Эрик осторожно сел на стул, как будто боялся его сломать.
— Это уже который раз? — спросил он. — Второй? Третий? Я имею в виду твои вечерние прогулки у этого дома.
— Это так важно?
Стефана начала раздражать его медлительность.
— Откуда мне знать, что важно, а что — нет? Ладно, послушаем Эльзу.
Эльза Берггрен присела на самый краешек дивана. Голос ее звучал теперь по-иному, она не могла скрыть страх, хотя и, как показалось Стефану, пыталась.
— Я шла из кухни наверх, уже собиралась ложиться, как кто-то постучал в дверь. Я удивилась — я почти никогда, вернее, вообще никогда не принимаю посетителей. Я приоткрыла дверь на цепочку. Но он бросился на дверь с такой силой, что цепочка сорвалась. Приказал мне молчать. Лица я не видела — он был в маске. Вязаный колпак с прорезями для глаз. Он потащил меня в гостиную, угрожая топором, и начал спрашивать, кто убил Авраама Андерссона. Я сидела на диване и пыталась сохранять спокойствие. Потом он занервничал и поднял топор. Я бросилась на него — именно в этот момент опрокинулся стул. Я сорвала с него колпак, и он убежал. Я сразу позвонила вам, и тут начали дубасить в дверь. Я выглянула в окно и увидела его. — Она повернулась к Стефану.
— Он говорил по-шведски? — спросил Стефан.
— Здесь я задаю вопросы, — проворчал Эрик. — Мне кажется, Рундстрём тебе это уже объяснял. Но все-таки ответьте — на каком языке он говорил?
— На ломаном английском.
— Швед, притворяющийся иностранцем?
Она подумала, прежде чем ответить.
— Нет, — сказала она наконец. — Не швед. Может быть, итальянец. Во всяком случае, из южной Европы.
— Можете описать его внешность? Возраст?
— Все произошло очень быстро. Но это был пожилой человек. Седые редкие волосы, карие глаза.
— И вы никогда его раньше не видели?
Ее испуг начал переходить в злость.
— Я с такими людьми не якшаюсь. Вам бы следовало это знать.
— Я знаю, Эльза. Но спросить я обязан. Высокий? Толстый или худой, во что одет, какие руки?
— Темная куртка и темные брюки, обувь я не заметила. Колец на руках не было.
Она встала и подошла к двери.
— Примерно вот такого роста, — отметила она на косяке, — не толстый, но и не худой.
— Метр восемьдесят, — сказал Эрик и повернулся к Стефану. — А ты что скажешь?
— Я видел только тень.
Эльза Берггрен снова села.
— Он вам угрожал, — сказал Эрик Юханссон. — В чем это выражалось?
— Он задавал вопросы об Аврааме Андерссоне.
— Какие вопросы?
— По сути, только один — кто убил Авраама Андерссона?
— И ничего больше? Про Герберта Молина, например?
— Нет.
— Как именно он спрашивал?
— «Who killed Mr. Abraham?» Или: «Who killed Mr. Andersson?»
— Вы сказали, он вам угрожал?
— Он хотел знать правду. Иначе, сказал он, это для меня плохо кончится. Кто убил Андерссона? Я сказала, что не знаю.
Эрик Юханссон покачал головой и посмотрел на Стефана;
— А ты что скажешь?
— Странно, что он не спросил о мотиве. Почему убили Авраама Андерссона?
— Я говорю, как было. Он спрашивал только — кто убил. У меня было твердое ощущение — он с самого начала был уверен, что я знаю. Потом я поняла, что у него на уме, и тут я испугалась. Он думал, что это я его убила.
На Стефана волнами накатывалась дурнота, но он пытался собраться с мыслями. Он понимал, что рассказ Эльзы Берггрен все меняет. Важно было не то, что нападавший у нее спрашивал, важно было то, что он не спрашивал. И этому было только одно объяснение — он уже знал ответ. Стефан весь взмок. Человек, который пытался задушить его или придушить до потери сознания, вполне мог быть главным действующим лицом в драме, начавшейся с убийства Герберта Молина.
