Рыба начала клевать да так настойчиво, что мне, тухлому рыбаку, светило вытащить акулу... из семейства людоедов. "Деревня" Смит будет моей снотворной таблеткой, моим...
Выкопай для себя могилу! Почему же эта больная негритянка назвала меня грубятиной?
Глава 4
Кто бы первым ни сказал, что юность лучшее лекарство, попал в точку можно было только диву даваться, как быстро Лоуренс выкарабкивался. Всего через сутки после побоев он почти совсем оправился. Конечно, он ещё был лежачий, но голос у него уже окреп и с лица сняли повязки. Теперь я увидел его заплывшие глаза, разбитые губы и цыплячью шею. Врач сказал, что больше внутренних повреждений не обнаружено, но тем не менее выйти из больницы Лоуренс сможет не раньше чем через месяц.
Увидев, как заблестели его глаза при виде меня, когда я подсел к его кровати и стал рассказывать о своих догадках, в том числе и о Бобе Смите, я почувствовал к нему острую жалость. Может быть, всему виной была эта его худющая шея, что торчала из-под бинтов. Как бы то ни было, я решил раз и навсегда отговорить мальчишку от его вздорных замыслов.
Лоуренс выслушал меня, не прерывая, и наконец произнес:
- Не знаю, Марти. Ты же сам говоришь: самое главное - это связующее звено, а какое отношение может иметь Ланде с крупнейшим преступным синдикатом? Тут я целиком согласен с лейтенантом Ашом - как-то это все не вяжется.
- Да, не вяжется - пока. Но вот за мной сегодня была слежка. Это значит, что утром как только я вышел от Ланде, он сел на телефон и кому-то нажаловался. Какому-то очень крупному деятелю, потому что посадить хвост удовольствие дорогое.
Он кивнул.
- Будь осторожен, Марти, Хотя я знаю, тебе любая трудность по плечу. Не понимаю, почему Аш с тобой отказывается работать... Правда, ты говоришь, он сейчас очень занят. Есть новости об убийстве Андерсона?
- Я пока не читал газет и радио не слушал. Вот что, Лоуренс, обещай мне, что когда отсюда выберешься, ты бросишь свою гражданскую оборону и не станешь готовиться к полицейским экзаменам...
Тут его глаза буквально полыхнули злостью.
- Почему? Только оттого, что меня подстерегли в темном переулке и отдубасили, ты считаешь, я недостаточно... крутой, чтобы стать полицейским? - Он проговорил это жестко, почти с вызовом.
- Лоуренс, что это за детский разговор. Ты хоть знаешь, что такое "крутой". Это значит "перепуганный". Чем круче парень, тем он трусливее. Я сам это впервые в жизни понял позавчера вечером - меня словно носом ткнули в грязь. Так что давай не будем вести эти детские разговоры насчет того, кто крутой и бравый. Так ведь только в кино бывает. Я хочу, чтобы ты выброил из головы весь этот бред насчет полиции, потому что ты умный малчьик, а служба в полиции тебе только душу испоганит. Я прошу тебя выбросить это из головы точно так же, как я бы попросил тебя выбросить из головы мечты о любой недостойной работе.
- Это что-то новенькое: Марти-ненавистник полицейских! - сказал он, иронически улыбаясь одними глазами.
- Я полицейских вовсе не ненавижу, просто нас иногда просят выполнять непосильную работу. Дети становятся воришками оттого, что их одолевает скука или хочется острых ощущений или просто кулаками помахать - но главным образом по причине их нищеты. Ну и что - ну, засадишь ты их за решетку, а они оттуда выйдут такими же нищими, какими были, и дети их тоже будут нищими и так далее до бесконечности. Скажи мне, каких таких добрых дел можно ждать от наших полицейских и от нашего правосудия без искоренения первопричин нарушения законности?
Разбитые губы разъехались в подобие улыбки, а взгляд стал нежным, как у девушки.
- Марти, ты меня поражаешь. У тебя, оказыавется, за маской крутого бесстрастного дядьки кипит возмущенная социальная совесть!
- Ничего социального у меня нет! Я просто пожил на этом свете и кое-что повидал.
- Я очень рад, что ты понимаешь важность социального благополучия. И ты абсолютно прав - в лучшем случае законы являются только ширмой, скрывающей глубокие недуги общества. И пока у нас не наступила утопическая эра всеобщего благоденствия, я буду уважать закон и делать все, что в моих силах, чтобы он действовал и исполнялся.
- Ты шутишь! Я уже как-то тебе пытался объяснить, что и часа не проходит, чтобы какой-нибудь среднестатистический гражданин не нарушил какой-нибудь закон - то он на тротуар плюнет, то он засмолит сигаретку в подземке, то он голышом появится в подъезде собственного дома. Ты же не можешь способтвовать выполнению всех без исключения законов, потому что для этого ни у кого нет ни времени, ни средств. Полицейскому приходится закрывать глаза на некторые вещи... а полицейский с закрытыми глазами уже не может считаться хорошим полицейским. Такого зверя в природе просто нет. - Я вдруг подумал: и какого черта я все это доказываю глупышу. Меня охватила вдруг усталость и раздражение от нашего дурацкого спора - передо мной лежал несчастный герой комиксов, которому доставало сил прекословить мне.
