Изучены все его друзья, все служащие комендатуры. Его шоферы. Его охрана. Его приближенные.
Вначале подпольщики предполагали уничтожить фон Шаумбурга в самом Булонском лесу в тот момент, когда он выходит из дому. Но в Булонском лесу слишком много охранников, стрелявший неминуемо попал бы к ним в руки. Лозунг партизан - "Беречь каждого человека". Они не хотят рисковать своими людьми. Кроме того, важно показать всей стране, всем патриотам, что Франция жива, что Франция борется и ни один фашистский палач не избегнет возмездия, все найдут свой бесславный конец.
Решено убить коменданта на улице.
И опять сияло солнечное парижское утро. И опять, как каждый день, по авеню Поль Думер мчался черный автомобиль с фон Шаумбургом в блестящей орденами парадной форме (вечером в комендатуре должен был состояться большой прием).
Вот и угол улицы Николо. На повороте автомобиль слегка замедляет ход. Из-за угла выворачивается коренастый юноша - прохожий. Он подымает руку, размахивается. Над автомобилем взметывается пламя. Грохот раскатывается по улице Николо, по авеню Поль Думер, по авеню Виктор Гюго. Очередь у булочной рассыпается. На месте лимузина - искореженная куча металла и стекла. Для коменданта Большого Парижа наступил час возмездия.
Николь одна в лавке, когда врывается Жермен. У нее сумасшедшие глаза.
- Готов!
- Кто готов? Что случилось?
- Фон Шаумбург! С ним покончено! Только что бросили бомбу!
Николь стоит, побледнев. Наконец-то!
- Кто это сделал? Кому было поручено?
- Кто-нибудь из наших, конечно, - уверенно говорит Жермен. - Кому же еще?
- А точнее? Ты же должна знать, тебе Гюстав все говорит, - настаивает Николь.
Николь трепещет: что, если...
- Сегодня вечером все узнаем, - обещает Жермен.
И правда, к вечеру она возвращается откуда-то, полная сдержанного торжества:
- Ты понимаешь, уже во всех лагерях, во всех казематах прошел слух, что "в Париже сняли большую шишку". Это код. Все понимают - в Париже укокошили большого начальника. - Она щелкает пальцами. - Тебе, конечно, не терпится узнать имена? Так вот, это сделали ребята из группы молодого армянского поэта Мисака Манушяна. Вместе с ним были Марсель Рейман, Селестино Адольфо и Спартако Фонтано. Им удалось скрыться. Воображаешь, что теперь делается в полиции, в гестапо... - Она машет рукой.
- А наши? А русские? Они тоже участвовали? - не выдерживает Николь.
- Каждый делал то, что ему поручено, - уклончиво отвечает Жермен.
10. СТРАНИЧКИ БОЕВОГО ДНЕВНИКА
В Орли взорван поезд, груженный военным оборудованием фашистов. На двадцать четыре часа прекращено все движение по линии.
На авеню Симон Боливар подожжен немецкий гараж. Девять грузовиков выведены из строя. На вокзале Батиньоль разбит целый состав, сформированный для отправки в Германию.
Немецкий офицерский дом отдыха подожжен бутылкой с зажигательной смесью.
В фашистские офицерские рестораны на улице Каир, на улице Лафайетт, в кафе на бульваре Гаусманн, в морское министерство на площади Конкорд, в военный комиссариат в Нейи брошены бомбы. Множество убитых и раненых нацистов.
Возле метро Дюплекс в грузовик, полный неприятельских солдат, брошена граната. В тот же день гранаты были брошены и в колонну гитлеровцев, проходивших мимо Военной школы. Американский бар на площади Этуаль, предоставленный офицерам вермахта, был атакован франтирерами: гранаты летели прямо в окна.
Рано утром 7 мая 1943 года в парижском пригороде были взорваны столбы линии высокого напряжения. Множество заводов из тех, что работали на оккупантов, стали. Были потеряны тысячи рабочих часов. Фашисты бушевали, они бросили все силы на поимку "диверсантов", но франтиреры остались неуловимыми.
