– Ладно. Так что же ты хочешь, чтобы я сделал? Ее поразило, как внезапно и легко он перешел от страсти к деловому разговору. Что же это за человек? Ответ Кэтрин знала: жесткий и суровый. Слейд был самым суровым из тех, кого она знала.
– Ты, правда, поможешь мне? – спросила она прерывистым голосом, вся еще находясь во власти его поцелуя и прикосновения.
– Разве ты забыла? – Слейд упорно вглядывался в нее. – Я же твой хозяин. И я забочусь о своей собственности. Ну, а теперь скажи, – повторил он спокойно и терпеливо, словно не зная, как взбесят ее эти слова, – что ты хочешь, чтобы я сделал?
Ярость захлестнула Кэтрин, но она сдержалась. Когда Форду ничего не будет угрожать, она выльет на Слейда всю злость и досаду, которые испытывала сейчас.
– Это ведь очевидно. Разве нет? – с усилением проговорила Кэтрин. – Я не могу отправиться в форт Колорадо и потребовать освобождения Форда.
– Почему же нет?
Краска залила ее лицо и отхлынула.
– Солдаты. Я не забыла Стоун Крик, – голос ее звучал глухо, тихо, и Слейду приходилось напрягаться, чтобы ее услышать.
– Сюда же ты приехала, – напомнил он ей.
– И отдала себя под твою защиту, – горько ответила она. – А в форте Колорадо я буду всего лишь сестрой захваченного в плен.
Слейд сел перед ней на корточки, решив, что пока бесполезно объяснять Кэтрин, что далеко не все военные были вроде тех, с которыми ей пришлось столкнуться в бойне при Стоун Крик.
– Расскажи-ка мне лучше все, что знаешь.
– Это немного, – призналась она, изящно опускаясь на землю и усаживаясь перед ним, скрестив ноги. – Когда Луис добрался до нас, он умирал и сказал мне только, что Форд схвачен вместе с остальными. Сбежать удалось одному Раску. Ну и, конечно, Луису. Да, еще какому-то Джо, но он не то умер, не то был убит по дороге.
– Это, наверное, Джо Хэмилл, – задумчиво произнес Слейд, а мысли его уже бежали вперед: итак Раск снова может оказаться в его власти. – А в чем обвиняли Форда и остальных?
Кэтрин пожала плечами.
– Не думаю, что им предъявлялось какое-то обвинение. Если можно верить Луису, по его словам, Раска просто узнали, но они в это время не делали ничего незаконного. Солдаты открыли огонь, а Форда арестовали лишь потому, что он был с ними.
– Я помогу тебе, Кэтрин Беллами. Чем ты заплатишь мне?
Она готова была запеть от облегчения. Он не собирался требовать от нее того, что она могла отдать лишь добровольно… или не отдавать вообще.
– У меня есть деньги в Нью-Браунфелсе. Я тебе заплачу, клянусь.
– Я как-то спрашивал тебя, какое влияние ты имеешь на Убивающего Волков. Как насчет этого?
– Больше никакого не имею, – она вздернула подбородок и прямо встретила его взгляд. – Для Убивающего Волков я больше не существую.
Слейд наклонил голову и испытующе посмотрел на нее.
– Будет он покупать ружья у Раска?
– Думаю, что да, – подавленно вздохнула она. Он нахмурился. Затем поднялся и помог ей встать.
– Тебе лучше хорошенько выспаться этой ночью. До форта Колорадо ехать долго.
Он прищелкнул пальцами, и крапчатый двинулся к нему. Сосредоточенное выражение на лице Слейда свидетельствовало о том, что он больше не думает о ней. Однако Кэтрин села верхом на Сэди с ощущением полной умиротворенности. Ничего не изменилось, ничего не разрешилось, но ее поддерживала вера в Слейда.
