Недорого сайт https://Wodolei.ru
Обоим показалась забавной эта пунктуальность, и они весело рассмеялись.
В глубине магазина была отгорожена кабинка с тремя крохотными столиками. Они вошли туда и заказали лимонаду. Когда продавец удалился, Марио уныло заговорил:
– Знаете, Карола? Я раскаиваюсь, что начал эту жизнь. Но поймите… В моем нищенском состоянии у меня не было другого выхода…
– Я могла бы сказать то же самое или что-нибудь похожее на это о себе. Моя история коротка: из-за любви я бросила все и пошла за ним… За одним из этих… А когда опомнилась и увидела, кем я стала, было уже поздно. И вот в прошлом году он на допросе не выдержал пыток и умер с прикрученными к стенке руками. Я уже окончательно втянулась в наше дело и продолжала им заниматься. К прежней жизни вернуться трудно! Честные люди · – плохие люди: они не терпят конкуренции. Когда мы хотим подняться, эти святые хватают нас за ноги…
– А что если мы оба, после того как доведем это дело до конца… начнем новую жизнь где-нибудь подальше отсюда, а?…
– Но где?
– В любом месте. Вы – хозяйничаете дома. Я – работаю продавцом. Люди везде как-то устраиваются.
– Договорились, Куика?
– Твердо, Карола!
Некоторое время разговор еще продолжался. Радиоприемник, установленный в передней части магазина, разносил мелодию самбы.
Возвратившись домой задолго до обеда, Карола вынесла во двор коврики и стала выбивать их и чистить щеткой. У нее было такое чувство, будто кто-то наблюдает за ней. Она осторожно огляделась, но никого не увидела. Однако продолжала ощущать на себе чей-то пристальный взгляд. Подняла голову…
На террасе стоял Жоржи и не сводя глаз смотрел на нее. Когда их взгляды встретились, он слегка наклонил голову в знак приветствия, а она сделала вид, что смущена… Таким образом Карола убедилась, что с первой же минуты произвела на юношу сильное впечатление. Продолжая чистить коврик, она подумала: «Ничего не стоит приручить мальчика! Лучше робкий обожатель, чем напористый враг… К тому же этот чертенок довольно забавен…»
После этого она снова подняла голову и, видя, что Жоржи, очарованный, продолжает стоять на том же месте, улыбнулась ему. Их улыбки встретились и закрепили дружбу.
Жоржи робел перед красавицей служанкой, а она делала вид, что не замечает этой юной страсти.
Юноша начал опаздывать на уроки и, едва дождавшись конца занятий, бежал домой.
Тила, потупив глаза и приложив пальчик к губам, во всеуслышание расхваливала поведение брата, который неожиданно стал домоседом. По вечерам он уже не выходил гулять с молодыми людьми. Перестал посещать кино. Даже по воскресеньям, когда происходили футбольные матчи, он не оставлял родного дома. Что вдруг так заинтересовало его в этих четырех стенах?
Ответ был прост. Юноша уединялся в своей комнате и выглядывал из окна в надежде увидеть Каролу. Служанка знала, что он там, наверху, целыми часами ждет случая взглянуть на нее. Однако она выходила во двор не чаще, чем раньше, хотя не забывала каждый раз поднимать глаза и отвечать улыбкой на улыбку хозяйского сына.
Когда Жоржи входил в столовую, что он теперь делал с величайшей аккуратностью, Карола уже была там, занятая своими делами. И каждый раз повторялась одна и та же идиллическая сцена: он, бледный, следит за нею жадными глазами, а она ловко ускользает, чтобы не коснуться его дрожащих рук или даже не пройти близко, боясь, как бы юноша, потеряв самообладание, не осмелился обнять ее, обратиться с дерзкой мольбой… Такова была сентиментальная комедия, аромат который витал в доме на улице Бугенвиль.
Однажды утром Жоржи, по-видимому с определенной целью, задержался в своей комнате, притворился, что готовит уроки. Вошла Карола, как она это делала ежедневно, чтобы подмести, вытереть пыль с мебели, прибрать постель и повесить на перила террасы ковер. Уже с утра жарко палило солнце; все предвещало грозу.
Занятая своим делом, Карола почти не обращала внимания на юношу, а он машинально перелистывал страницы учебника, собираясь с духом.