10 мая партизанский командир, известный под именем "полковника Жиля", напал у Одеона на группу эсэсовцев. Эсэсовцев забросали гранатами.
22 мая на бульваре Линне атакована немецкая машина. У фашистов множество потерь. Партизаны благополучно ускользнули.
5 июня на Итальянском бульваре, в самом центре Парижа, днем, у кафе, полного народа, убит полковник-гитлеровец. Франтирерам удалось скрыться.
15 июня перед вечером, тоже в центре Парижа, у церкви д'Отейль, франтиреры атаковали машину военных моряков и офицеров. При атаке уничтожено тридцать вражеских моряков.
29 сентября на улице Петрарки в машине был убит вице-президент комендатуры Парижа штандартенфюрер войск СС Юлиус Рейтер.
И опять в самые отдаленные районы Франции, за колючую проволоку лагерей, за решетки и стены тюрем летит весть: "В Париже снята большая шишка".
День за днем, час за часом заполняются страницы боевого дневника. За каждой строчкой - отвага, долгая, продуманная подготовка, воля, ненависть к фашизму, любовь к родине.
Тайная армия растет. В Париже действуют люди Лароша, Карро, Мисака Манушяна, Шарля Тийона, Ролле Танги, Ивана Трояна, Василия Таскина, Георгия Шибанова. Уже прославлен своими легендарными подвигами бывший булочник коммунист Пьер Жорж, ставший партизанским полковником Фабьеном. Все они в Сопротивлении, все - бойцы подпольной армии. И еще есть в Париже книжная лавка близ площади Этуаль и в ней - две девушки...
11. ТРЕВОЖНЫЕ НОЧИ
Среди ночи Жан-Пьер разбудил крепко уснувшую Фабьен.
- Послушай-ка, там, в подвале, какой-то шум... Или, может, мне кажется? Ведь я выпил на ночь этой твоей бурды, которую ты называешь кофе...
- Нет, не кажется, - прислушалась Фабьен. - В самом деле там ужасно шумят.
Проснулся и Андре на своей верхотуре. Спрыгнул, стал натягивать штаны.
- А вдруг боши? С обыском! Слышно много голосов!
- Наверно, это радио, - подала сонный голос Арлетт.
- Какое радио? У нас нет никакого радио. Ты что, бредишь?
- Ничуть. Вечером Филипп Греа дал мне для наших приемник. Он сам собирал больше месяца. Принимает Лондон и даже, кажется, дальше... Наверное, это Дени его наладил.
Андре не удержался, шлепнул сестру.
- Что за девчонка! Вы только ее послушайте: раздобыла приемник, который нужен нам как воздух, и ни слова не сказала! Ты что, и с нами конспирацией занимаешься?
- Да вы все уже легли. Не хотела вас беспокоить.
Андре недоверчиво фыркнул:
- Скажите пожалуйста, какая заботливая! Боялась нас разбудить? Скажи, просто хотела покрасоваться перед русскими, выставить себя героиней, главной благодетельницей!
- Тише вы, прекратите сейчас же! - потребовал отец. - Андре, давай-ка спустимся к нашим. Нужно все-таки выяснить, почему такой шум. На радио, по-моему, это не похоже.
Однако Келлеры не успели одеться, как оба русских, даже не постучав, ворвались к ним.
- Кричите "браво", "ура"! Все кричите! Хором! - потребовал запыхавшийся Даня. - Наши взяли Харьков! Мы сами, слышите - мы сами, своими ушами слышали передачу! Сообщение от Советского Информбюро! Вы понимаете, взят Харьков!
- О, Харьков - это, кажется, очень большой город? Кажется, четвертый или третий после Москвы и Ленинграда? В таком случае, это очень крупная победа! - Келлер потряс руки Дане и Павлу. - Мы поздравляем, мы горячо, от всей души поздравляем вас обоих!
