!
- Ага, значит, и тебе это слово кажется трудным? И ты его не понимаешь? - с удовлетворением говорит Байяр. - А я-то думал, что только я такой тупица... - И он раздельно повторяет: - "Ос-тап". "Ос-тап".
Теперь Даню бросает в жар. Он спрашивает непослушными губами:
- Кто... Кто сказал вам этот пароль? Откуда его передали?
Байяр пожимает плечами.
- Передал несколько дней назад связной Леметра. - Он вдруг замечает смятение Дани. - Что с тобой? Это слово что-нибудь значит? Может, оно русское? Тогда объясни мне, твоему командиру. Ты обязан объяснить!
Даня торопится. Изо всех сил торопится.
- Это не слово, командир... то есть не то слово, как вы думаете, не то значение, я хочу сказать, - путается он. - Понимаете, это имя. Имя одного литературного героя из книги знаменитого русского писателя-классика. Может, вы слышали - Гоголь.
- Гоголь? Знаменитый писатель? - поднимает брови Байяр. - Кажется, что-то припоминаю. И что же означает "Остап"? Помни, парень, ты обязан мне сказать как коммунист коммунисту. Никаких уверток, слышишь?
Нет, Байяр ничего не понял, решительно ничего. Да и как ему понять все, что вдруг нахлынуло на Даню, его нетерпение, страстную тревогу, в которую его повергло это имя. Байяр опять рассматривает непонятное слово, ждет вразумительного ответа. И вдруг, уже без всякой субординации, Даня выхватывает из его руки бумажку.
- Дайте я посмотрю...
Бумажка у него. Написано латинскими буквами "Ostap". Почерк совершенно незнакомый.
Даня переводит дыхание. Берет себя в руки.
- Простите, командир, вы знакомы с Леметром? Видели его когда-нибудь?
Байяр начинает сердиться: вот так дисциплина! Нет, с этими макизарами не создашь настоящего войска!
- Еще вопросы? Разве это положено? Бойцу следует без всяких разговоров тотчас же выполнять приказ командира, а не вступать в разговоры! - Напряженное лицо Дани перед ним, он смягчается. - Ладно, делаю, как для русского, исключение. Нет, Леметра я не видел никогда. Знаю только, что это исключительной храбрости человек, хотя и немолодой. Командование отзывалось о нем очень хорошо.
- Еще одно слово, командир. Леметр - русский?
Байяр качает черной головой:
- Не думаю. Кажется, он давно в ФТП. Правда, в отряде у него, по-моему, есть русские, как у меня... Постой же, погоди, куда ты? пытается он остановить молодого бойца, но тот выскакивает из шалаша.
Он уже далеко, и командир может сколько угодно пускать ему вслед крепкие партизанские слова - он их не услышит.
Марселя с его ложа из настеленных кучей еловых веток Даня подымает криком:
- Скорей бери свою пушку, и идем!
- Куда? Зачем? - Марсель никак не может проснуться - так сладко спится после вылазок.
Даня бросает ему в лицо пригоршню воды из котелка. Вода ледяная, из источника.
- Вставай же, я тебе говорю. Скорей!
Он с яростью тормошит товарища. Марсель бормочет:
- Ты псих! Определенно психованный! - но покорно берет свой автомат и следует за Даней.
Оба грузовика ушли в Альби. Узнав об этом, Даня чуть не заплакал. Он побежал к Тото: не подвезет ли он их с Марселем? Нужно очень срочно попасть в Мазамэ - поручение самого командира. К несчастью, у Тото отчаянно болел зуб, он был в отвратительном настроении и отказался наотрез.
- Послушай, Тото, я давно вожу машину, - вступился Марсель. Он видел убитое лицо Дани, и ему хотелось во что бы то ни стало помочь другу.
- Что? Доверить машину командира такому молокососу?! Ну уж нет, это ты оставь! - срезал его Тото.
