Однако недавно я пришел к выводу, что лучшей помощницы, чем жена, быть не может. – Невдалеке маячил умиравший от любопытства администратор. – Миссис Барнс, не могли бы мы пройти в ресторан и поговорить там более конфиденциально?
– Конечно… Дж… Мистер Уэллз тоже скоро спустится. Может быть, вы пообедали бы с нами?
– Возможно, – неохотно ответил Уоррен Солтерс, услышав о Джебе Уэллзе.
Он подал Ханне руку, и они отправились в ресторан гостиницы. Как только они вошли, к ним сразу же подошел официант и согнулся в поклоне:
– Столик на двоих?
– На троих, – решительно произнесла Ханна.
Видя, как священник с недовольным видом пожимает плечами, Ханна поняла, что она опять перешла границы, за которые не должна переходить женщина.
Однако сейчас это не особенно волновало ее, не так, как это бы подействовало на нее всего лишь несколько дней назад. Джеб никогда не устанавливал для нее никаких рамок, как это всегда раньше делал Кэйлеб. И эта мысль успокаивала ее.
Уоррен Солтерс сначала помог сесть Ханне, потом сам устроился напротив нее. Оправившись от растерянности, он продолжил разговор с того места, где он был прерван.
– Могу я осмелиться узнать о ваших планах, миссис Барнс?
– Мистер Уэллз забирает меня в Нью-Мексико, к его друзьям, – когда Ханна произнесла это, ей самой показалось, что сама мысль прозвучала как-то странно.
– Они… – колебался священник, – ваши общие друзья?
– Нет, – ответила она, – я никогда их прежде не встречала.
– Я понимаю, что жители города зарекомендовали себя не с лучшей стороны, миссис Барнс, но я уверяю вас, большинство из них достойные и честные люди. Люди, с которыми можно ужиться и подружиться.
Ханне стало очень жаль священника, когда она услышала в его голосе растерянные нотки. Больше всего его расстраивало то, что все неприятности произошли с ней именно тогда, когда она якобы находилась под его опекой.
– Я все понимаю, – успокаивающе произнесла она, – и я не обижаюсь ни на кого в этом городе за то, что случилось со мной.
У священника словно гора упала с плеч.
– Может быть, вы могли бы предоставить нам еще шанс, дабы завоевать вашу признательность и уважение?
Ханна подумала об Иоланде Грэхем.
– Я не думаю, что мне позволят это сделать сложившиеся обстоятельства.
– Обстоятельства? – Его лицо даже прояснилось. – Вы имеете в виду отсутствие денег?
Ханна кивнула головой, отчасти это было правдой. Но ей не хотелось думать, что Джеб из милости берет ее с собой к друзьям. Она надеялась, что в Теосе гостиницы не будут дороже, чем в Шермане, поэтому, когда они прибудут туда, она, возможно, устроится домработницей или нянькой, может быть, даже Кэтрин Слейд возьмет ее к себе.
– Миссис Барнс, долг церкви заботиться о вдовах и сиротах.
– Я не хочу быть в долгу ни перед кем, – возразила Ханна.
– И за это я преклоняюсь перед вами. Однако я уверен, что очень скоро вы сможете все сполна возместить, миссис Барнс. Вы могли бы оказать такую существенную помощь нашему городу, нашей церкви, – он прокашлялся, – …моему пастырству.
Ханна удивленно смотрела на него. Сейчас в его глазах не было ничего общего с тем, что указывало бы на его призвание – служить Богу.
– Миссис Барнс, Ханна, я не хочу торопить вас, и вы, конечно, должны все обдумать… но я думаю, вы могли бы стать прекрасной помощницей, товарищем.
Ханна продолжала пристально смотреть на него.
– Ханна Барнс, могли бы вы выйти за меня? Несмотря на звон в ушах, Ханна различила позади себя какой-то звук.
– Лучше сразу же ответь ему, Ханна, – услышала она ровный, спокойный голос Джеба. – Мы уедем сразу же на рассвете, у тебя не будет больше времени.
Воцарилась небольшая пауза, но потом его преподобие Солтерс быстро пришел в себя:
– А, мистер Уэллз, пожалуйста, присоединяйтесь к нам.
Джеб подсел к ним, подавив в себе желание сказать священнику что-либо оскорбительное по поводу того, что тот уговаривал Ханну остаться. В конце концов, ведь он, Джеб, первый это придумал, и Ханна не стала с ним тогда спорить. И, если сейчас он изменил мнение, это не значит, что и Ханна должна поступить так же. Все же она была женой проповедника, может, ей вновь хотелось ей стать? Не имеет значения, что Джеб думает об этом, Ханна сама должна принять решение. И Джеб понял, что ему это совсем не нравится.
Ханна делала все возможное, чтобы не сравнивать этих двух мужчин. Они находились в неравном положении. Джеб привык к всевозможным лишениям. Уоррен Солтерс тоже был не слабым человеком, но от его широких плеч и сильных мускулов было мало пользы за кафедрой.
Ханна заметила, что оба ее собеседника молча смотрят на нее. Смотрят и ждут. Наверное, никто из них не думал, что она вот так, на людях ответит на предложение о замужестве.