- Большой! Огромный! - сиял Даня. - Кроме того, Харьков в какой-нибудь сотне километров от Полтавы! От моей Полтавы, вы понимаете? Три часа езды на поезде! Значит, дня через два-три наши освободят и Полтаву! Полтава будет свободна!
- И Данькину родню, значит, вот-вот освободят, - громко, точно глухим, объяснял кое-как по-французски, а больше жестами Павел. Понимаете, стали мы этот приемничек налаживать, я думал, он плевый, ничего путного не возьмет. И вдруг слышим - по-русски про Харьков передают. Я первый услыхал, а потом и Данька разобрался, что к чему. Мы с ним ведь еще и не ложились, все налаживали радио. Первый раз услышали нашу передачу, вот здорово!
- О, Дени, как это хорошо! Мы так рады за тебя, Дени, мы так тебя понимаем!
Все семейство Келлеров окружило Даню - кто в пижаме, кто в длинной, до пят, ночной сорочке, но сейчас никто об этом не думал, так все были взволнованы Даниной радостью.
Фабьен сказала тихо:
- Наверно, сегодня твоя мама думает о тебе, как и ты о ней, Дени. Ведь и она тоже, конечно, слушала радио и знает, что Харьков освобожден.
- Радио? Да что вы, Фабьен! Немцы у нас расстреливают людей, если находят у них приемник, - нахмурился Даня. - Еще в первые дни они велели всем сдать приемники. Не сдашь - расстрел.
Келлеры замолчали. Слово "расстрел" мгновенно точно выдуло радость из маленькой квартирки. Все невольно вспомнили, что сейчас глубокая ночь, что они среди врагов, не знают, кто ходит сейчас за окнами и скоро ли придет победа. Келлер осторожно отодвинул ставень, выглянул в окно. Фабьен и Арлетт стыдливо закутались в одеяла. И только Андре с Павлом еще пытались шутить и смеяться и требовать у Жан-Пьера бутылочку винца, чтобы вспрыснуть победу под Харьковом.
- Завтра вспрыснем, - сказал Келлер-старший. - А сейчас не забывайте, что вы в оккупированном городе и, если будете шуметь ночью, сюда нагрянут боши. Команда - всем спать!
- Всем спать! - повторил Павел и шутливо козырнул Келлерам.
Но еще долго в домике над сельской лавкой не спали, думали о далеком Харькове, о незнакомой Даниной матери. А когда Даня заснул, ему привиделись вишневые полтавские сады в белой кипени цветов и чье-то лицо, очень дорогое, но которое он так и не смог узнать.
Он горько стенал во сне, даже, кажется, плакал. Павел, слышавший все, не разбудил товарища. Он хорошо понимал, отчего плачет всегда такой сдержанный и скрытный Даня.
Все следующие дни оба русских были в непрерывном нервном волнении. Они то сидели у приемника - ждали новых сообщений из Советского Союза, то бегали наверх к Келлерам узнавать, нет ли распоряжений от Гюстава или Сергея. Обоим, и Павлу и Дане, теперь, когда они сами услышали о победах советских войск, было невыносимо сидеть без дела. Наконец как-то утром появилась Николь - опять с восковками.
- Надо отпечатать как можно больше экземпляров, - сказала она. Здесь написано о победе у Харькова и вообще о продвижении русских. Когда сделаете, сами же их и развезете. На этот раз вам дается район возле университета и вокзала Монпарнас.
- Ого, далеконько придется топать! - подал голос Павел. - Велосипед с собой не возьмешь, тем более что мы будем втроем.
