В руке ее взметнулась бутылка токайского. Удар и слюнявый успокоился на полу в очень неудобной для отдыха позе. Бутылка опустилась второй раз и столкнувший меня с крыльца наглец прилег рядом с подельщиком.
- Кто эти бандиты? Ты их знаешь? Надо бы связать и сообщить в сельсовет, вызвать милицию.
- М-и-л-и-ц-и-ю? - Протянула Вероника. Наклонилась к пиджаку и бросила на стол красную книжицу - удостоверение офицера МВД.
Дело принимало неожиданный и весьма серьезный оборот. Отступать было поздно. Наклонившись к поверженным Вероникой милиционерам проверил дыхание. Вроде дышали. Крови не видно. Набриолиненные волосы на темечке старшего развалились в разные стороны слипшимися прядями, демонстрируя приличную шишку, на втором видимых повреждений не было. Носком ботинка откинул пистолет слюнявого подальше от мильтонов - под стол.
Чтобы спокойно разобраться в обстановке, пришлось связать обоих посудными полотенцами, принесенными Вероникой с кухоньки. Еще по полотенцу засунул каждому в рот, завязав концами на затылке. Хоть оказались они ментами, людьми государственными, но чувства сострадания к себе не вызывали. Армейцы вобще-то во все времена милицейских, да полицейских не жаловали, а в данной ситуации - особо. Парочка ментов распростертая на полу иных чувств кроме презрения да ненависти не вызывала. Хотя ясно понимал, что все происшедшее нам сулит.
Ладно, что сделано, то сделано. Поднял с пола блок, разорвал, вытащил одну пачку, сорвал целофан, раскрыл и не глядя протянул Веронике. Давай, рассказывай все как на духу. Без купюр. Раз уж втянула меня в это дело, то скрывать нечего.
- Сейчас, только приведу себя в порядок.
- Только быстро. Времени нет. - Отвернулся.
За спиной раздалось шуршание, шорох стаскиваемой и одеваемой одежды.
- Можешь повернуться. Все в порядке.
Она вновь предстала в той же одежде, что при первой встрече на дороге. Взяла зажигалку. Прикурила сигарету. - Барские.... Никак в сельпо был?
- Ближе к делу.
- Ладно. Начну с того, что после второго года работы в здешней школе у меня появились некоторые интересные идеи о преподавании иностранного языка. Результаты оказались отличные, дети занимались с удовольствием, вот и пришла в голову шальная мысль об аспирантуре. Это так занятно придумывать новые методы обучения, экспериментировать...
На полу завозились, замычали, приходя в себя мильтоны.
- Ну, им-то это слушать совершенно необязательно. - Резко оборвала рассказ Вероника.
- Погреб или чулан есть?
- Есть сарайчик, прежний хозяин свиней держал. Сойдет?
- Если свиней, то сойдет.
- Подъем! - я ткнул пистолетом в рожу белобрысого.
Он мотнул головой, попытался промекать что-то сквозь полотенце, но я не стал вступать с ним в дискуссию. Пхнул стволом под ребро второго. Оба неловко поднялись на ноги. Указал им пистолетом на дверь.
- В сарай. И не проявлять героизм - пристрелю.
Менты согласно закивали головами и прошли на крыльцо, где еще недавно наглел, чувствуя всесилие своей власти, один из них. Обошли домик. К задней стене приткнулся дощатый сарайчик. Щелястая дверь оказалась приперта ручкой ржавой штыковой лопаты. Замка не было. Отодвинул лопату и радушно пригласил незваных гостей пройти внутрь аппартаментов. Не дожидаясь пока разберуться на новом месте, затворил дверь и снова подпер лопатой. Для надежности вогнал металлическое острие поглубже в землю.
Вернувшись в комнату застал Веронику всё в той же позе, сидящей за столом и курящей частыми затяжками догоревшую почти до фильтра сигарету.
- Продолжай.
- Во время каникул поехала подавать документы в аспирантуру. Лучше бы этого не делала. Попалась на глаза одному молодому прохиндею из бывших комсомольских работничков, решившего делать карьеру по педагогической части. Он мне популярно объяснил, что шансов у меня практически нет, никаких. ... Это с моим-то дипломом! Единственная возможность - быть послушной девочкой, а для начала съездить к нему на дачу. - Вероника глубоко затянулась и закашлялась, глотнув дым от затлевшего фильтра. На глазах выступили слезы. То-ли от дыма, то-ли от перенесенной обиды.
- Его толстая морда прямо лоснилась от предвкушения предстоящего сеанса любви. Он казался похож на жирного, ленивого кота перед блюдцем сметаны. Глазами меня уже раздел. В моем согласии не сомневался.
Понимаешь ... я не ханжа. Ну, как тебе сказать... Допускаю, что ради достижения цели, если нет иного выхода, можно чем-то пожертвовать. - Она замолкла. Закрыла глаза. - Во всяком случае он не был бы у меня первым...