В комнате стоял нежный медовый запах камелии. У Жоржи закружилась голова. И, когда в этой напряженной и пьянящей атмосфере служанка – неизвестно, простодушно или намеренно – склонилась над ним, чтобы привести в порядок разбросанные на столе бумаги, Жоржи не устоял и своей дрожащей холодной рукой нежно коснулся ее пальцев. Карола остановилась, изобразила на лице удивление и нарочито спокойно и громко спросила его с такой естественностью, что он невольно отдернул руку:
– Что, разве не нужно убирать на столе? Почему вы не сказали мне об этом раньше?…
Совершенно невозмутимо она продолжала уборку и, взяв щетку, перешла в комнату Тилы, которая не была такой домоседкой и, прикидываясь святошей, ходила в этот час в церковь – на свидание со своим возлюбленным.
Жоржи был настолько обескуражен неудачей, постигшей его при первой попытке сблизиться с женщиной, простой служанкой – ведь, если верить кинофильмам, это самое легкое, обычное дело, – что, поглощенный своими мыслями, совершенно потерял чувство времени и очнулся, только услышав голос отца:
– Жоржи уже ушел в гимназию?
И ответ матери:
– Нет. Он наверху, собирается.
Наступила тишина, которая, как представлялось юноше, была наполнена насмешливыми улыбками. «Это позор», – подумал он. И решился… Войдя в комнату Тилы, где был еще больший беспорядок, чем у него, Жоржи застал Каролу перед раскрытым бельевым шкафом – она рассматривала его содержимое. Юноша подошел к ней почти вплотную, чтобы разглядеть, что вызвало любопытство служанки.
– Чем вы восхищаетесь, Карола?
– Такая красивая шкатулка!..
– Это несгораемый ящик. В нем старики хранят деньги и драгоценности.
Горячее дыхание юноши обжигало ей затылок.
– Ведь несгораемый шкаф там, внизу, в кабинете…
– Он там для отвода глаз…
– А этот ящик тяжелый?
Она с трудом приподняла шкатулку и внимательно осмотрела ее.
– Очень красивый, правда? Серия 1033…
Часы внизу отбивали протяжные удары. Карола встрепенулась, положила ящик на место, закрыла пронзительно скрипнувшую дверцу шкафа и, взяв щетку, прислоненную к спинке кровати Тилы, воскликнула:
– Боже мой! Уже поздно, а мне еще весь дом убирать!
И она стала ловко и быстро подметать пол. Жоржи бросился к себе в комнату, схватил книги, напялил голубой берет и бегом спустился по лестнице. Эта стремительность очень удивила его мать, которая все это время стояла внизу, прислонившись к перилам, и внимательно вслушивалась, стараясь по доносившимся сверху звукам узнать, что же там происходит.
– Это ты открывал гардероб?
– Да, мама.
– А я было подумала, что… – в голосе матери чувствовалась тревога: она беспокоилась о шкатулке.
Жоржи выбежал из дому, боясь опоздать к уроку.
Вскоре, неторопливо подметая ступеньку за ступенькой, с лестницы спустилась Карола. Хозяйка, поджидавшая ее внизу, с суровым видом сказала:
– Больше в гардероб не лазить. Слышали?
– Сеньора могла бы предупредить.
– Это мое дело.
– Если у вас есть запретные места, вам ничего не стоит поставить меня об этом в известность!
– Я не браню вас, а только предупреждаю.
– А похоже, что браните…
Недовольная Клелия повернулась к служанке спиной и вздрогнула: в дверях она увидела Макале. Он стоял, водя острием кухонного ножа по точильному бруску. Несомненно, повар присутствовал при этом коротком разговоре. Хозяйка собралась с силами и упавшим голосом спросила:
– Что вы хотите, Макале?
– Уксуса… вы ведь все запираете, хозяйка…
В комнату вливался яркий солнечный свет, хрусталь горел всеми цветами радуги.
Оливио колотил что-то молотком в гараже. Себастьяна, напевая, стирала белье.
Мебель или счастье
Второй завтрак прошел в молчании. Оливио с некоторых пор выглядел озабоченным. Задумавшись, долго смотрел в потолок. Время от времени улыбался. Увидев перед собой супругу, по привычке уставившуюся на него своими прищуренными глазами, говорил ей что-нибудь совершенно невпопад…, Тила снова поссорилась с Моасиром, наверное, из-за той же Луситы…
Когда Карола подала сладкое – тыкву в сиропе, – Клелия, дождавшись, пока она ушла на кухню, конфиденциально сообщила:
– Как только пройдут праздники, всех их прогоню!..