Зазвонил телефон Эрика. Это был Джузеппе. По встревоженному голосу Эрика Стефан понял, что Джузеппе гонит сломя голову.
— Он уже проехал Брунфлу, — сказал Эрик Юханссон, нажав кнопку отбоя. — Просит нас подождать его на месте. Я пока запишу показания. Надо начинать розыск этого типа.
Стефан встал:
— Я выйду. Мне нужен свежий воздух.
Выйдя во двор, он понял, что пытается что-то припомнить, что-то связанное с рассказом Эльзы Берггрен. Обошел дом, стараясь держаться подальше, чтобы не затоптать возможные следы. Он попытался представить описанное ею лицо. Он знал, что не встречался с этим человеком, но все равно у него было чувство, что он где-то его видел. Он постучал себя по лбу в надежде оживить память. Что-то, связанное с Джузеппе.
Ужин в гостинице. Они сидят за столом. Официантка курсирует между кухней и залом. Там был еще один посетитель. Пожилой человек, он сидел один за столиком. Лица его Стефан не запомнил, но что-то такое в памяти отпечаталось. Через минуту он вспомнил. Этот человек не сказал ни единого слова, хотя несколько раз подзывал официантку. Он уже был в ресторане, когда туда пришли сначала Стефан, а потом и Джузеппе. И он оставался, когда они ушли.
Он порылся в памяти. Джузеппе рисовал что-то на обратной стороне счета. Перед уходом он смял его и бросил в пепельницу.
Что- то с этой бумажкой, а что именно, он не мог припомнить. Но человек за столом все время молчал. И чем-то он неопределенно напоминал беглый словесный портрет, данный Эльзой Берггрен.
Он вернулся в дом. Было двадцать минут второго. Эльза Берггрен все еще сидела на диване. Она была очень бледна.
— Он варит кофе, — сказала она.
Стефан пошел в кухню.
— Без кофе я ничего не соображаю, — сказал Эрик Юханссон. — Может, тоже выпьешь? Говоря по правде, вид у тебя кошмарный. Может быть, все-таки обратишься к врачу?
— Сначала поговорю с Джузеппе.
Эрик Юханссон варил кофе. Он медленно сосчитал до пятнадцати.
— Извини, что я был резок. Но полиция здесь, в Херьедалене, часто чувствует себя обойденной. Это касается и Джузеппе. Чтобы ты знал.
— Я понимаю.
— Думаю, что не понимаешь. Но это так.
Он налил Стефану. Стефан продолжал мучительно припоминать, что же такое связано с исписанной Джузеппе бумажкой. Но только под утро у него появилась возможность спросить Джузеппе, что он помнит о том вечере в ресторане. Джузеппе приехал без двух минут два. Когда он выяснил ситуацию, они втроем поехали в полицию, вызвав для наблюдения за домом другого полицейского. Словесный портрет был слишком расплывчатым, чтобы на основе его объявить розыск. Но из Эстерсунда в первой половине дня должно прибыть подкрепление. Опять надо будет начинать стучаться во все двери. Кто-то же должен был что-то заметить, рассуждал Джузеппе. Наверняка у него есть машина. Не так уж много англоговорящих южноевропейцев можно встретить в это время года в Свеге. Случается иногда, конечно, что кто-то приезжает из Мадрида или Милана поохотиться на лосей. Итальянцы к тому же страстные грибники. Но сейчас грибов нет, а сезон охоты пока не открыт. Кто-то должен был его видеть. Или его, или машину. Или что-то еще.
В полшестого Эрик ушел поставить у дома заграждение. Джузеппе выглядел усталым и раздраженным.
— Он должен был сделать это сразу, — сказал он. — Как можно работать, если не соблюдаются элементарные правила?
Он сел на стул и положил ноги на письменный стол.