- Этот... ученый... объяснил, разжевал до мельчайших подробностей, опираясь на анкетные данные, почему у меня нет никаких шансов. Будь я даже семи пядей во лбу - прямого хода в науку не было. Пусть мои идеи интересные и перспективные, а мой английский - безупречный, это бесполезно. Он цинично заявил, что у меня есть только одна перспектива в педагогике - сгнить в сельской дыре. Или идти в парикмахерши, если хочу работать в городе.
- Понимая всю дубовую силу предъявленных доводов, осознала, что единственный шанс войти в науку через его постель. В конце концов так начинается карьера большинства актрис. Чем я лучше этих девчонок? Великий педагог четко понимал расклад сил и не сомневался в успехе. Жертве некуда было деться. Уж очень хотелось попробывать себя в науке. Мы сели в его "Жигули" и поехали.
- Эта мразь, - Она прикурила новую сигарету, - эта жирная короткопалая мразь, как мужчина оказался несостоятельным. Он мучил и унижал меня. Делать было нечего, терпела. Он старался возбудить себя и требовал от меня страсти. Я честно пыталась изобразить страсть. ... Наконец ... Смех и грех... Толстяк очень старался, но успел только запачкать мне ляжки...
- Не знаю почему рассказываю это, почему расскрываю, выворачиваю душу? Наверное, чтобы ты понял и простил. Я увидела, что с тобой делается еще в поле. Тогда это казалось только смешно. Хотя... Хотя должно было быть не до смеха. Потом, когда мы ехали на мотоцикле и ты меня так неловко и одновременно нежно, обнимал, боясь невзначай обидеть .... Решила для себя, что отблагодарю лейтенанта. В конце концов, мне самой этого хотелось.
- Но после ночного разговора... не смогла. Видимо для меня ты стал нечто большим чем случайное ночное приключение. Но "вернемся к нашим баранам". Облегчившись, потенциальный благодетель засопел, стал совсем квелым и намекнул, что больше в сексуальных услугах не нуждается. Коротко объяснил как выйти на автобусную остановку. Порекомендовал поспешить, дабы не опоздать на последний рейс. Есть у меня деньги, нет - его уже не интересовало. Он свое получил.
- Когда заикнулась, что оставляю ему документы для поступления в аспирантуру, подонок страшно развеселился. Он вскочил как был голышом, зашелся визгливым с подвыванием смехом. Его жиры прямо заходили волнами по телу. - Ты, что, шуток не понимаешь? Да на тебе клеймо и никуда тебе от него не деться. Сиди и не рыпайся. А о сегодняшнем - молчи в тряпочку. Не позорься. Все равно никто не поверит ... Знаешь, ... я, пожалуй, передумал. Давай, оставайся на ночь.
- Педагог так развесилися, что почувствовал новый прилив желания и двинулся ко мне, расстопырив ручки с короткопалыми ладонями. К счастью я успела одеться и со всей силы врезала ему по причинному месту лодочкой на шпильке. Схватила портфель набитый документами и заметками об проведенных в школе экспериментах, распахнула дверь настежь и выскочила на улицу.
- Пока ехала в автобусе, сгорала от стыда и все думала, думала. Как жить дальше. Самоубийство? Умереть, валяться в морге, а эта гнусь будет жировать? Убить его? Но я сознательно пошла к нему. Убить и сесть в тюрьму? Да, пошел он... слизняк недоношенный. Возвращаться в деревню и жить как определено мне такими-же негодяями?
- Пришла домой к родителям за полночь. Мать спала, натянув на голову ночной колпак, ничего не видя и не слыша. Она никогда не желала ничего в жизни превышающего необходимый для существования минимум. Предпочитала не знать ничего лишнего - так спокойнее. Дверь открыл отец. Он еще не ложился, казался чем-то взволнован и явно расстроен. Причина крылась явно не во мне. Так-как приехав в город не на мотоцикле, а автобусом, шедшим из Аркалыка, я пошла сразу на кафедру. Боялась опоздать, дура. Не опоздала...
- У отца сидел очень поздний гость, его давний, еще довоенный друг, с которым они вместе учились в одной школе, а затем техникуме. Оба были выходцами из далекого маленького городка на Днепре. Они были даже чем-то неуловимо похожи, оба гордились, что переплывали Днепр туда и обратно, оба - прошли войну, отделавшись ранениями и контузиями. Отец правда дошел до Берлина, воевал в Венгрии, Австрии, Болгарии... Друг - после ранения валялся по госпиталями и побывать в логове врага ему не пришлось.
- Ты понимаешь... Такое дело... Он уезжает... - Торопливо зашептал отец на ухо в прихожей. - Уезжает насовсем...
- В Кременчуг? - Устало бросила в ответ.
Жаль, что уезжают хорошие знакомые, друзья, но на душе было муторно от своих собственных дел и не оставалось места для проблем остальной части человечества. Не расслышав ответа, торопилась протиснуться бочком в свою комнату, снять с себя обгаженные тряпки, взять чистое белье и быстрее пройти в душ - смыть с себя засохшую слизь мерзкого толстяка.