Жоржи мрачно уставился в тарелку. Тиле совсем некстати захотелось узнать причину такого решения:
– А почему, мама?
– Утром Карола получила от меня нагоняй за то, что копалась в твоем гардеробе… а когда я оглянулась, сзади стоял повар с ножом в руке…
Оливио счел этот рассказ подходящим предлогом, чтобы рассмеяться. Жена, которой никогда не изменяла интуиция, метнула на него испепеляющий взгляд.
– Продолжайте витать в облаках, Вивико!..
Она собиралась что-то добавить, но внезапно умолкла: сзади стояла Карола с четырьмя чашками кофе на подносе. Слышала ли служанка этот разговор? Наверное – ведь прислуга всегда подслушивает, о чем говорят хозяева.
Жоржи, выпив кофе, для приличия сказал несколько бессвязных слов и направился к двери. Мать остановила его:
– Я не спрашиваю, куда ты идешь. Но по крайней мере следовало бы попрощаться…
– Я иду к одному приятелю, будем вместе готовить урок по геометрии…
Проходя через гостиную, Жоржи выглянул в окно. Карола была в садике и о чем-то торопливо беседовала с простым, скромным на вид пареньком в голубой спортивной рубашке, стоявшим по ту сторону ограды. Жоржи разобрал даже несколько слов из их разговора:
– Сухарь, в вашем распоряжении час, чтобы все это сделать!
Неизвестный получил из рук служанки какой-то предмет, видимо, очень маленького размера – Жоржи не мог разглядеть его – и, не простившись, быстро зашагал по улице. Вскоре он скрылся за углом.
Жоржи спустился в холл. Здесь он столкнулся с Каролой.
– Кто это такой?
– Он торгует ювелирными изделиями. Я собираюсь скоро выйти замуж. Хотела узнать, не купит ли он эти вдовьи кольца… – И, улыбаясь, Карола показала ему левую руку, на безымянном пальце которой блестели два обручальных кольца.
Оливио Базан зашел в гараж, надел свой замасленный комбинезон и полез под машину. В три часа он попросил, чтобы ему подали кофе. Карола сразу же выполнила распоряжение хозяина. Затем открыла ему ворота, и он, не переодеваясь, поехал проверить машину.
Погода переменилась. Солнце скрылось за тучами, черными, с синеватыми краями. Беспрерывно сверкали молнии. Сильный ветер свистел в проводах электросети компании Лайт, как бы испытывая их прочность, взметал кверху пыль. Отдаленные раскаты грома сотрясали горы. Женщины придерживали юбки, отчетливо обрисовывающие контуры тела, вихри кружили обрывки бумажек…
«Шкода» катила по проспекту. В одном месте, проезжая пустынную из-за непогоды пешеходную дорожку, Оливио подумал: «Вот здесь сама судьба свела меня с той милой крашеной блондинкой. Интересно, как она живет? Что она думает о механике Элезбане?»
Он свернул в сторону и поехал поперечными улицами. Первая, вторая, третья, четвертая… «Кажется, здесь…»
Машина сделала крутой поворот и въехала в уличку со стандартными домами. Да, здесь… Оливио остановился перед домом № 97. Постучал в дверь, но никто не откликнулся. Тут он заметил кнопку звонка. «Прогресс…» – подумал он.
Открылось окно, и сверху выглянула Нисия.
– А! Это вы, Элезбан? Узнаю по машине. Подождите, сейчас открою!..
Оливио услышал легкий звук смазанной маслом задвижки, и дверная створка приоткрылась. Ему оставалось только толкнуть ее, войти и закрыть за собой дверь. Он оказался возле лестницы, устланной ковровой дорожкой. Лампочка в цветном фонаре освещала путь. Нисия, стоя на лестничной площадке, повторила ненавистную ему фразу:
– Элезбан, вытрите ноги о коврик!
Уже раздраженный, он поднимался по лестнице. Там, наверху, его ждала улыбающаяся женщина в домашнем халате, с закрученными и прихваченными шпильками волосами – черными, с красноватым отливом. Сигарета чуть не выпала у него изо рта, когда он увидел ее.
– Элезбан, каким ветром вас занесло?