- Гюстав строго-настрого приказал, чтоб не было никаких "адских машин", иначе наверняка засыплетесь, - продолжала Николь. - Есть сведения, что за всеми высокими зданиями, крышами и дворами полиция установила постоянную слежку. Вы таки устроили в Париже недурную шумиху! - Она смеющимися глазами посмотрела на Даню. - Зато теперь, дорогие изобретатели, вам придется вернуться к дедовскому способу. Банка с клейстером и кисть - вот ваши орудия, - насмешливо добавила она и тут же пожалела о своей насмешливости: увидела, как понурился Даня.
- Орудия каменного века, вот что ты нам рекомендуешь, - попробовал он отшутиться.
Однако ему было совсем не весело. Опять листовки, а настоящее дело когда же? Ведь Сергей обещал, что их позовут!
Николь тронула Даню за рукав - она как будто читала его мысли.
- Потерпи немного... Скоро все мы примемся за другое...
Даня нетерпеливо дернул плечом: утешает, как маленького! Павел тоже злился, рывком забрал восковки, кинул:
- Идем, Данька, будем опять вертеть нашу кофейную мельницу.
И все-таки листовки были отпечатаны, и на следующую ночь три тени бесшумно выскользнули из сельской лавочки в Виль-дю-Буа. Ночь была тихая, теплая, беззвездная. Им предстояло прошагать много километров сначала по предместью, потом по безлюдному в этот час шоссе и затем по Парижу. Первым, как всегда, шел Андре. При нем не было ни бумаг, ни документов ничего компрометирующего. Андре был дозорным, разведчиком. Условились: если заметит что-нибудь подозрительное, он тотчас останавливается, зажигает спичку и делает вид, что закуривает. Позади, метрах в тридцати, шагал Даня. Этот нес банку с клейстером и кисть. Последним двигался Павел с пачкой листовок под мышкой.
Тройка благополучно миновала Виль-дю-Буа, тихий спящий поселок, пустынное шоссе и вступила в город. Здесь надо было соблюдать особую осторожность - по парижским улицам то и дело ходили патрули. Но тройке везло. Квартал. Еще квартал. Еще. Вот уже и университетский район и вокзал Монпарнас. Андре беспечно шагает впереди. За ним Даня, который на ходу делает мазок кистью на стене или на какой-нибудь двери, а Павел, тоже на ходу, уже привычным движением пришлепывает листовку к мазку.
Но вот тройка расклеила весь свой запас листовок. Наутро студенты и пассажиры вокзала увидят сообщение о новой победе советских войск. Андре негромко свистнул: "Кончили. Возвращаемся домой". Но как раз в это мгновение из-за угла улицы Бургонь прямехонько на тройку вывернулись три велосипедиста. Полицейские. Андре даже не успел вытащить сигарету. "Коровы на колесах", как их звали, были уже перед ним. Однако мальчишка - слишком мелкая добыча. Их внимание сразу привлек Даня.
- Проверка. Ваши документы.
Кровь бросилась Дане в лицо. Непроизвольным жестом он размахнулся, швырнул в голову ближайшему полицейскому банку с клейстером и липкой кистью изо всей силы мазнул его по лицу. Мгновенно ослепший, задыхающийся полицейский протянул руку, чтоб схватить Даню, но тот ловко увернулся и бросился бежать по улице, идущей к Сене.
- Держи! - закричал отчаянным голосом полицейский.
Второй ажан рывком кинул свой велосипед на Павла, чтобы сбить его с ног, выхватил пистолет:
- Ага, от меня ты не уйдешь, негодяй!
Но Павел успел отскочить в сторону и тоже кинулся бежать. Он еще видел, как полицейский перепрыгнул через упавший велосипед, зацепился за него и на секунду задержался. Этой секунды было достаточно, чтобы вся тройка бесследно растворилась в темноте. Третий полицейский, как видно, не решился их преследовать.
В доме Келлеров в эту ночь никто не ложился. Не вернулись с "операции" Андре и оба русских. Когда рассвело, Келлер-старший решительно направился к двери.
- Поеду предупредить товарищей. Конечно, их забрали. Если придут за мной, скажите, что я уехал за товаром в город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41