Они поехали обратно в форт. Слейд настоял, чтобы она пошла с ним к капитану Хардингу. Войдя в кабинет, Кэтрин тихо села на стул в углу, радуясь, что взгляд капитана, скользнув по ней, сосредоточился на Слейде, который расположился около маленького письменного столика напротив офицера.
Капитан Хардинг не выказал никакого удивления, услышав, что Слейд поедет с Кэтрин, и, казалось, даже не слишком был раздосадован, что лишается, пусть на короткое время, такого ценного сотрудника.
Кэтрин решила, что Хардинг, очевидно, отдает себе отчет в том, насколько ограничена его власть над Слейдом.
Капитан только произнес:
– Постарайся вернуться через месяц. Помни, что нам предстоит встреча с мексиканцами. У них уже был один тяжелый сентябрь, и теперь они беспокоятся заранее.
Сентябрь. Мексиканская Луна Команчей. Кэтрин охватил озноб. В этом месяце Убивающий Волков всегда отправлялся в набег. Задумавшись о детях, которых привозили в лагерь воины Убивающего Волков, Кэтрин пропустила мимо ушей ответ Слейда, но гнев в голосе Хардинга привлек ее внимание.
– Проклятье, Слейд! Я знаю, что мексиканцы доставляют на границе столько же хлопот, сколько и индейцы. Но все равно есть возможность заключить перемирие в пограничье. – Хардинг раздраженно затеребил усы.
– Я не политик, – коротко ответил Слейд. Хардинг пространно и с чувством выругался, добавив:
– Только вернись вовремя.
– Может, и вернусь, – отозвался Слейд. – А может, и нет.
Это все, чего смог от него добиться капитан рейнджеров. Конечно, он явно был не удовлетворен, но ничего не мог поделать. Слейд был вольной птицей.
Этой ночью, лежа в отведенной ей каморке, Кэтрин ждала, не придет ли Слейд. И думала, что станет делать, если он придет. Так размышляя об этом, она и заснула.
Слейд пришел за ней под утро. Он не удивился, застав ее проснувшейся, одетой и сидящей в ожидании его.
К чему он оказался не готов, так это к яростной вспышке чувств при виде ее. Она выглядела такой маленькой, такой беззащитной в своей домотканой одежде и пальто с чужого плеча. Хотя, Бог свидетель, Кэтрин Беллами была какой угодно, только не беззащитной.
Покраснев под его взглядом, Кэтрин застенчиво поправила волосы. Они были снова аккуратно заплетены в косы.
– У тебя круги под глазами, – коротко заметил Слейд.
Кэтрин негодующе сверкнула на него глазами. Этот человек никогда не говорил и не делал того, чего от него ждали. Не обращая внимания на его слова, она задрала нос и проговорила:
– Я голодна.
К ее удивлению, Слейд улыбнулся:
– Я тоже.
Съев завтрак, который принес им Кеттл, они отправились в путь. Кэтрин отказалась от седла, которым конюх хотел оседлать Сэди, изумив его и позабавив Слейда.
– Бери его, Кэт. Тебе легче будет ехать.
Она яростно уставилась на него. Кэтрин раздосадовало, что он назвал ее этим ласковым уменьшительным именем… и то, как оно заставило ее дрогнуть.
– Я не хочу иметь дела с собственностью армии Соединенных Штатов.
Но в глубине души она ощущала, что ее жгучая ненависть к солдатам уже несколько ослабела оттого, что на какие-то факты ей пришлось посмотреть с другой стороны.
Однако Слейд заставил конюха оседлать ее кобылу. Все еще недовольная, Кэтрин пристегнула чересседельные сумки и, встретившись взглядом со Слейдом, объяснила:
– Они принадлежали Луису. И пистолет его тоже у меня.
Он кивнул, взметнулся в седло и поехал вперед. Как обычно, на поводу за собой он вел вьючную лошадь.
