А если заяц успел наследить, напетлять, то становится он длинней самого длинного зверя на земле. Ох как не просто такому в лесу схорониться!
Из всех своих сил старается заяц стать короче. То след в болоте утопит, то прыжком-скидкой надвое его разорвет. Мечта заячья - стать, наконец, самим собой, с березовое поленце. Живет и грезит, как бы от своего следа ускакать, спрятаться, как бы его, негодного, укоротить, утопить, разорвать.
Жизнь у зайца особая. Всем от дождя и метели мало радости, а зайцу они на пользу: след смывают и заметают. И хуже нет для него, когда погода тихая, теплая: след тогда горячий и запах держится долго. В такую погоду заяц длиннее всего. Куда бы ни спрятался - нет покоя: может, лиса хоть и за два еще километра, а уже держит тебя за хвост!
Так что трудно сказать, какой заяц длины. В тихую погоду и умный растягивается, а в метель да ливень - и глупый укорачивается.
Что ни день - длина у зайца другая.
И очень редко, когда уж очень здорово повезет, бывает заяц той длины - с березовое поленце, - каким мы его видим. И знают про это все, у кого нос лучше глаз работает. Собаки знают. Лисицы и волки знают. Знайте и вы.
10 н о я б р я.
Встретил пухляка и подумал: а у птиц-то тоже славные имена! Тот же пухляк. Пуховый шарик, вроде клубочка ниток. А из клубка, словно спица, торчат носик и хвост.
А птичка-чумичка! Она и есть чумичка: длинный хвостик - как длинная ручка, а сама кругленькая - как ложка. Белобровик - белобровый, хохлатка - с хохолком, у горихвостки - хвостик яркий, как огонек. А чем плохо: овсянка, просянка, чечевица? Малиновка, коноплянка? Даже поганка! Еще и рогатая...
15 н о я б р я.
Первый сильный мороз. Даже зайцы продрогли. Может, даже уши себе отморозили. Не помогли им ни теплые новые шубки, ни шустрые заячьи ноги. Залегли зайцы по опушкам в кустики и бурьян, притихли и закурили заячьи носогрейки.
Иду и вижу: попыхивает в бурьяне против солнца дымок. Подтаился: лежит заяц белый, лапки поджал под себя, уши на спину уложил, носом пускает колечки пара. Греется. Думает.
25 н о я б р я.
Пришло время снов. Уснули ежи, барсуки, медведи. И деревья впали в спячку. Лиственные и хвойные. Лиственные, как и положено, перед сном разделись. А хвойные так и спят одетыми: в чем были, в том и уснули. Стоя.
Каждое лиственное дерево отходило ко сну по-своему. Дуб, например, сначала шапку снял, а вот тополь - штаны. Березка сбросила золотистую блузку, осина - красную кофточку, ольха - зеленое платье. Разделись, притихли и задремали. Стоя проспят до весны, и вся зима для них - как одна ночь.
Весной проснутся, потянутся к солнцу, распрямятся и начнут потихонечку одеваться. Быстрее всех березки оденутся, позже всех - дубы. Оденутся деревья и залопочут. Теперь днем и ночью лопотать будут: намолчались за зиму, натерпелись, насмотрелись снов - за все лето не перескажешь.
ЗИМНИЕ РАДОСТИ
Короток зимний день, редки встречи в притихшем лесу - тем больше их ценишь. Найти зверя и птицу зимой помогут тебе следы. Следы - это рассказы о жизни леса. Точные и правдивые. Но их еще надо научиться читать, нужно одолеть лесную грамоту. Это не просто, но сколько радости принесет тебе чтение лесных происшествий!
Сказочный зимний лес.
Всю ночь тихо перешептывались деревья: что-то творилось в ночном лесу. Утром стало видно: выпал глубокий снег.
Вместе со снегом набежали и налетели в лес диковинные невиданные существа. Они расселись по пням и сучкам, взобрались на елки и сосны странные молчаливые фигурки, неподвижные, незнакомые, но на что-то очень похожие.
Вылез из сугроба лесной человечек в огромной белой папахе и бурке. Вылез и уставился на побелевший лес! А может, и не на лес, а вот на эту печальную фигурку, похожую... нет, ни на что знакомое не похожую! Обласкало солнце пригорюнившуюся фигурку, и с хвойных ресниц ее закапали слезы...
А тут кто-то бодрый вскинулся на дыбки: то ли зайчик, то ли белочка, то ли собачка. А вот совсем непонятная зверюшка: появилась в лесу вместе со снегом и со снегом исчезнет из леса.
Зверек-оборотень:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25