– Мы… хижина была брошена, по всей видимости, хозяева, давно уехали отсюда, вот мы и поселились здесь.
– А, черт… – произнес Айк. Его вежливый тон внезапно стал грубым и вульгарным, что заставило женщину вздрогнуть. Заметив это, Айк тут же улыбнулся. – Извините меня, мадам, я совсем забыл, как вести себя в присутствии леди. Наверное, я слишком долго охотился. – Улыбка его стала еще шире, словно он готов был броситься к ее ногам с извинениями. – Меня зовут Айк. А это – Леон.
Женщина немного успокоилась, но не до конца.
– Мне жаль, что я ничем не могу вам помочь с вашими знакомыми, которых вы разыскиваете. Мы здесь всего лишь пару дней. Мой муж болен. Мы искали место, где можно остановиться. И вдруг – эта хижина.
– А что такое с вашим мужем? – Айк старался подчеркнуть, что он очень беспокоится об этом больном.
– Я и сама точно не знаю. – Она беспокойно посмотрела на лежавшего под одеялами мужа. – У него ужасная лихорадка и хрипы в груди. Его так знобит, что кажется весь дом сотрясается. – Она опять бросила беспокойный взгляд в сторону Уилкинса, который, пока она говорила, подходил все ближе и ближе.
Айк про себя усмехнулся. В глазах этой женщины он, по сравнению с Уилкинсом, был более безопасным.
– Ну, ладно, я думаю, мы легко найдем наших знакомых. И я уверен, что ваша забота скоро поставит мужа на ноги.
Его дружелюбный тон заставил женщину несколько расслабиться. И она как-то совсем сникла. Айк почувствовал, что она измучена и слаба. Он внимательно присмотрелся к ней. Поразительный контраст широких темных бровей и очень светлых волос делал ее очень привлекательной. Черты ее лица тоже были достаточно приятными, их лишь немного портило постоянно озабоченное выражение. Ему стало интересно, какой бы она была в постели.
– Мне кажется, вы не отпустите нас голодными, – Айк кинул на Уилкинса предупредительный взгляд. Он надеялся, что женщина накормит их сама, без принуждения, и им не придется угрожать ей оружием.
Женщина, конечно, не была в восторге от этой просьбы, но все же она кивнула в ответ. Она все еще крепко прижимала к себе ребенка, и Айк подумал, что она просто боится выпустить ее из своих рук, которые она считала самым безопасным местом.
– Леон, – коротко сказал он, – иди, посмотри на лошадей.
Когда Уилкинс, сделав недовольное лицо, ушел, Айк прошел вперед и уселся на один из стульев за очень шатким и неустойчивым столом, осторожно положив обе руки перед собой на стол.
Он заставил себя опять улыбнуться.
– А куда вы направляетесь? – поинтересовался он.
Как только Уилкинс вышел, женщина явно почувствовала облегчение и спустила девочку на пол.
– В Сан-Антонио. Там у нас родные.
Айк едва слышал ее ответ. То, как посмотрела на него эта малышка, пробудило в нем воспоминания о другом ребенке с золотистыми волосами. И от этого стало больно. Айк встряхнул головой, пытаясь отбросить их.
– Мистер, вы меня слышите? Айк поднял на нее глаза.
– Я лишь хочу спросить, что вы скажете насчет окорока с картошкой? Собственно, кроме этого у нас ничего больше не осталось.
Маленькая девочка сделала шаг по направлению к Айку, и он опять взглянул на нее, кивнув головой.
– Это будет отлично. Большего нам и не надо. Девочка смотрела на него с любопытством, и он спросил:
– Как ее зовут?
– Элизабет, – ответила женщина, и лицо ее осветилось. – Мы называем ее Бет.
Бет засунула пальцы в рот и стояла, уставившись на Айка, который пытался избежать взгляда ее голубых глаз.
– А у нее не ваши глаза.
– Да, не мои, – согласилась женщина, которая в этот момент резала окорок. – У нее глаза такие же, как у ее отца, но вот волосы у него рыжие.
Рыжие волосы. Айк вспомнил о жене проповедника, которая тоже была рыжая. Белокурая девочка наблюдала за ним. Она сделала еще шаг. Бет. Какое прекрасное имя! Когда он попытался вспомнить имя того другого ребенка, ему стало не по себе. Он услышал вдруг голос своей матери, зовущий Айка и Сару на ужин.
Улыбка Сары, смех Сары заставили его вернуться назад, в годы его короткой юности. Это было так давно. Когда команчи пришли к ним в дом, ни Айка, ни его отца не было дома. Но дома оставались его мать и Сара.
Ему только исполнилось тринадцать лет, когда в один день он стал мужчиной, который помог отцу похоронить мать и сестру. На следующее утро он уезжал от этой небольшой фермы, кроме которой он еще ничего тогда не знал и не видел в жизни. Он пристально всматривался в лежавшую перед ним дорогу, стараясь не вспоминать, как тело его отца покачивалось, свисая с потолка в спальне, которую он делил с единственной женщиной в своей жизни, которую когда-либо любил.