— Помнишь наш ужин в гостинице? — спросил Стефан.
— Прекрасно.
— Там сидел еще один посетитель — пожилой мужчина. Помнишь?
— Слабо. У дверей в кухню?
— Левее.
Джузеппе устало смотрел на него:
— Почему ты его вспомнил?
— Он не произнес ни слова. Это можно объяснить тем, что он не хотел показывать, что он иностранец.
— Какого черта он не должен этого показывать?
— Потому что мы полицейские. Это слово повторялось за обедом много раз. «Полиция» — это полиция, почти на всех языках. К тому же мне кажется, что он подходит под портрет, описанный Эльзой Берггрен.
Джузеппе покачал головой:
— Не тянет. Слишком похоже на случайность и слишком глубокомысленно.
— Может быть. Но как бы то ни было — ты сидел и что-то рисовал на бумажке, пока мы ели.
— Это был счет. Я на следующий день спросил про него, но бумажка пропала. Официантка сказала, что она счета не видела.
— В том-то и дело. Куда он делся?
Джузеппе перестал качаться на стуле.
— Ты хочешь сказать, что этот человек мог взять счет после нашего ухода?
— Я ничего не хочу сказать. Я просто думаю вслух. Что ты там писал?
— Имена, мне кажется, — Джузеппе говорил медленно, пытаясь вспомнить, — абсолютно точно, имена. Мы говорили, что их трое — Герберт Молин, Авраам Андерссон и Эльза Берггрен. Пытались понять, что их связывает.
Джузеппе резко выпрямился.
— Я написал все эти имена и соединил их стрелками. Вышел треугольник. К тому же рядом с фамилией «Андерссон» я нарисовал свастику.
— И все?
— Все, насколько я помню.
— Я могу ошибаться, — сказал Стефан, — но, пока ты комкал бумажку, мне показалось, что рядом со свастикой стоит жирный вопросительный знак.
— Не исключено.
Джузеппе встал и прислонился к стене.
— Слушай, — сказал он. — Мне кажется, я понимаю, к чему ты клонишь.
— Он сидит в ресторане и вдруг понимает, что мы из полиции. И когда мы уходим, он подбирает смятую бумажку, брошенную тобой в пепельницу. И тут появляется целая цепочка предположений. Если он подбирает бумажку, значит, она его интересует. А интересует она его только потому, что он как-то замешан в этом деле.
Джузеппе поднял руку:
— Как замешан?
— Это приводит нас ко второму предположению. Если это тот же самый, кто побывал ночью у Эльзы Берггрен и попытался меня укокошить, мы должны задать себе как минимум один важный вопрос.
— Какой?
— Вопрос об его вопросе: «Кто убил Авраама Андерссона?»
Джузеппе нетерпеливо затряс головой:
— Теперь я не врубаюсь.
— Я хочу сказать, что этот вопрос подводит нас к еще более важному вопросу, который он не задал.
Джузеппе понял.
— Кто убил Герберта Молина? — выдохнул он.
— Разумеется. Продолжать?
Джузеппе кивнул.
— Выводы, конечно, могут быть самые разные. Но наиболее вероятно, что он не задал этого вопроса, потому что уже знал ответ. И это с большой степенью вероятности означает, что Герберта Молина убил именно он.
Джузеппе поднял руки:
— Не торопись. Нам тут, в Емтланде, надо время, чтобы все переварить. Значит, мы должны искать двоих преступников. Но это мы уже предполагали. Вопрос теперь стоит так, что мы должны считаться с тем, что и мотивы были разные.
— Не исключено.
— Просто не могу поверить, что все это происходит на самом деле. У нас здесь преступлений такого рода почти и не бывает. А тут сразу два. Да еще и преступники разные. Весь мой полицейский опыт протестует.
— Когда-то все случается впервые. Думаю, настало время сформулировать новые мысли.
— Думай вслух!