В отряде есть несколько велосипедов. Взять их? Но дорога почти все время вьется по горам, велосипеды пришлось бы тащить на себе - значит, задерживаться. Взамен велосипеда Даня выпросил у Вино в дорогу автомат мало ли кто может встретиться в пути.
- А теперь ходу!
И Даня с Марселем, повесив автоматы на плечо, быстро направились извилистой горной тропинкой в сторону Мазамэ.
Впрочем, "направились" - это не то слово. "Помчались", "понеслись" более точно определило бы их темп. Земля, казалось, сама летела им под ноги. Марсель едва-едва поспевал за другом, но старался изо всех сил. Несколько раз он пробовал спрашивать Даню, на какой это пожар они торопятся, но в ответ слышал что-то невразумительное. Да и как бы смог Даня объяснить Марселю то смутное ожидание каких-то необычайных встреч, необычайных событий, что едва брезжило в нем самом? И все-таки это смутное вызывало страстное желание как можно скорее попасть в отряд командира Леметра и во что бы то ни стало отыскать автора странного пароля. "А вдруг... А если..." И, боясь додумать, он начинал вдруг так задыхаться, чувствовал такое сердцебиение, что приходилось на несколько секунд останавливаться, переводить дыхание.
Кругом, как свежевыпавший снег, белело, искрилось пышное апрельское цветение. Жимолость, боярышник, какие-то мелкие белые розы - все это омывалось горными ручьями, все шелестело, журчало, издавало одуряющий аромат. Изрытая потоками красная земля была обнажена, то и дело приходилось перепрыгивать с камня на камень, переходить пенистые, извивающиеся прихотливые ручьи. Солнце уже начинало уходить за горы, и на всем покоился нежный розоватый отблеск. Далеко внизу светлой вьющейся ниткой бежала дорога. Острые глаза Дани заметили на дороге лошадь с тележкой, двигавшейся в том же направлении, что и они.
- Спустимся, попросим, чтоб подвезли, - предложил он Марселю.
- А не опасно, Русский? - усомнился тот. - Вдруг попадем прямо в лапы бошам или кому-нибудь из их шайки?
- Кто не рискует, тот не выигрывает, - отвечал Даня французской поговоркой и пустился вниз так, что только камни летели из-под ног.
Дени и Марсель скатились на дорогу прямо к самой тележке. В тележке ехал, попыхивая черной трубочкой, старый старичок, похожий на птицу с диковинным клювом. Его лошадь, мохнатая и рослая, удивительно напоминала Фулетт, ту самую Фулетт, у волосатых ног которой спали несколько холодных ночей на ферме два беглеца - Даня и Павел. Воспоминание это пришло к Дане, когда он и Марсель уже сидели в тележке и старик рассказывал им, что едет из-под Корда со свадьбы дочери. Все бы хорошо, и муж попался славный, меткий охотник, неплохой имел доход от продажи дичи, да вот на третий день после свадьбы взял да и подался в маки. Сказал, что невтерпеж ему смотреть на бесчинства бошей и на то, что все парни воюют, а он разгуливает по лесам с охотничьим ружьецом да постреливает дичинку. Пусть уж это ружьецо лучше послужит чему-нибудь толковому. Вот дочурка теперь прямо исходит слезами.
- Я говорю ей: "Ничего не поделаешь, Мари, война, я сам еще в ту войну воевал с бошами, до сих пор мне при виде их морд плеваться хочется. Понятно, что вся молодежь спит и видит - поскорее разделаться с этими кровопийцами". Да разве молодухе на третий день после свадьбы втолкуешь? Она думала, что молодой муж так и будет навек пришит к ее юбке. Вот и плачет и плачет... Вы тоже, видно, из маки, ребята?
- Вроде того, дедушка, - отозвался Марсель. - А что слышно в ваших местах насчет бошей? Заявляются они к вам?