Несмотря на столь непрезентабельный вид, в Нисии еще оставалось достаточно прелести, чтобы ему захотелось поцеловать ее. Именно это Оливио и попытался сделать, но оцарапал лицо об ее голову, недавно еще очаровательную, а теперь увенчанную проволочными заграждениями.
– Не растрепите мне волосы, дорогой, я недавно вернулась из салона. Два дня придется ходить утыканной железом, да еще этот запах жженого рога…
Гость заметил перемену в квартире, которая еще совсем недавно выглядела такой уютной и приветливой… Гостиная была загромождена неуклюжей мебелью, безвкусными вазами и аляповатыми украшениями. Он заглянул через дверь с откинутой портьерой, подвязанной ленточками, в спальню и увидел новую деревянную кровать, отделанную под слоновую кость. Спальня была заставлена мебелью, назначение которой с первого взгляда трудно было определить. Оливио оцепенел. Нисия приписала такое состояние чувству восхищения, овладевшего гостем при виде всего этого великолепия, и провела шофера в столовую, тоже забитую столами, столиками, шкафами и горками, словно это был филиал какой-то мебельной фирмы…
Тут она в восторге объяснила:
– Не удивляйтесь… Этот тип – любитель кокады – лез из кожи вон и наскреб те двенадцать конто, которые я с него требовала… И вот я купила мебель…
– За двенадцать конто?
– Нет, за тридцать. Я подписала векселя, а он принял на себя уплату по ним. Мне теперь и дела мало! – И она довольно засмеялась.
Багряная молния, сопровождавшаяся сухим треском, осветила их. Раскат грома прогрохотал над раскаленным, черным от пыли городом и потряс небоскребы центра.
– Святая Барбара! – вскрикнула Нисия.
Дрожа от страха, она повисла у Оливио на шее и не хотела его отпускать. Первые крупные капли дождя' упали на черепичные крыши, на железные кровли лачуг, на сухую землю двориков…
Однако Оливио был настолько разочарован всем тем, что увидел в этом доме, что отстранил от себя Нисию и стал прощаться:.
– Я ухожу… поздно!
– В такую грозу, Элезбан?
– Я не Наполеон Бонапарт, который боялся грома…
– Оставайтесь, Элезбан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
В глубине магазина была отгорожена кабинка с тремя крохотными столиками. Они вошли туда и заказали лимонаду. Когда продавец удалился, Марио уныло заговорил:
– Знаете, Карола? Я раскаиваюсь, что начал эту жизнь. Но поймите… В моем нищенском состоянии у меня не было другого выхода…
– Я могла бы сказать то же самое или что-нибудь похожее на это о себе. Моя история коротка: из-за любви я бросила все и пошла за ним… За одним из этих… А когда опомнилась и увидела, кем я стала, было уже поздно. И вот в прошлом году он на допросе не выдержал пыток и умер с прикрученными к стенке руками. Я уже окончательно втянулась в наше дело и продолжала им заниматься. К прежней жизни вернуться трудно! Честные люди · – плохие люди: они не терпят конкуренции. Когда мы хотим подняться, эти святые хватают нас за ноги…
– А что если мы оба, после того как доведем это дело до конца… начнем новую жизнь где-нибудь подальше отсюда, а?…
– Но где?
– В любом месте. Вы – хозяйничаете дома. Я – работаю продавцом. Люди везде как-то устраиваются.
– Договорились, Куика?
– Твердо, Карола!
Некоторое время разговор еще продолжался. Радиоприемник, установленный в передней части магазина, разносил мелодию самбы.
Возвратившись домой задолго до обеда, Карола вынесла во двор коврики и стала выбивать их и чистить щеткой. У нее было такое чувство, будто кто-то наблюдает за ней. Она осторожно огляделась, но никого не увидела. Однако продолжала ощущать на себе чей-то пристальный взгляд. Подняла голову…
На террасе стоял Жоржи и не сводя глаз смотрел на нее. Когда их взгляды встретились, он слегка наклонил голову в знак приветствия, а она сделала вид, что смущена… Таким образом Карола убедилась, что с первой же минуты произвела на юношу сильное впечатление. Продолжая чистить коврик, она подумала: «Ничего не стоит приручить мальчика! Лучше робкий обожатель, чем напористый враг… К тому же этот чертенок довольно забавен…»
После этого она снова подняла голову и, видя, что Жоржи, очарованный, продолжает стоять на том же месте, улыбнулась ему. Их улыбки встретились и закрепили дружбу.
