(А еще сумела заставить родителей парня оплатить мне ремонт машины, угрожая заявить в полицию; но это совсем другая история.)
Итак, если вы не являетесь законченной эгоисткой с патологической потребностью мучить людей, то зачем вам вообще кого-нибудь бросать? Особенно если учесть, как легко убедить другого человека в том, что именно он жаждет покинуть вас, а не наоборот.
В принципе мужчин очень легко понять. Особенно одиноких. Они избегают обязательств, любят покрасоваться перед друзьями с хорошенькой подружкой, любят веселиться, но тщательно оберегают свое личное пространство. Ах да, еще они стремятся преуспеть в работе. Умная женщина, умело подергав за любую из этих ниточек, без труда создаст среднестатистическому мужчине достаточно неудобств, чтобы он поспешил произнести речь под названием «Я не готов к серьезным отношениям» или «Дело не в тебе – дело во мне», версия 13Б.
В результате все окажутся в выигрыше. При условии, что у вас хватит выдержки устоять перед любопытством И перед сочувствием – нередко притворным – со стороны тех, кто считает вас брошенной. Люди часто бывают жестокими, бессердечными и равнодушными к чувствам других.
Даже те, кто не имеет к вам непосредственного отношения.
Следует помнить: если посвятите хоть кого-нибудь в тайну своей стратегии – ждите беды.
Я выпила ровно две с половиной кружки кофе – именно такое количество Энни оставила для меня в кофеварке, вмещающей десять кружек, – схватила сумочку и выскочила за дверь, радуясь, что не опоздаю на работу. Неплохо для разнообразия.
«Впрочем, моя радость – скорее повод для грусти, – подумала я. – Вот она, горькая правда. Скоро я превращусь в одну из тех, кого часто вижу в метро – деловую женщину с журналом «Уолл-стрит джорнал» под мышкой и бледным, изможденным лицом, а пальцы будто навеки приклеятся к клавишам карманного компьютера».
Я остановилась в коридоре, преодолевая одышку, У меня еще нет своего бизнеса, а лицо уже изможденное. Крошечные молекулы несбывшихся бизнес-планов неумолимо разжижали мои мозги. Мне было срочно нужно… нужно…
… Глубоко вздохнуть и решительно отогнать от себя признаки надвигающегося безумия. Закрыв дверь на замок, я обернулась… и застыла, в ужасе глядя под ноги. Передо мной вдруг явилось чудо Господне – прямо там, в замызганном коридоре.
Правда, при ближайшем рассмотрении чудо оказалось похожим на рыжую, в коричневых пятнах, миниатюрную овечку-мутанта с тупоносой мордочкой, кудрявой шерстью и закрученным хвостиком.
Овечка взглянула на меня и гавкнула, обернувшись собакой. А может, это все же была овечка, которая разучилась блеять и стала лаять по причине мутации? Я осмотрела коридор, пытаясь обнаружить какие-либо следы владельца животного – или источник радиоактивного излучения.
– Эй, есть здесь кто-нибудь? – позвала я, оглядываясь.
Бесполезный ход – ведь единственным обитателем нашего этажа, кроме меня, Энни, Фаррена и Мишеля, был Волосатый Монстр. То есть некрасивый лохматый парень, который жил в конце коридора и съехал на днях. Я опять посмотрела на овечку, а та на меня – искоса, с робкой надеждой, будто спрашивая: «У вас, случайно, не найдется маленького кусочка собачьего печенья?»
Я опустилась на колени и как можно нежнее, боясь испугать бедную крошку, произнесла: «Привет!» Под кудрявой, но грязной и свалявшейся шубкой скрывалось худое тельце – не больше десяти – пятнадцати фунтов.
– Прости, малыш, но мне нора на работу, А у тебя, наверное, есть хозяева… Ой, что это?
Я заметила на шее животного потертую веревку с прикрепленной к ней металлической табличкой. Собака бочком приближалась ко мне.
Взгляд ее был направлен в конец коридора, но время от времени она косилась в мою сторону. Наверное, хотела убедиться, что у меня нет свернутой газеты, которой можно ударить, или какой-нибудь бешеной кошки.
– Нет, малыш, я пока еще не ношу с собой «Уоллстрит джорнал». Хотя встреть ты меня через несколько дней – я бы, наверное, уже превратилась в занудную бизнес-леди. Да, мой маленький, это полный бред. Иди сюда, милый. Иди к Шейн.
Я старалась не двигаться и убаюкивающим тоном болтала всякую ерунду. Наконец собака (позже я убедилась, что это девочка) забралась ко мне на колени и прижалась к груди. Испустила тихий, печальный вздох и задрожала, будто всем своим крошечным телом выдыхала накопившуюся усталость.
А потом подняла головку и в упор посмотрела на меня – с надеждой в глазах. Я аккуратно приподняла металлическую подвеску, но надписи не обнаружила. Тут она повернула голову в другую сторону, и я увидела сложенную бумажку, прикрепленную скотчем с другой стороны веревки. Развернула и прочла: «Бездомная собака».