На протяжении нескольких миль Кэтрин больше сверлила взглядом широкую спину Слейда, чем смотрела на местность, по которой они проезжали. Трудно было не возвращаться все время мыслями к ощущениям, которые она испытала, когда его рука лежала у нее на груди, а язык вонзался в глубину ее рта. Одна мысль об этом вызывала внутри нее такую тянущую боль, что это было просто мученье. Когда стемнело, они остановились на ночлег. Кэтрин развела костер и поджарила на нем дичь, которую подстрелил Слейд им на ужин. После чего они молча сидели и следили за игрой пламени. Она прекрасно знала, что Слейд наблюдает за ней, и вспомнила, как он, издеваясь, говорил, что она хорошая скво. Теперь он ее не дразнил. После того, как они поели, она очистила тарелки несколькими пучками травы, затем, экономно расходуя воду, вымылась сама. Когда ничего больше не надо было делать, она встала и, обхватив руками свои озябшие плечи, подняла лицо к небу. Ночь была холодной и звездной. Кэтрин услышала за собой шаги Слейда, но не обернулась.
Его руки скользнули, обнимая ее, нежно схватив ее выше талии.
– Ты ляжешь со мной? – мягко спросил он.
Кэтрин повернулась в кольце его рук и вместо ответа подняла к нему лицо. С хрипловатым стоном Слейд опустил голову, прижимаясь губами к ее губам. Это был ласковый поцелуй, его губы снова и снова касались нежности ее губ. Кэтрин обвила его руками, вжавши пальцы в твердые мускулы его спины, изучая горы и долины его тела.
С видимым усилием Слейд отступил от нее и протянул ей руку в безмолвном приглашении. Кэтрин протянула свою.
Почти не ощущая холода, она стащила с себя пальто и скользнула к нему в спальный мешок. Желание согревало Кэтрин. Его и ее желание.
Дрожь пробежала по телу девушки, когда пальцы Слейда зашевелились, расстегивая ее блузку. Непрошенная мысль мелькнула у нее в голове: эта минута должна была бы принадлежать Убивающему Волков. Но Кэтрин сразу же вспомнила ту ночь, когда он взял в жены Джин Пирсон, которую уже звали к тому времени Маленькое Перышко. Команчу не пришло в голову, что она будет чувствовать неловкость из-за того, что девственность ее берут в вигваме, где рядом на своих грудах мехов лежат еще Старая Мать и Кэтрин. Убивающему Волков неведомо было, что Джин жаждет нежности. Он не знал, а если бы и знал, то ему было бы безразлично, что все происходившее было пыткой для Кэтрин, самой мечтавшей об этом. После всего Джин плакала так тихо, что Убивающий Волков даже не услышал этого и не проснулся. Но Кэтрин слышала и плакала вместе с ней.
Нет, Убивающий Волков не выказал по отношению к своей невесте той нежности, которую выражал Слейд каждым движением, обнажающим тело Кэтрин. Она не думала больше ни о прошлом, ни о мужчине, которого, как ей казалось, она когда-то раньше хотела. Она думала лишь о Слейде, прижимая пальцы к его груди.
Слейд шептал ей горячие слова желания. Он касался ее горящего тела, ласкал и целовал его, а потом коснулся ее влажности, и Кэтрин затрепетала под его пальцами, застонав от жгучего желания. Когда он вошел в нее, она вскрикнула от боли, но она оказалась краткой. Кэтрин прильнула к нему, обвила руками, губами ощущая слегка солоноватый вкус его кожи. Слезы застилали ей глаза, но, может быть, это просто звезды с небес светили ей прямо в зрачки. Она могла бы полюбить его… но об этом невозможно было даже подумать, ибо Слейд не принадлежал к ее миру. Он был вечным странником.
Внезапно его медленные пронзающие выпады ускорились, изгнав все мысли. Она не чувствовала ни грусти, ни томления, ни боли, которая так долго была частью ее жизни. Она ощущала лишь чисто физическое нетерпение. Кэтрин чувствовала пульсирующую дрожь Слейда и притянула его к себе, пока не прошла буря его содроганий.