- Ты неправ. Ты же был хорошим полицейским, настоящим профессионалом своего дела. И до сих пор мог им быть. Ты же занимаешься делом... о нападениии... всего день, а уже сумел сузить круг подозреваемых и свести все версии к одной, и на этом пути тебя ожидает удача. Это же и есть точная профессиональная работа полицейского.
- Лоуренс, мальчик, да я просто пустоцвет. Вот что я пытаюсь тебе втолковать, и всю свою жизнь был таким, только понял это лишь совсем недавно. И хочу тебе прямо сказать - пускай даже мои слова будет тебе неприятно услышать. Я полагаю, ты и Билла Аша считаешь хорошим полицейским.
- Конечно. Мне кажется, он способный, трудолюбивый и уравновешенный.
- Тогда я тебе расскажу, каким он ещё может быть - каким ему приходится быть. После того, как меня... мм... как я вышел в отставку, мне нужна была работа, а я кроме ремесла полицейского ничего не знал... - Я говорил медленно, чтобы он не пропустил ни одного моего слова, потому что я ему собирался поведать о малоприятных вещах. - У меня не было нужных связей для получения работы в частных компаниях, не было подъемных, чтобы набрать собственную клиентуру. Мне оставалось быть либо охранником в банке ходячим револьвером - или попытать счастья где-то еще.... ну, вот я и нанялся в службу безопасности в "Гровер". Ты видел эту дыру. Во многих маленьких отелях вроде него вообще нет своей охраны. Ты хоть знаешь, чем я там занимаюсь на самом деле? Я что-то вроде вышибалы и сутенера в одном лице. Понял: я - су-те-нер!
В его глазах появилось удивленное выражение.
- Ты шутишь! Что за ерунду ты мне рассказываешь, Марти!
- Ерунду, которую иногда называют правдой, малыш. У нас там каждую ночь работают от трех до десяти, а то и больше девочек, а деньги за их работу текут в бюджет одного из самых уважаемых в городе владельцев недвижимости. Ну что ж, мне пришлось согласиться на такую работу, а иначе вообще никакой бы работы мне не светило. А теперь давай перейдем к Биллу Ашу. Когда мы были напарниками, мы делились с ним подношениями, так ничего особенного - рубашка, или шляпа, или бесплатный обед, или бутылек. А бывало, приезжаешь на место ограбления и видишь: на полу полным-полно банкнот валяется - ну и утянешь себе пару-тройку пока никто не видит...
- Марти, я же понимаю, что полицейские живые люди и у них значки со щитом, а не ангельские нимбы вокруг головы...
- Малыш, я только пытаюсь тебе показать, какой ловушкой может обернуться для человека служба в полиции. "Гровер" находится на участке Билла, и задолго до того, как он стал лейтенантом, администрация постоянно отстегивала мзду полицейским. Билл удержиает себе долю навара, а все остальное идет выше по инстанциям. Вот тебе твой компетентный и хороший Билл Аш - хотя я не отрицаю, он именно таков, - который после двадцати лет безупречной работы в полиции наконец получил крупное повышение. Ему прекрасно известно, что "Гровер" - тайный публичный дом. Если он его накроет, большие боссы, контролирующие рынок недвижимости и имеющие хорошие связи в городском управлении, вышибут его - он и глазом не успеет моргнуть. А предположим, что сам Билл не берет, а просто смотрит на все сквозь пальцы. Что ж, тогда он все равно никак не попадат в твою категорию "хорошего полицейского", хотя и в сутенерском бизнесе не замешан. Но он даже и этого себе позволить не может, потому что все местные сутенеры сразу занервничают - ведь они не будут знать наверняка, накроет он их или нет. Разумеется, он мог бы устроить большую облаву и всех вывести на чистую воду - от городских полицейских начальников до магнатов недвижимости. Но в этом случае - я готов поспорить! - Биллу обязательно устроят грандиозную подставку , а может и пришьют.
Презрительный взгляд мальчишки едва меня не пронзил.
- Боже, Марти, да ты просто не в себе, ты просто больной.
- Больной - да, но не той болезнью, о какой ты думаешь. Я хочу показать тебе, куда ты мечтаешь влезть. Все ненавидят полицейских - и преступники, и так называемые честные граждане. Во всех нас сидит воришка, так что в глубине души мы все немножечко настроены против закона. Тебя ненавидят, на тебя давят со всех сторон, ты работаешь сверхурочно, тебе платят смешную жалованье, и неважно, каким бы честным ты сам себя ни считал, особено если ты большой чин, тебе приходится в той или иной форме участвовать в политических играх, чтобы сохранить место - машина коррупции слишком хорошо отлажена, чтобы её смог остановить в одиночку какой-то жалкий легаш.