Уилкинс стоял в сарае и растирал свою промежность, стараясь представить, что возбуждается. Может быть, Айк позволит ему понаблюдать за ним. Может быть, он сможет и сам проделать то же самое. Возможно.
Он все же должен найти жену проповедника и заставить ее снять с него проклятие. Затем он, конечно, собирался ее убить. Ну, а уж после… каким-нибудь образом он постарается сбежать от Айка.
Уилкинс не сомневался, что этот человек явно был сумасшедшим. Только сумасшедший мог бы решиться на то, чтобы искать Джеба Уэллза.
Когда Уилкинс вытер лошадей и дал им немного сена, он вернулся в хижину. Возможно, Айк уже поимел эту женщину и убил ее. Уилкинс надеялся, что этого пока не произошло. Когда Уилкинс переступал через порог, он не ожидал обнаружить то, что увидел. Он застыл на месте, выпучив глаза. Айк сидел за столом, на руках у него спокойно сидела девочка. Женщина как ни в чем не бывало расставляла тарелки. Ничего не говоря, Уилкинс взял стул и сел напротив Айка, стараясь не смотреть на него.
Еда была вкусной, и они ели молча. Время от времени ребенок начинал шалить и мешать им, тогда Айк отрывался от еды и успокаивал девочку, грозя ей пальцем. Когда женщина ухаживала за своим больным мужем, она, казалось, вполне спокойно доверяла девочку Айку, который брал ее на руки.
Посмотрев на лицо больного, Уилкинс понял, что тот долго не протянет.
Он закончил есть и отодвинул тарелку.
– Иди, запрягай лошадей, – приказал ему Айк, даже не подняв головы от тарелки.
Уилкинс пристально посмотрел на него, не понимая того, что здесь происходило, но злобный взгляд Айка заставил его подчиниться.
– Иди сейчас же. Уилкинс послушался.
Айк встал и, пройдя через комнату, подошел к женщине. Он усадил девочку на край кровати, на которой лежал ее умирающий отец. Затем он полез в карман своей куртки и увидел, как сразу лицо женщины изменилось. Она опять испугалась, зная, что он может вынуть оттуда. В мешочке, который он вытащил, что-то слегка позвякивало. Он извлек из мешочка несколько монет и протянул их женщине, которая с опаской приняла их.
– Я думаю, это вам очень пригодится. Еда была отменной, – сказал Айк, затем посмотрел на мужчину и добавил: – Берегите ребенка.
Выходя из хижины, он чувствовал, что она смотрит ему вслед и слышал, как она шепчет слова благодарности. Но он не остановился.
Лошади уже стояли у крыльца. На лице Уилкинса было написано недоумение.
– Но почему, Айк?
Айк ничего не отвечал, пока они не напали на следы трех лошадей, не столь давно отъехавших от хижины.
– Этой маленькой девочке ни к чему видеть безобразие, и ей нужна мать.
Уилкинс покачал головой:
– Если бы ты и девчонку убил, ей мать была бы не нужна.
– Я не убиваю детей! – Айк почти что кричал.
– Черта с два! – заорал в ответ Уилкинс, забыв о предосторожности. – А как же та девчонка-индианка?! Ты засадил в нее пулю, не моргнув и глазом. Она тоже была еще ребенком.
Айк посмотрел на него так, что Уилкинсу стало страшно, и он замер, ожидая, что сейчас скажет Айк, или, может, он вообще пристрелит его.
– Ты разве еще не запомнил? – прорычал Айк. – Команчи – это не люди.
ГЛАВА 14
Наверное, в Техасе не найдется другого такого уютного местечка, каким был небольшой городок Шерман. Как только город предстал перед Ханной и Джебом, от него повеяло миром и спокойствием. Кругом стояли белоснежные строения со словно кукольными оградами и изнемогавшими от жары цветами. Джеб всегда считал, что лучшего места для обустройства домашнего очага, чем Шерман, не сыскать во всей округе. Он представил Ханну за одной из тех игрушечных оград, как она ухаживает за садом и возится с прирученным щенком или прогуливается по основной улице, но он отказывался вообразить рядом с ней какого-нибудь мужчину.
– С тех пор, как маршрут Джона Баттерфилда из Сан-Франциско прошел через это местечко, городок сильно вырос, – Джеб обращался скорее к себе, чем к Ханне. За все утро они с Ханной обменялись лишь десятком слов. Его все время терзало непонятное чувство вины перед ней. И это раздражало его. Да и в чем, собственно говоря, он провинился перед ней? Он оставлял ее не где-нибудь, а в таком безопасном месте, как Шерман. Он не имел перед ней никаких обязательств. Вряд ли кто-нибудь другой сделал бы для нее больше, чем он. Собственно говоря, в его намерения это тоже не входило.
Они ехали по пыльной улице. Ханна молчаливо следовала за Джебом, стараясь держаться как можно ближе к нему. Ханну очень беспокоило то обстоятельство, что кто-то мог наблюдать за ними из близлежащих домов. Она могла только догадываться о том, что у нее был за вид.