Джеб откинулся на спинку стула. Ханна сердито посмотрела на него, затем, тяжело вздохнув, перевела свой взгляд на его преподобие.
– Вы оказываете мне честь, ваше преподобие. Джеб видел, как трудно было Ханне выговорить то, что она собиралась сказать, он сжалился над ней и вежливо продолжил за нее.
– Но ты вынуждена отказать ему.
Ханна кусала губы, затем решила все же быть честной:
– Мое первое замужество не было счастливым, сэр. Я не выйду замуж до тех пор, пока не буду уверена, что между мной и моим мужем существует нечто большее, чем долг и честь. Простите меня.
Его преподобие поднялся:
– Не извиняйтесь, миссис Барнс. Это ни к чему, – произнес он печально. – Однако мне жаль, что вы предпочли моему предложению тяготы и лишения такого нелегкого путешествия с мистером Уэллзом.
Он посмотрел на Джеба, и в его взгляде сквозило любопытство и огорчение. В решении Ханны его поражал выбор не столько тяжелого пути, сколько спутника. Однако эти мысли не были достойны священника, они свойственны лишь таким, как Иоланда Грэхем.
Когда его преподобие Солтерс ушел, Джеб и Ханна остались одни. Джеб изучающе вглядывался в лицо молодой женщины, пытаясь найти следы того, что она пожалела о содеянном.
– Я видел много счастливых браков, которые основывались на гораздо меньших возможностях, чем те, что может предложить священник.
– Но мне это не нужно, – сказала Ханна, пытаясь скрыть то, что слова Джеба расстроили ее. Что же получается, Джеб хотел, чтобы она приняла предложение его преподобия? Такая вероятность пугала ее. Ханна подумала, что была бы рада скорее уехать из Шермана, из Техаса, оставив все это в прошлом.
– Я не думаю, что мы идем по их следу.
Айка раздражало хныканье Уилкинса. Он чувствовал, что всякий раз, когда он слышит этот ноющий голос, его спина начинает покрываться гусиной кожей. Еще раз, и он всадит в него пулю.
– Я тебе уже говорил, не лезь. Все равно ничего не поймешь.
– Но какой им смысл был поворачивать сюда? Там, впереди, только этот занюханный городишко, – продолжал, осмелев, Уилкинс. Да, надо быть настоящим мужчиной, чтобы спорить с таким, как Айк Нельсон. Уилкинс гордился собой.
Айк почесал шею, ощущая неприятный запах пота, и подумал, что не мешало бы помыться и побриться. И даже, если Уилкинс прав, что они сбились со следа Уэллза и этой девчонки, он был не против хотя бы привести себя в порядок и понежиться в настоящей постели с проституткой. Он вспомнил, что в Шермане он когда-то был, и ему хорошо запомнились влажные губы одной девицы, благоухающие простыни. Мысли об этом несколько смягчили его гнев, который вызывал в нем этот идиот – его спутник.
– Леон, если не заткнешься, то я отрежу тебе твою никчемную вещицу, которая так беспокоит тебя, и все твои тревоги в момент кончатся.
От этих слов Уилкинса бросило в жар. Айк сразу же уловил в выражении глаз Уилкинса ужас и довольно улыбнулся.
ГЛАВА 22
Джеб заметил, что в Ханне что-то изменилось. Впрочем, выглядела она все так же. Ее вьющиеся рыжие волосы игриво выглядывали из-под шляпки. Казалось, она все так же удивлялась вещам, которые Джеб давно уже считал само собой разумеющимися, и они не интересовали его так, как ее.
И все же Джеб видел, что какая-то перемена произошла в ней. Даже плечи, которые всегда были так пугливо приподняты, сейчас уверенно распрямились. Ее голубые глаза больше не смотрели просительно-извиняюще, в них появился даже какой-то намек на игривость, которую Джеб и опасался, и приветствовал. Он думал, а что если все произойдет между ними так, как ему хотелось бы. Но он не встречал в жизни ни одной такой женщины, которая умела так сдерживать свои чувства и ничем не проявлять их. Пока еще, время от времени, на лицо Ханны возвращалось прежнее отсутствующее выражение, но отвечал Джебу уже совсем другой человек.
Краешком глаза Джеб оглядывал ее со всех сторон. Она была прежней, желанной Ханной; ему нравился нежный изгиб ее запястий, полная грудь, хрупкая шея.
Джеб посматривал по сторонам, отмечая про себя, что солнце уже зашло, через час могло уже стемнеть. Надо было устраиваться на ночлег. Джеб увидел подходящее место у небольшой рощицы и направил туда своего коня. Ханна последовала за ним. Она уже привыкла к новой лошади, но часто вспоминала о своем пропавшем мерине, который напоминал ей о доме.
Когда Ханна спрыгнула на землю, она машинально протянула руку, чтобы взять вожжи у Джеба.
Джеб ухмыльнулся, отметив необычность этого действия, и сказал:
– Так ты еще чего доброго все возьмешь в свои руки, маленькая Ханна. Ладно, пойду-ка я добуду что-нибудь для ужина. Ничего, что я оставлю тебя на некоторое время?