Жоржи робел перед красавицей служанкой, а она делала вид, что не замечает этой юной страсти.
Юноша начал опаздывать на уроки и, едва дождавшись конца занятий, бежал домой.
Тила, потупив глаза и приложив пальчик к губам, во всеуслышание расхваливала поведение брата, который неожиданно стал домоседом. По вечерам он уже не выходил гулять с молодыми людьми. Перестал посещать кино. Даже по воскресеньям, когда происходили футбольные матчи, он не оставлял родного дома. Что вдруг так заинтересовало его в этих четырех стенах?
Ответ был прост. Юноша уединялся в своей комнате и выглядывал из окна в надежде увидеть Каролу. Служанка знала, что он там, наверху, целыми часами ждет случая взглянуть на нее. Однако она выходила во двор не чаще, чем раньше, хотя не забывала каждый раз поднимать глаза и отвечать улыбкой на улыбку хозяйского сына.
Когда Жоржи входил в столовую, что он теперь делал с величайшей аккуратностью, Карола уже была там, занятая своими делами. И каждый раз повторялась одна и та же идиллическая сцена: он, бледный, следит за нею жадными глазами, а она ловко ускользает, чтобы не коснуться его дрожащих рук или даже не пройти близко, боясь, как бы юноша, потеряв самообладание, не осмелился обнять ее, обратиться с дерзкой мольбой… Такова была сентиментальная комедия, аромат который витал в доме на улице Бугенвиль.
Однажды утром Жоржи, по-видимому с определенной целью, задержался в своей комнате, притворился, что готовит уроки. Вошла Карола, как она это делала ежедневно, чтобы подмести, вытереть пыль с мебели, прибрать постель и повесить на перила террасы ковер. Уже с утра жарко палило солнце; все предвещало грозу.
Занятая своим делом, Карола почти не обращала внимания на юношу, а он машинально перелистывал страницы учебника, собираясь с духом.
В комнате стоял нежный медовый запах камелии. У Жоржи закружилась голова. И, когда в этой напряженной и пьянящей атмосфере служанка – неизвестно, простодушно или намеренно – склонилась над ним, чтобы привести в порядок разбросанные на столе бумаги, Жоржи не устоял и своей дрожащей холодной рукой нежно коснулся ее пальцев. Карола остановилась, изобразила на лице удивление и нарочито спокойно и громко спросила его с такой естественностью, что он невольно отдернул руку:
– Что, разве не нужно убирать на столе? Почему вы не сказали мне об этом раньше?…
Совершенно невозмутимо она продолжала уборку и, взяв щетку, перешла в комнату Тилы, которая не была такой домоседкой и, прикидываясь святошей, ходила в этот час в церковь – на свидание со своим возлюбленным.
Жоржи был настолько обескуражен неудачей, постигшей его при первой попытке сблизиться с женщиной, простой служанкой – ведь, если верить кинофильмам, это самое легкое, обычное дело, – что, поглощенный своими мыслями, совершенно потерял чувство времени и очнулся, только услышав голос отца:
– Жоржи уже ушел в гимназию?
И ответ матери:
– Нет. Он наверху, собирается.
Наступила тишина, которая, как представлялось юноше, была наполнена насмешливыми улыбками. «Это позор», – подумал он. И решился… Войдя в комнату Тилы, где был еще больший беспорядок, чем у него, Жоржи застал Каролу перед раскрытым бельевым шкафом – она рассматривала его содержимое. Юноша подошел к ней почти вплотную, чтобы разглядеть, что вызвало любопытство служанки.
– Чем вы восхищаетесь, Карола?
– Такая красивая шкатулка!..
– Это несгораемый ящик. В нем старики хранят деньги и драгоценности.
Горячее дыхание юноши обжигало ей затылок.
– Ведь несгораемый шкаф там, внизу, в кабинете…
– Он там для отвода глаз…
– А этот ящик тяжелый?
Она с трудом приподняла шкатулку и внимательно осмотрела ее.
– Очень красивый, правда? Серия 1033…
Часы внизу отбивали протяжные удары. Карола встрепенулась, положила ящик на место, закрыла пронзительно скрипнувшую дверцу шкафа и, взяв щетку, прислоненную к спинке кровати Тилы, воскликнула:
– Боже мой! Уже поздно, а мне еще весь дом убирать!