Я пробормотала пару отборных ругательств в адрес людей, которые выбрасывают собак на улицу, и ощутила надвигающийся приступ головной боли. У меня не было времени на возню с животными. Ни сегодня, ни на этой неделе, ни в этом году. Надо было строить новый бизнес и начинать новую жизнь.
Собака засопела. Я осторожно приподняла руку, потрогала причудливые спиралевидные кудряшки, нежно потрепала шелковистое ушко, а она потянулась к моей руке мордочкой. Маленький розовый язычок высунулся, робко лизнул мне ладонь – и я поняла, что не могу бросить это странное существо.
Я встала, прижимая к груди собачку. В первую очередь ее нужно было как следует вымыть. А после подумать об остальном.
Например, о том, какой удачный новый способ применения нашелся для большой стопки номеров «Уоллстрит джорнал».
Спустя два часа щенок был чист, вместо запаха псины распространяя вокруг себя аромат геля для душа «Дримглоу» с ароматом ванили. Я нашла старый ремень, который ни на что не годился, кроме собачьего поводка. (Розовый с бахромой, представляете?) Собака удовлетворила естественные надобности в надлежащем месте – то есть на улице, – слопала оставшуюся с завтрака курятину и вылакала миску воды.
И теперь мирно дрыхла в моем шкафу – на кашемировом шарфе цвета фуксии, подаренном мне матерью Энни. Вероятно, приняла его за собачью подстилку.
Она еще и храпела. Как четырехсотфунтовый мужик с эмфиземой легких. От звуков, исходивших от крохотной сплющенной мордашки, буквально дрожали стены. Я взирала на нее со смесью ужаса и восхищения, пытаясь определить породу.
Кудрявая шерстка указывала на пуделя, хвост колечком… на собачку из фильма «Люди в черном». Как там ее… мопс? А жалобно-голодный вид и оленья посадка головы напоминали чихуахуа.
А может, мне попался очень редкий экземпляр какой-нибудь дорогушей новой породы?
Не открывая глаз, псинка фыркнула, перевернулась на другой бок, пукнула, засопела и поглубже зарылась в шарф.
Девочка определенно талантлива. Я склонялась к тому, чтобы считать ее помесью чихуахуа, мопса и пуделя. Чем-то вроде «пудомопхуа». Или «мохуапу». Или «чихумопу»…
– Точно! Ты – чихумопу! Итак, моя маленькая чихумопу, сиди дома и не грызи туфли. А мне пора на работу. На обратном пути куплю тебе поесть. Будь хорошей собачкой, – сказала я, одновременно задаваясь вопросом, поняла ли та хоть слово из сказанного?
При словах «хорошая собачка» та открыла глаза, приподняла голову, посмотрела на меня – взгляд выражал неземное блаженство, будто она попала в собачий рай, – и брякнулась спать дальше. Я на цыпочках прошагала к двери, осторожно закрыла ее за собой, думая о том, как много времени бедняжка провела в одиночестве и надолго ли она останется у меня. Может ли женщина, не помнящая собственной матери, ни с того ни с сего воспылать почти материнской любовью к овечке-мутанту?
Однако пора было спешить на работу. Если не работать – не будет денег на собачий корм.
Выложив новый товар, я установила на полке табличку с красивой надписью: «Скидка 25 % на масло для тела с запахом маракуйи. Спешите – количество ограничено!»
Вернуть сделанный по ошибке заказ, к сожалению, не удалось.
Посмотрела на часы – раз, наверное, восьмидесятый. Лиззи опаздывала на полтора часа. Либо она не так уж и страстно желала избавиться от Ужасного Бена, либо он уже успел убить ее и бросить в Гудзон.
Интересно, положено ли мне в таком случае вознаграждение? Наверное – ведь формально они перестанут быть парой…
Я неодобрительно покачала головой, силясь удержаться от нравственного падения, обусловленного, конечно же, бедностью, и направилась к полке с кофточками марки «Одежда от Бориса». Его модели имели бешеный успех – к моему величайшему удивлению. На мой взгляд, они были ужасны. Самая худшая из модных тенденций стиля восьмидесятых, которым все в городе недели две увлекались в марте этого года.
– Подумать только – гамаши! Надо же было до такого додуматься, – пробормотала я, вспомнив те времена.
Услышав звонок, мельком посмотрела в сторону двери, отвела взгляд… вновь обернулась и уставилась во все глаза на вошедшую даму. Ошибки быть не могло – передо мной стояла Лиззи. Собственной персоной. Истинное олицетворение высокой моды – от корней превосходно выпрямленных и окрашенных волос до кончиков каблуков-шпилек. Рядом с этим великолепным созданием второго размера я ощутила себя невзрачной деревенской толстушкой. И едва сдержала желание стремглав броситься в дамскую комнату – проверить, не застряло ли у меня сено в зубах.
Окинув помещение начальственным взором, визитерша, наконец, соизволила обратить на меня внимание.
– Нет, вы, наверное, не Шейн? – проронила она.