- Они получили вызов и едут... Туда... - Зашептал опять отец, не отпуская меня. - На постоянное место жительства... Им разрешили... Уже все распродали... Вот, пришел прощаться... Но не бойся, он осторожно, он проверялся - за ним не следят. Ты же знаешь, Боря воевал в разведке.
- Не бойся, девочка, - Повторил выходя из кухни Боря, - Я действительно был хорошим разведчиком. К вам хвоста не привел. Живите спокойно. Не поминайте лихом и простите, что не ставили в известность о своем решении. Не знали чем все обернется в итоге.
- Он сдал ордена и военный билет! - Сообщил срывающимся шепотом отец.
- Ничего страшного, остались шрамы и осколок в ноге. Хотел их отдать отказались принять, - Невесело пошутил Боря. - Ну, занимайся Владя дочкой. Я пошел.
- Подождите, дядя Боря! - Неожиданно в голове прояснилось. Вот оно, решение.
- Пошли обратно на кухню. - Я потащила обоих приятелей к светлому пятну в конце коридора.
- Садитесь и все попорядку рассказывайте. Буду записывать. Вероника тихонько вздохнула.
- Вынула из портфеля общую тетрадь, вырвала к чертовой матери, материалы несостоявшейся диссертации и развернула остаток на новой чистой странице.
- Что записывать? - Испуганно переглянулись мужики.
- Подробно - что и как надо делать, куда писать, к кому обращаться. Мы уезжаем тоже.
- Я не спрашивала куда они едут, знала только, что уезжают из этой страны. Навсегда обрывают тянушиеся от них и к ним нити добра и зла, крови и слез, нежности и горя. Едут на чужбину, в неизвестность. Но для меня даже эта неизвестность оказалась теперь единственным выходом, после мерзости, что по доброте душевной раскрыл простой советский доцент, ученый, педагог, коммунист. Открыл истину, Не пожалел для использованной дурочки драгоценного знания, просветил. Услуга за услугу. Спасибо...
- Мы сидели до утра, мужчины курили, а я исписывала страницу за страницей подробной инструкцией как торить тропу, по которой прошел до нас бывший фронтовой разведчик дядя Боря. Отец пытался вставить слово. Понять, что произошло. Чем вызвано такое неожиданное решение. Но всмотревшись в мое лицо, бросил бесплодные попытки, сидел, слушал, подперев голову ладонями, курил.
- Записала, как заказывать вызов, какими путями передавать данные о себе за границу. Куда нести документы если прийдет заветный конверт. Где сдавать награды. Как увольняться с работы, чтобы избежать позорного бичевания сослуживцами. Как заказывать билеты на самолет из Москвы до Вены. Как отправлять багаж... Массу полезного узнала и записала в тетрадь. Боря обещал выслать вызов сразу же как окажется по другую сторону границы....
- Слушай! - прервал я Веронику, - Ты, что, решила эмигрировать? Предать Родину?
- Не перебивай, пожалуйста, лейтенант! - потребовала девушка, прямо, не отводя глаз выдержала мой взгляд. Глянула в лицо бездонными темными зрачками.
- Вернулась дорабатывать в школу. Вызов все не шел и не шел. Когда уже устала от бесплодного ожидания, ко мне нагрянул отец. Он плотно прикрыл дверь в комнату, положил на стол запечатанный длинный заграничный конверт с цветастой маркой и закрытым прозрачной пленкой окошечком с адресом.
- Я не открывал его. Если вскроем конверт - это будет означать, что обратного пути нет. Решать тебе. Мы с мамой живем ради тебя и для тебя, доченька. Если ты считаешь наше, - Он подчеркнул, - Наше решение, единственно возможным и оправданным - мы едем. Не знаю, что произошло с тобой, но догадываюсь, нечто очень серьезное.
- Папа, мне объяснили убедительно и весьма доказательно, что для меня здесь тупик. Жизни, движения, развития мне здесь нет. Нет и не будет. Объяснили популярно, на твоем, кстати, примере, чего, в лучшем случае я могу достичь, если прийму правила игры и не буду рыпаться. Ты, столько лет преподаешь в техникуме, ты с твоим опытом, выучивший стольких начальничков, как пришел так и остался простым преподавателем...
- Мне нравиться работа преподавателя ...
- Возможно. Но терпят тебя на ней не потому, что ты лучший, а потому, что ветеран войны, орденоносец... Попробуй заикнись о повышении, о диссертации...о книге... сразу обнаружится тупик. Тебе наверняка не объяснят правду так быстро и жестоко как мне, но результат будет тот же.
Отец задумался и покачал головой. - Я воевал за эту страну. Это моя Родина и другой мне не надо.... Но ты у меня одна. Если это нужно для тебя - мы едем. Рассчитывайся в школе, а я в городе подготовлю все необходимые документы для оформления выезда. Продавай все лишние вещи и возвращайся домой.
Отец не стал задерживаться, отказался перекусить, отдохнуть, только грустно провел пальцем по корешкам альбомов.
- Все это прийдется оставить, - вздохнул он.
- Купим все заново, еще лучше. Не волнуйся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36