И она стала ловко и быстро подметать пол. Жоржи бросился к себе в комнату, схватил книги, напялил голубой берет и бегом спустился по лестнице. Эта стремительность очень удивила его мать, которая все это время стояла внизу, прислонившись к перилам, и внимательно вслушивалась, стараясь по доносившимся сверху звукам узнать, что же там происходит.
– Это ты открывал гардероб?
– Да, мама.
– А я было подумала, что… – в голосе матери чувствовалась тревога: она беспокоилась о шкатулке.
Жоржи выбежал из дому, боясь опоздать к уроку.
Вскоре, неторопливо подметая ступеньку за ступенькой, с лестницы спустилась Карола. Хозяйка, поджидавшая ее внизу, с суровым видом сказала:
– Больше в гардероб не лазить. Слышали?
– Сеньора могла бы предупредить.
– Это мое дело.
– Если у вас есть запретные места, вам ничего не стоит поставить меня об этом в известность!
– Я не браню вас, а только предупреждаю.
– А похоже, что браните…
Недовольная Клелия повернулась к служанке спиной и вздрогнула: в дверях она увидела Макале. Он стоял, водя острием кухонного ножа по точильному бруску. Несомненно, повар присутствовал при этом коротком разговоре. Хозяйка собралась с силами и упавшим голосом спросила:
– Что вы хотите, Макале?
– Уксуса… вы ведь все запираете, хозяйка…
В комнату вливался яркий солнечный свет, хрусталь горел всеми цветами радуги.
Оливио колотил что-то молотком в гараже. Себастьяна, напевая, стирала белье.
Мебель или счастье
Второй завтрак прошел в молчании. Оливио с некоторых пор выглядел озабоченным. Задумавшись, долго смотрел в потолок. Время от времени улыбался. Увидев перед собой супругу, по привычке уставившуюся на него своими прищуренными глазами, говорил ей что-нибудь совершенно невпопад…, Тила снова поссорилась с Моасиром, наверное, из-за той же Луситы…
Когда Карола подала сладкое – тыкву в сиропе, – Клелия, дождавшись, пока она ушла на кухню, конфиденциально сообщила:
– Как только пройдут праздники, всех их прогоню!..
Жоржи мрачно уставился в тарелку. Тиле совсем некстати захотелось узнать причину такого решения:
– А почему, мама?
– Утром Карола получила от меня нагоняй за то, что копалась в твоем гардеробе… а когда я оглянулась, сзади стоял повар с ножом в руке…
Оливио счел этот рассказ подходящим предлогом, чтобы рассмеяться. Жена, которой никогда не изменяла интуиция, метнула на него испепеляющий взгляд.
– Продолжайте витать в облаках, Вивико!..
Она собиралась что-то добавить, но внезапно умолкла: сзади стояла Карола с четырьмя чашками кофе на подносе. Слышала ли служанка этот разговор? Наверное – ведь прислуга всегда подслушивает, о чем говорят хозяева.
Жоржи, выпив кофе, для приличия сказал несколько бессвязных слов и направился к двери. Мать остановила его:
– Я не спрашиваю, куда ты идешь. Но по крайней мере следовало бы попрощаться…
– Я иду к одному приятелю, будем вместе готовить урок по геометрии…
Проходя через гостиную, Жоржи выглянул в окно. Карола была в садике и о чем-то торопливо беседовала с простым, скромным на вид пареньком в голубой спортивной рубашке, стоявшим по ту сторону ограды. Жоржи разобрал даже несколько слов из их разговора:
– Сухарь, в вашем распоряжении час, чтобы все это сделать!
Неизвестный получил из рук служанки какой-то предмет, видимо, очень маленького размера – Жоржи не мог разглядеть его – и, не простившись, быстро зашагал по улице. Вскоре он скрылся за углом.
Жоржи спустился в холл. Здесь он столкнулся с Каролой.
– Кто это такой?
– Он торгует ювелирными изделиями. Я собираюсь скоро выйти замуж. Хотела узнать, не купит ли он эти вдовьи кольца… – И, улыбаясь, Карола показала ему левую руку, на безымянном пальце которой блестели два обручальных кольца.