Я удивленно приподняла бровь.
– Почему вы так решили?
Лиззи смерила меня взглядом.
– Неужели это действительно вы? Просто, зная тетю Эстель, я ожидала, что она порекомендует кого-нибудь… с опытом. Вам самой-то хоть раз приходилось с кем-нибудь расставаться?
Я захлопала ресницами. Порядочные сплетницы злословят о людях за глаза – это еще как-то можно пережить. Но от откровенных колкостей Лиззи мое лицо вспыхнуло, а глаза предательски увлажнились.
Впрочем, я не стала бы «антисвахой», если бы сама не боялась конфликтов.
Успокоившись, по крайней мере, настолько, чтобы говорить без дрожи в голосе, я шагнула к нахалке, протянула руку и уверенным тоном произнесла:
– У меня все в порядке. Спасибо, что спросили. А вы, должно быть, Лиззи?
Она едва ощутимо коснулась кончиками пальцев моей руки. Вероятно, так испугалась моего уродства, что на настоящее рукопожатие не хватило духу.
Я набрала в грудь воздуха. К сожалению, следующий вопрос был необходим.
– Надеюсь, вы позволите поинтересоваться – откуда у такой девушки, как вы, могли возникнуть подобные трудности?
Лиззи злобно сощурилась, а я поспешно уточнила:
– Я хотела сказать… за вами, наверное, парни толпами бегают? Было время попрактиковаться.
Она улыбнулась:
– Конечно, практика у меня есть, просто… попался сложный случай. Впрочем, это вас не касается.
Я пожала плечами и отвела взгляд, пытаясь вернуть свое мужество, поколебленное ее приветственным нападением. И все же решила рискнуть.
– Отлично. Тогда решайте свои проблемы самостоятельно. Лишние хлопоты мне ни к чему.
Лиззи сердито сверкнула глазами, но подошла поближе.
– Ладно. Он брат моей сокурсницы, которая вместе со мной состоит в женском клубе университета. Если я брошу его, эта девица превратит мою жизнь в ад. Она много лет спит и видит войти в нашу семью.
«Неудивительно. Сердечность и дружелюбие, царящие в вашей семье, неодолимо притягивают окружающих», – подумала я. Слава Богу, инстинкт самосохранения не позволил мне озвучить эту мысль.
Лиззи всплеснула руками:
– Послушайте, я ехала в эти трущобы не просто так, а за вашим советом! Со мной еще никто не желал расстаться по собственной воле.
– Ну естественно. А я что говорю?
Она задумчиво провела рукой по лежавшей на столе стопке одежды и посмотрела на меня проницательным взглядом.
– Я знаю, тетя Эстель заключила с вами какую-то сделку. Значит, и у вас в этом деле свой интерес. Так ведь?
Не хотелось признаваться в этом… но холеная красотка была абсолютно права. Мне нужны были деньги – да хотя бы на корм для щенка. И очень не хотелось подвести миссис П. Чтобы сосредоточиться, нужно было внушить самой себе, что я делаю это для миссис П., а не для самовлюбленной «вешалки» по имени Лиззи. Плюс к тому я окажу большую услугу Бену. Вряд ли хоть какой-нибудь мужчина заслуживает жизни со стервой вроде Лиззи – если он, конечно, не преступник, убивающий топором беззащитных детей и женщин.
Итак, я капитулировала и позвала ее в подсобку, оставив Солстис следить за порядком в зале. Освободила для Лиззи стул, присела сама и взяла со стола записную книжку.
– Итак, давайте поговорим об Ужасном… э-э… то есть о Бене. Какой он?
Лиззи смахнула с юбки воображаемую пылинку, брезгливо сморщив носик. (По всей вероятности, светским девицам не часто приходится ошиваться в подсобных помещениях магазинов.)
– Нормальный, – ответила она с выражением недоумения на лице. – То есть… нет. Он меня просто достал. Я так устала выслушивать его мольбы о вечной любви, – с содроганием продолжала Лиззи. – Мне не нужен мужчина, настолько зависимый и настолько привязанный ко мне. Не выношу всех этих сентиментально-слащавых спектаклей.
Ее слова вызвали у меня невольное сочувствие. Я и сама была сторонницей независимости. Впрочем, к этому приложил руку отец, твердивший, что взрослая девушка должна быть самостоятельной. По крайней мере он так говорил каждый раз, когда сходил с корабля на землю, получая возможность увидеться с дочерью. Когда почти не видишь человека, трудно слишком сильно привязаться к нему.
Впрочем, с недавних пор подобные проблемы мало меня беспокоили. Во всяком случае, все мои отношения с мужчинами за последние восемь месяцев три недели и шесть дней заканчивались после первого же свидания.
Хотя кто их считает?
– Так, понятно. Привязанность, зависимость, – подытожила я, делая записи. – Еще? Чем он занимается?
Лиззи махнула рукой – этим жестом она удивительно напоминала свою тетю.
– Работает где-то в рекламе. И ему нравится, можете себе представить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27