Потом Слейд скатился на бок и потянул за собой Кэтрин. Он ощутил на своей голой груди ее слезы и подумал, настоящие ли они. Глядя широко открытыми глазами на звезды, рассыпавшиеся крохотными алмазиками по небу, он поинтересовался: – Скажи-ка мне, Кэтрин Беллами, каким образом мать дочери Убивающего Волков оказалась девственницей?
ГЛАВА 16
Форд перекинул поводья через голову своего коня и одним быстрым движением спешился. У него перехватило дыхание при виде побеленного дома, в окнах которого колыхались желтые занавески тети Ди. Она всегда меняла их с приходом нового времени года. Желтый был ее любимым цветом, потому что он означал весну.
Легким шагом Форд направился к дому. Ему не просто было принять решение приехать сначала сюда, а не в город повидать Элизабет. Но он стольким был обязан тете Ди. Ему хотелось рассказать ей, что Кэтрин благополучно живет у команчей и чувствует себя счастливой.
При его приближении входная дверь медленно отворилась, и на пороге появилась не тетя Ди, а Элизабет. Ее улыбка согрела его сильней приветливого солнца, лучи которого падали на спину и плечи. Ее темные волосы казались синеватыми в утреннем свете и переливались под солнцем, когда она быстрыми шагами шла навстречу ему. И губы ее были такими же алыми и манящими, а глаза такими же голубыми. Элизабет открыла ему свои объятия…
Обливаясь холодным потом, Форд резко проснулся. Глаза встретились с чернотой тюремной крыши, и как он ни старался, но вернуть свой сон не смог. Форда охватил страх, такой сильный и леденящий, что зубы застучали. Он здесь умрет и никогда больше не увидит Элизабет. Или сойдет с ума.
Может, уже сошел.
Почувствовав, что Форд проснулся, второй человек, находившийся с ним в этой примитивной тюремной камере, перевернулся на другой бок на своем жестком тюфяке.
– Раск придет за нами.
– Ты дурак, если веришь в это, – в голосе Форда прозвучала безнадежность. – Если Раск ушел от опасности, он назад оглядываться не станет. Мы здесь сгнием, если наше освобождение будет зависеть от него.
Шорох крысиных лапок по утоптанному земляному полу сопровождал эти горькие слова. На какое-то мгновенье Форд пожалел, что произнес их вслух: теперь они целыми днями будут звучать в его голове. Кроме того, он знал, что Эмиль только храбрится, а сам ждет, чтобы Форд обнадежил и успокоил его.
– Прости меня, Эмиль.
Товарищ вздохнул. Когда он снова заговорил, в его голосе прозвучала жалобная, боязливая нотка:
– Думаешь, они нас повесят?
Этот вопрос Форд много раз сам задавал себе и сейчас отвечать на него не стал.
После долгого молчания Эмиль задал еще один вопрос, он задавал его, по крайней мере, раз в день и все надеялся, что вопреки очевидному ответ будет другим.
– Думаешь, Луис спасся?
Луис был братом Эмиля. Нет, Форд не верил, что Луис выжил после ранения, ибо они оба видели, что пуля попала ему прямо в грудь. Но солдаты гнались за Фордом и Эмилем, а раненый Луис поскакал в другую сторону.
Наконец, Форд сказал:
– Если он спасся, то только потому, что ты отвлек на себя внимание солдат и тем дал ему уйти.
На самом деле он не был уверен в том, что Эмиль оказался настолько благороден, чтобы сделать это намеренно, но понимал, что его слова вселяют надежду в Эмиля.
В дальнем конце коридора заскрипели двери, шла очередная смена караула. По прикидке Форда почти рассвело.
– Ты когда-нибудь делал что-то такое, за что тебя стоило повесить? – спросил, наконец, Форд, страшась ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31