— Кто-то появляется в лесу и убивает Герберта Молина. Убивает, так сказать, согласно хорошо продуманному плану. Через несколько дней погибает Авраам Андерссон. Его убивает другой человек. По какой-то причине, мы не знаем, по какой, убийца Молина хочет узнать, что произошло. У него был лагерь в лесу, и он, убив Молина, сразу скрылся. Но он вернулся! Он должен узнать, что случилось с Авраамом Андерссоном. Почему он был убит. В пепельнице он находит забытую полицейскими бумажку. И что он там видит? Не два имени, а три.
— Эльза Берггрен?
Стефан кивнул:
— Он уверен, что она знает, кто убил Андерссона, и пытается ее прижать. Когда он начинает ей угрожать, она в отчаянии бросается на него. Убегая, он сталкивается со мной. Остальное ты знаешь.
Джузеппе приоткрыл окно.
— И кто этот человек?
— Не знаю. Но могу сделать еще одно допущение. И оно, может быть, даст нам прямой ответ, прав я или нет.
Джузеппе молча ждал продолжения.
— Мы знаем, что тот, кто убил Молина, жил в палатке у озера. После убийства он исчез, но теперь вернулся. Вряд ли он станет разбивать лагерь на том же месте. Вопрос: где он живет?
Джузеппе смотрел на него с недоверием:
— Не остановился же он в гостинице?
— Стоит навести справки.
Джузеппе посмотрел на часы:
— Когда открывают ресторан?
— Между шестью и половиной седьмого.
— Как раз сейчас. Поехали туда.
Через несколько минут они вошли в вестибюль гостиницы. Девушка-администратор поглядела на них удивленно:
— Две ранние пташки хотят позавтракать?
— Завтрак подождет, — сказал Джузеппе. — Мне нужны списки всех проживавших на прошлой неделе. Они у тебя на отдельных бумажках или в журнале?
Девушка посерьезнела:
— Что-то случилось?
— Обычная проверка, — сказал Стефан. — Ничего опасного. У тебя жили какие-нибудь иностранцы?
Она подумала:
— Четверо финнов ночевали со среды на пятницу.
— И никого больше?
— Нет.
Джузеппе задумался:
— Он мог остановиться еще где-нибудь. Есть ведь и другие места.
Он повернулся к девушке:
— Когда мы ужинали, тут был еще один посетитель. На каком языке он разговаривал?
— На английском. Но он из Аргентины.
— Откуда ты знаешь?
— Он расплатился кредитной карточкой и предъявил паспорт.
Она встала и скрылась в комнате за стойкой. Через минуту вернулась с распечаткой карточки «Виза». Они прочитали имя — Фернандо Херейра.
Джузеппе довольно хрюкнул.
— Теперь мы его возьмем, — сказал он. — Если только это он.
— Он заходил еще? — спросил Стефан.
— Нет.
— А ты видела его машину?
— Нет.
— Он сказал, откуда приехал?
— Нет. Он вообще мало говорил. Но очень приветливый.
— Можешь описать, как он выглядел?
Девушка задумалась. Видно было, как она старается вспомнить.
— У меня плохая память на лица.
— Но на что-то ты должна была обратить внимание! Он был похож на нас?
— Нет.
— Возраст?
— Может быть, шестьдесят.
— Волосы?
— Седые.
— Глаза?
— Не помню.
— Толстый или худой?
— Не помню. Но по-моему, не толстый.
— Во что он был одет?
— Голубая рубашка, кажется. Спортивная куртка.
— Что-нибудь еще запомнила?
— Нет.
Джузеппе покачал головой и сел на стоящий в вестибюле коричневый диван с распечаткой «Визы» в руке. Стефан сел рядом. Было двадцать пять минут седьмого двенадцатого ноября. Через неделю ему предстоит появиться в больнице Буроса. Джузеппе зевнул и потер глаза. Они молчали.
Открылась дверь из коридора, где были номера.
Стефан поднял голову и встретился взглядом с Вероникой Молин.
25
Арон Зильберштейн дожидался рассвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52