Оливио Базан зашел в гараж, надел свой замасленный комбинезон и полез под машину. В три часа он попросил, чтобы ему подали кофе. Карола сразу же выполнила распоряжение хозяина. Затем открыла ему ворота, и он, не переодеваясь, поехал проверить машину.
Погода переменилась. Солнце скрылось за тучами, черными, с синеватыми краями. Беспрерывно сверкали молнии. Сильный ветер свистел в проводах электросети компании Лайт, как бы испытывая их прочность, взметал кверху пыль. Отдаленные раскаты грома сотрясали горы. Женщины придерживали юбки, отчетливо обрисовывающие контуры тела, вихри кружили обрывки бумажек…
«Шкода» катила по проспекту. В одном месте, проезжая пустынную из-за непогоды пешеходную дорожку, Оливио подумал: «Вот здесь сама судьба свела меня с той милой крашеной блондинкой. Интересно, как она живет? Что она думает о механике Элезбане?»
Он свернул в сторону и поехал поперечными улицами. Первая, вторая, третья, четвертая… «Кажется, здесь…»
Машина сделала крутой поворот и въехала в уличку со стандартными домами. Да, здесь… Оливио остановился перед домом № 97. Постучал в дверь, но никто не откликнулся. Тут он заметил кнопку звонка. «Прогресс…» – подумал он.
Открылось окно, и сверху выглянула Нисия.
– А! Это вы, Элезбан? Узнаю по машине. Подождите, сейчас открою!..
Оливио услышал легкий звук смазанной маслом задвижки, и дверная створка приоткрылась. Ему оставалось только толкнуть ее, войти и закрыть за собой дверь. Он оказался возле лестницы, устланной ковровой дорожкой. Лампочка в цветном фонаре освещала путь. Нисия, стоя на лестничной площадке, повторила ненавистную ему фразу:
– Элезбан, вытрите ноги о коврик!
Уже раздраженный, он поднимался по лестнице. Там, наверху, его ждала улыбающаяся женщина в домашнем халате, с закрученными и прихваченными шпильками волосами – черными, с красноватым отливом. Сигарета чуть не выпала у него изо рта, когда он увидел ее.
– Элезбан, каким ветром вас занесло?
Несмотря на столь непрезентабельный вид, в Нисии еще оставалось достаточно прелести, чтобы ему захотелось поцеловать ее. Именно это Оливио и попытался сделать, но оцарапал лицо об ее голову, недавно еще очаровательную, а теперь увенчанную проволочными заграждениями.
– Не растрепите мне волосы, дорогой, я недавно вернулась из салона. Два дня придется ходить утыканной железом, да еще этот запах жженого рога…
Гость заметил перемену в квартире, которая еще совсем недавно выглядела такой уютной и приветливой… Гостиная была загромождена неуклюжей мебелью, безвкусными вазами и аляповатыми украшениями. Он заглянул через дверь с откинутой портьерой, подвязанной ленточками, в спальню и увидел новую деревянную кровать, отделанную под слоновую кость. Спальня была заставлена мебелью, назначение которой с первого взгляда трудно было определить. Оливио оцепенел. Нисия приписала такое состояние чувству восхищения, овладевшего гостем при виде всего этого великолепия, и провела шофера в столовую, тоже забитую столами, столиками, шкафами и горками, словно это был филиал какой-то мебельной фирмы…
Тут она в восторге объяснила:
– Не удивляйтесь… Этот тип – любитель кокады – лез из кожи вон и наскреб те двенадцать конто, которые я с него требовала… И вот я купила мебель…
– За двенадцать конто?
– Нет, за тридцать. Я подписала векселя, а он принял на себя уплату по ним. Мне теперь и дела мало! – И она довольно засмеялась.
Багряная молния, сопровождавшаяся сухим треском, осветила их. Раскат грома прогрохотал над раскаленным, черным от пыли городом и потряс небоскребы центра.
– Святая Барбара! – вскрикнула Нисия.
Дрожа от страха, она повисла у Оливио на шее и не хотела его отпускать. Первые крупные капли дождя' упали на черепичные крыши, на железные кровли лачуг, на сухую землю двориков…
Однако Оливио был настолько разочарован всем тем, что увидел в этом доме, что отстранил от себя Нисию и стал прощаться:.
– Я ухожу… поздно!
– В такую грозу, Элезбан?
– Я не Наполеон Бонапарт, который боялся грома…
– Оставайтесь, Элезбан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26