Он молчал. Его глаза уперлись в потолок, точно меня рядом не было.
- Как ты можешь быть таким циником, Марти? - наконец произнес он. Слышать такое от тебя просто противно, прости уж, что я так говорю. Ты один из самых заслуженных полицейских Нью-Йорка, да я же помню времена, когда ты бросался на вооруженных бандитов и обезоруживал их. Я так любил с гордостью читать газетные репортажи о тебе своим друзьям и всем рассказывать, что это написано про моего папу. Скажи тогда, зачем же ты так часто рисковал жизнью, если все то, что ты мне сейчас рассказал, - правда?
Я сделал вид, что усмехнулся, подавляя отрыжку, и тотчас ощутил мерзкий кислый привкус во рту.
- Лоуренс, я это делал отчасти по собственной дурости, потому что втемяшил себе в голову дурацкое преставление о славе - хотелось, понимешь ли, видеть свое имя набранным крупными буквами на первых страницах газет и чтобы городские шишки добродушно похлопывали меня по спине. Может, я был храбрым по дурости, а может, и не был таким уж храбрым, как казалось, - но все карты в моей колоде были крапленые. Простой уличный хулиган редко когда омеливается стрелять в полицейского. Как правило в тебя стреляют, когда ты в цивильном...
- Ты разве забыл, что моего отца убили, когда на нем была форма?..
Я покачал головой.
- Я же сказал: редко, а не никогда не стреляют. Когда загоняешь крысу в угол, она на все готова. Малыш, по моим понятиям, твой отец поступил просто глупо. Ему сунули ствол в спину, а он полез за своим кольтом. В него выстрелили просто инстинктивно, рефлекторно. Согласно уставу твой отец обязан был достать оружие. Они хотят, чтобы мы рисковали своей жизнью, когда все шансы против нас - да где ещё надо работать в таких условиях? Есть всякая работа, где тебе приходится порой рисковать жизнью, там уж ничего не попишешь - скажем, высотное строительство, шахтные работы, прокладка высоковольтных линий электропередач - по крайней мере там-то за риск доплачивают. А здесь наградой тебе становится право получить пулю в спину.
- Марти, лучше бы ты не приходил. Очнь не хочется, но придется сказать: ты состарился, ты сдал... Что бы ты ни говорил, много лет, лучшую часть своей жизни ты отдал полезной работе в полиции. И что теперь с тобой стало, я просто не пойму.
- Марти, а хочешь я тебе ещё немного расскажу о, как ты выразился, моей полезной работе в полции?
Он закрыл глаза.
- Нет.
- Тебе это необходимо. Дот говорит, что я твой идеал. Так вот я тебе расскажу про несколько дел из послужного списка твоего "идеала". Вот, например...
- Я ничего не хочу слушать!
- Лоуренс, ты же всегда страшно интересовался всякими байками о криминальных приключениях. Тебе это понравится. Вот дело миссис Да Косты. Я...
- Мне неинтересно.
- Интересно! Я недавно видел сон про миссис Да Косту - это был кошмар! Сам не знаю, почему. Однако к делу. В двадцать минут двенадцатого ночи нам звонок: трое грабят бакалейную лавку. У нас с Биллом дежурство кончалось в полночь, но по вызову ехать надо. В магазин они не проникли, но дверь явно пытались открыть фомкой. Мы идем через улицу в дом это самой миссис Да Коста, которая нас вызвала. Он жила в полуподвале частного дома. Здоровенная такая блондинка, кровь с молоком, лет тридцати пяти. На ней был купальный халат - как сейчас помню молочно-белую кожу на плечах. Она говорит, что уже собиралась лечь, как взглянула в окно на противоположную сторону улицы и увидела, что трое молодчиков пытаются вскрыть дверь магазина. Говорит, они убежали как только наша машина показалась из-за угла. Ну ладно. Но уже почти полочь, а мы влипли в дурацкое дело. Ну я спешу, нервниаю. Дот в тот вечер играла в бридж с соседями и ждала моего звонка в десять минут первого - мы тебя не оставляли дома одного. Когда работаешь полицейским, никогда не знаешь заранее, когда будешь свободен ничего нельзя планировать в бытовом смысле...
Мальчишка все ещё лежал с закрытыми глазами, и мне показалось, что он спит. Потом он провел языком по сухим губам, и я понял, что он слушает.
- Я побежал по улице до конца квартала. На углу столкнулся с тремя итальяшками - правда, потом выяснилось, что один из них еврей. Все под мухой. В нашем деле есть одно правило: в девяти случаях из десяти кто ближе всего оказался к месту преступления, тот его и совершил. Это же здравый смысл подсказывает. Я показал жетон, и повел ребят к Да Косте, чтобы она их опознала. Та говорит: было очень темно и лиц она не разглядела, а эти трое вроде не те, потому что двое из тех были в рубашках, а эти трое все в пиджаках. Она все это вывалила прямо при них, и они стоят лыбятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21