Конечно, она всегда знала, что он должен ее где-нибудь оставить, и она надеялась, что он устроит ее там, где будет безопасно. Но вот готова ли она была остаться совсем одна, это был уже другой вопрос.
Когда в центре города они остановились перед зданием с обшарпанными стенами, Ханна вздохнула и подумала, каково ей будет, когда перед ее глазами замаячит спина Джеба Уэллза, покидающего город без нее. Она не могла допустить, чтобы он заметил, что эта мысль не дает ей покоя. Так или иначе, но она должна будет привыкнуть к тому, что сама теперь отвечает за себя.
У здания сидел дряхлый старик в ветхой и древней одежде. Он устроился на стуле, откинувшись назад так, что подпирал стену здания, и вся тяжесть его тела приходилась на задние веретенообразные ножки стула. Когда Джеб Уэллз слез с лошади, старик подался вперед, и стул встал прямо, так, что передние ножки оказались на дощатом настиле.
– Шериф у себя?
– Да, сэр, он в здании суда, – старик движением подбородка указал, что суд располагался через дорогу. Джеб удивленно поднял бровь.
– Это новое здание, – сказал он, вспомнив, что, когда в последний раз проезжал здесь, здание суда находилось в неприглядном бревенчатом сооружении.
– Да, – подтвердил старик, сплевывая в ведро, при виде этого Ханна даже отвернулась. – Старую постройку снесли в прошлом году. Пришлось так сделать, – он говорил медленно, растягивая слова.
Джеб терпеливо слушал старика, хотя эта неторопливая манера говорить выводила его из себя. Но старику явно хотелось рассказать все, что он знал.
– Некоторые здешние жители поспорили, что под зданием гнездится старая утка. Поспорили на деньги. Спор зашел так далеко, что разрешить спор можно было, лишь разрушив здание. Ну и… – Он запнулся. – Ну и увидели…
Ханна просто не верила своим ушам. Как же можно было из-за спора разрушить дом? Кэйлеб всегда осуждал азартные игры, хотя Ханна не припоминала, чтобы священное писание называло азартность грехом.
Старик, увидев недоверие на ее лице, подмигнул ей:
– Другого выхода не было, мэм. Совсем не было. Джеб расплылся в улыбке, соглашаясь со стариком:
– Точно, другого пути уладить этот спор не было. – Он взглянул на Ханну, затем опять обратился к старику. – Мне надо поговорить с шерифом.
– Ваша миссис будет здесь в безопасности. Не волнуйтесь, ничего такого здесь, в Шермане, не происходит. Да и никогда не было.
Джеб подошел к Ханне.
– Не слезайте с лошади, я скоро вернусь. – Он подумал, что ему будет спокойнее, если она останется верхом. Она была такой незащищенной, такой уязвимой. Он предпочитал не задумываться о том, кто будет с ней, когда он уедет, ведь тогда он вообще ничего не будет знать о ней, в безопасности ли она.
Шериф Шермана выглядел именно так, как и представлял его Джеб – это был закаленный, проницательный и компетентный человек. Подобные качества очень существенны для того, кто призван обеспечивать порядки в городе, расположенном не так далеко от индейской территории. Но как и ожидал Джеб, шериф был не лишен чувства юмора. Иначе как бы он позволил уничтожить на спор здание суда.
Как только Джеб переступил порог, шериф снял ноги со стола и отложил в сторону бумаги, которые просматривал. Джеб мельком оглядел всю эту длинную комнату. Если захотят снести и это прочное здание, то придется порядком потрудиться.
– Шериф? – протянул руку Джеб.
Шериф встал и крепко пожал руку Джеба. Несмотря на мощную стать, представитель порядка был корректен и предупредителен.
– Да, я – шериф Гастингс, – ответил он, чувствуя, что у Джеба к нему какое-то дело. – Чем могу быть полезен?
Джеб вздохнул.
– Это длинная история, – предупредил он.
– Ну, в таком случае, если вы не против, пока вы будете рассказывать, я вытяну ноги, а вообще-то я бы не отказался от виски.
На какое-то мгновение Джеб подумал о Ханне, а вдруг с ней что-то случится, пока он будет распивать виски. Не стоит забывать, Ханна это Ханна. Но ему так хотелось выпить, что это желание взяло верх над всем остальным.
– Я тоже хотел бы выпить. Я плачу.
Кивнув в знак согласия, шериф Гастингс надел на голову шляпу, и они отправились в местный бар. Когда они вышли на улицу, светило такое яркое солнце, что Джеб невольно прищурился, он поискал глазами Ханну. Она все еще сидела верхом на лошади. Джеб надеялся, что у нее хватит терпения. Возможно, Ханна вряд ли поняла его, если бы он сообщил, что собирается выпить в такой ранний час. Он прошел в бар, надеясь, что она не заметила его.
Уже в баре Джеб расслабился, а шериф с любопытством посмотрел на него и спросила:
– Какие у тебя проблемы, парень? – Не дожидаясь, пока Джеб ответит, он заказал подошедшему бармену две порции виски.
И когда в руке у представителя закона уже оказался стакан со спиртным, он готов был выслушать все, что расскажет ему Джеб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37