- Сам-то я живу возле Сидобра, там у нас скалисто, горы кругом, немцы такие места стараются стороной обойти. Правда, раньше наведывались, забирали птицу, молоко, виноград, винцо всё выкачивали, а теперь, когда у нас появились макизары, стали остерегаться. Знают, что командир наших маки за все заставит их расплатиться, ничего им не простит.
- А кто командир ваших маки? - быстро спросил Даня.
- Не могу тебе сказать, дружок, не слышал ни имени, ни прозвания. Знаю только, что ребята из отряда зовут его храбрецом и однажды он ко мне и моей старухе зашел напиться. Видный такой, хоть и седой. Говорит по-ученому, парижским говором, так что старуха моя почти вовсе его не понимала, а я так, с пятого на десятое. Правда, оба мы поняли, что очень он вежливый, справляется о здоровье старухи (она у меня вот уже пять лет парализованная лежит), потом поблагодарил - это за воду-то! - и попросил, коли мне не трудно, взять в нашей сельской лавке кое-что по карточкам для его ребят. Ну, я, конечно, отлично знаю, что карточки у всех маки липовые, они их сами мастерят, а печать тащат где-нибудь на почте или в мерии и прикладывают, чтоб было похоже на всамделишную карточку. Ну, думаю, все же надо им помочь, да и старуха моя говорит, что обязательно надо, хотя бы ради такого хорошего командира. Вот, значит, я и купил по их липовым карточкам сахару, масла, хлеба на всю компанию...
Старик еще много и охотно говорил, но Даня его уже плохо слушал. "Седой... Седой?.. Нет, значит, не то... Значит, ошибка..." - повторял он про себя, и мучительное разочарование охватывало его все сильнее. Ему уже казалось, что незачем так спешить в отряд Леметра. Да и самого командира видеть тоже не обязательно. Остап? Наверно, случайное совпадение. Возможно, в отряде есть украинец, он и подсказал пароль. Что ж, можно повидаться с земляком, поговорить об Украине, но это все не то, не то...
Поэтому, когда старик предложил остановиться переночевать в знакомой пещере, Даня, к изумлению Марселя, сразу согласился. "Ну и странный этот Дени! - удивлялся про себя Марсель. - То гонит, как на скачках, то вдруг решает остановиться на всю ночь. Таинственная, непонятная славянская душа!"
Быстро смеркалось. Сизой тучей возникли на горизонте Монтань Нуар отроги Севенн. Дорога пошла круто вверх, и Мими - так звали лошадь старика - все медленнее, все труднее тянула тележку с тремя седоками.
- Здорово она ленивая, - сказал о лошади старик. - У нас в Сидобре все знают: самая ленивая коняга - у папаши Рошана.
Все чаще им встречались скалы и неровные площадки, усыпанные гранитными обломками причудливой формы. В сумерках впереди чудилась то огромная птица на холме, то человеческий профиль.
Вскоре они очутились среди сплошного нагромождения скал, камней и чудом уцепившихся за камни колючих кустарников. Изредка попадалась небольшая расчищенная полянка. На одной из таких полянок - горных лысин папаша Рошан остановил Мими и легко спрыгнул с тележки.
- Приехали! - провозгласил он. - Ну-ка, мальчики, попробуйте найти пещеру сами. Называется она "Замок Феи Снов". Она здесь, в этом вот районе. - Он очертил в воздухе своей трубочкой большой круг. - Вы поищите, а я пока распрягу Мими.
Марсель и Даня, уже давно живущие среди природы, не сомневались, что легко найдут "Замок Феи Снов". Но прошло десять минут... двадцать... полчаса, а они всё еще кружили по одному месту, всё продирались сквозь колючки держидерева, перепрыгивали через огромные валуны, карабкались на скалы - пещеры не было и в помине.
- Ну, сдаетесь? - закричал им издали старик.
Он уже давно распряг свою ленивую конягу и пустил ее пастись среди полянки, а сам сидел на пеньке и покуривал трубочку.