– Со мной все будет в порядке, – ответила она, стараясь не показать, что все же боится. Несмотря на то, что за годы замужества она очень часто оставалась одна, она так и не привыкла к одиночеству.
Взяв ружье, Джеб направился к реке, куда, наверняка, скоро придут какие-нибудь дикие звери, чтобы попить на ночь воды. Ханна посмотрела ему вслед, потом заставила себя отвлечься.
«Брать все в свои руки» она не собиралась, и слова Джеба она не восприняла как комплимент, но она должна была показать себя действительно «выносливой» женщиной, ведь именно так охарактеризовал ее Джеб шерифу. Поэтому, не медля, она расседлала лошадей и сняла груз с вьючной лошади. Собирая дрова, она старалась не отходить далеко от лошадей. С полудня они ехали вдоль Красной Реки, и Джеб предупредил Ханну, что река является границей, за которой начинается территория индейцев. Здесь почти что ничего не угрожало, но все равно не стоило ослаблять бдительность. Когда она пошла к реке, чтобы наполнить фляги с водой и умыться, она внимательно осмотрелась по сторонам. Джеб, наверное, и не задумывался, что ее могут захватить индейцы.
Но вдруг у нее промелькнула мысль, а что, если индейцы захватят его?
Ханна старалась отвлечься, однако назойливая мысль, что с Джебом что-нибудь может случиться, не отпускала ее. Ханна старалась не думать, что же она станет делать, если Джеб не вернется.
Услышав выстрел, она вздрогнула. Очевидно, это он подстрелил какого-нибудь зверя на ужин. И все же, пока Джеб не вернулся, тревога не отпускала ее. Ханна ждала, когда он похвалит ее за все, что она сделала: костер весело горел, лошади были расседланы и стреножены.
Джеб улыбнулся:
– Ты сходила за водой?
– Да, – ответила Ханна, несколько разочаровавшись, что он вроде бы не замечал всего того, что она сделала.
– А в кофейник налила воды?
Ханна показала на кофейник, который стоял наготове рядом с костром, затем повернулась, чтобы уйти. Джеб понял, что Ханна обиделась.
– Ханна, – позвал он ее и, выждав, когда она обернется, добавил: – Ты отлично со всем справилась. Я и не смел просить тебя.
Ее ресницы дрогнули. Затем она произнесла слова, смысл которых он не сразу уловил:
– Мне важно знать, правильно ли я все делаю. Мне еще так многому нужно научиться.
Джеб понял, на что она намекает. Неужели она думала, что он опять бросит ее на произвол судьбы еще до того, как она сможет позаботиться о себе сама, или до того, как найдет того, кто сможет заботиться о ней.
– Ты все делаешь правильно, Ханна, – произнес он вдруг охрипшим голосом, затем прокашлялся. – Я думаю, мне надо заняться индейкой, она ждет, чтобы ее поскорее зажарили.
Пока он колдовал над индейкой, Ханна спустилась к реке, и Джеб старался не спускать с нее глаз. Он предупредил Ханну, чтобы она не пропадала из поля его зрения. Интересно, неужели она и раньше, будучи юной и свободной, не была ни разу у реки. Казалось, что она заново познает этот мир. Джеб понял, что ему все больше и больше хочется узнать о прежней жизни Ханны, о том, что было с ней до того, как он встретил ее.
Джеб наблюдал за ней и из соображений безопасности, и просто любуясь ею, но вовремя вспомнил, что на костре жарится индейка. Когда все было готово, он позвал ее. Ханна вся светилась от радости, от ощущения свободы. Об этом говорили ее порозовевшие щеки и горевшие голубые глаза.
Передавая ей тарелку с едой, Джеб заметил, с каким подозрением она посмотрела на ее содержимое.
– Что это такое? – она подозрительно указала на кучу завядшей зелени, выполнявшей роль гарнира.
– Думаешь, я хочу отравить тебя? – спросил Джеб.
Ханна мастерски умела скрывать улыбку, и сейчас еще раз она это продемонстрировала.
– Нет. Я думаю, отравив меня, ты не получил бы того удовольствия, как если бы спустил с меня три шкуры или хорошенько поколотил.
Джеб слегка усмехнулся, услышав, что высказанная однажды в шутливой форме угроза теперь рикошетом вернулась к нему.
– Если ты не станешь есть эту зелень, то другой еды у меня нет. А ты умрешь от цинги.
Устраиваясь на одеяле, которое расстелил Джеб, Ханна возразила:
– То, что ты называешь зеленью, вовсе не похоже на мое представление о зелени.
– Все равно, надо есть.
Они замолчали, занявшись едой. Джеб поглядывал на Ханну, которая делала над собой неимоверные усилия, поглощая эту пищу. А Джеб ел с удовольствием. И птица зажарилась отменно.
– Оказывается, я совсем не так голодна, как думала, – проговорила Ханна, мужественно запихивая в себя очередной кусок индейки, который с трудом лез в горло. Она никогда не возражала против крольчатины или оленины, но она никогда еще не пробовала дикую индейку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37