- Сдаемся! Сдаемся! - закричал Марсель. - Не знаю, как вы, друзья, а я умираю с голоду и мечтаю залезть в этот ваш "Замок Феи", чтоб соснуть.
- Если сдаетесь, идите сюда и смотрите, - сказал папаша Рошан.
Он поднялся, подошел к зарослям держидерева на краю поляны и раздвинул два куста, росшие у самой выступающей скалы. Открылась темная широкая щель, в которую легко мог пролезть даже тучный человек.
Внутри "Замка" было просторно, сухо и приятно пахло сухим листом. Большая охапка этого листа лежала у входа рядом с вязанкой хвороста.
- Ага, и постели приготовлены, и топливо есть! Запасливые ребята, знают, что им еще понадобится "Замок Феи"! - заметил старик.
- Кому он может понадобиться? - наивно спросил Даня.
- Как - кому? Маки, разумеется. Они же зимовали в пещерах. В здешних местах среди скал много тайников. Некоторые так хорошо запрятаны, что, если не знать, никто не отыщет.
И, продолжая рассказывать о таинственных местных пещерах, в которых, по преданиям, водятся феи и духи, папаша Рошан ловко и быстро сложил из сухих листьев три пышных тюфяка. Потом с сомнением поглядел на хворост.
- Стоило бы, конечно, развести огонек, подогреть утку, которую дала мне в дорогу дочка моя Мари, да опасаюсь: как бы не явились на огонек незваные гости.
- Конечно, не надо, не надо никакого огонька, папаша Рошан, поспешил сказать Марсель. - Мы с вашей уткой прекрасно справимся и так... если... если, конечно, вы собирались нас угостить ею, - прибавил он смутившись.
Папаша Рошан засмеялся, увидев его покрасневшее лицо.
- У нас по-здешнему говорят: "Утка, мол, глупая птица - на двоих мало, а на одного стыдно". Значит, будем делить ее на троих. - И он отправился вынимать из тележки свое угощение.
Кроме утки, в тележке нашлись круглый пшеничный хлеб, большая, оплетенная соломой бутыль легкого вина и кусок масла, которого партизаны давненько-таки не пробовали. А у Дани и Марселя были с собой сухие галеты, сыр и немного чернослива. Все это, сложенное вместе, составило такой превосходный ужин, что, по словам Марселя, который до войны ездил с родителями в Париж, даже в самом дорогом ресторане "Максим" им не подали бы ничего вкуснее.
Они сидели на теплых, нагретых солнцем камнях у входа в пещеру. Темный купол неба над головой, сияние тихих звезд... Чуть слышно попискивали, устраиваясь на ночь, птицы, начинали петь первые цикады, и под ногами шелестели невидимые насекомые. Несуществующей, далекой казалась в эту ночь война, и, кладя рядом со своим лиственным тюфяком пистолет, Даня невольно подумал, что здесь, в пещере, это самая диковинная и какая-то на редкость неуместная вещь. "Замок Феи Снов"... "Феи Снов"..." думал он, засыпая.
Он уснул мгновенно и так же мгновенно проснулся от глухих далеких ударов. Что это - гром, обвалы в горах? Он приподнялся: в щели чуть серело небо - был самый ранний час рассвета, солнце еще пряталось за горами. В пещере было темно, и Даня не сразу заметил, что Марсель и папаша Рошан тоже не спят - сидят на своих лиственных постелях и чутко прислушиваются.
В горах то грохотало, то неравномерно хлопало, точно сказочный гигант пастух пробовал такой же гигантский кнут.
- Гроза? - ни к кому не обращаясь, спросил Марсель. - Если гроза, то далеко отсюда. Сюда она не скоро придет.
Старик повернулся, и листья под ним зашуршали.
- Ошибся, дружок, не гроза это. - Папаша Рошан говорил точно сквозь зубы, и Даня увидел в темноте пещеры красный огонь его трубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41