На секундочку задумалась, высморкала аккуратный, с едва заметной горбинкой носик и машинально сунула платок в боковой карман куртки.
- Так в чем беда? - спросил я, приходя понемногу в себя и любуясь ею, ее движениями, гордой линией шеи, стройной фигурой.
- У меня сломался мотоцикл, а до поселка где живу, больше пятидесяти километров. Мотор заглох и не заводится. Машины на шоссе не останавливаются. Сама не в силах ничего исправить. А тут еще вы начали сразу обвинять, - глаза стали опять наполняться слезами и еще более темнеть.
- Да шутил я, шутил! Не думал, что поймете превратно - начал заикаясь оправдываться. - Сейчас посмотрю в чем дело.
- Быстро сюда! - Донеслось от машины. - Командир сидел уже на своем месте, нахлобучив на голову шлемофон и махал в форточку рукой.
- Взлетаем, опергруппа срочно требует вертолет. - прокричал он, запуская двигатель.
- Что же делать? - пронеслось у меня в голове, - я не могу ее, доверившуюся мне, бросить просто так среди степи. Я оказывается люблю ее.
- Командир, девушку нельзя оставить в степи! У нее сломался мотоцикл и ее преследуют, - прокричал, сложив ладони рупором, первое, что пришло на ум. Сам не знал тогда, как близок к истине оказался.
- Кто преследует? - удивился командир, сбрасывая обороты двигателя.
- Какие-то подонки из спецпереселенцев, - вдохновенно врал я, вспомнив байки о затерянных вокруг Амангельды аулах то-ли чеченцев, то-ли крымских татар, высланных после войны из родных краев за какие-то грехи и рьяно с тех пор ненавидящих русских вообще, а военных в особенности.
- Вот как! Что же ты решил? - Спросил подполковник.
- Жду приказаний, но оставлять ее здесь нельзя. Разрешите взглянуть на мотоцикл.
- Действуй, только алюр три креста.
Подбежал к мотоциклу и проверил бензобак - почти полон. Порядок.
- Масло доливала?
- Обязательно!
- Аккумулятор?
- Новый, заряженный.
- Свечи?
.....
Свечи оказались закопченные. Следовательно проблема в зажигании. Дело известное. Бегом к вертолету.
- Командир, отказало магнето. На починку нужно полчаса, час.
- Такого времени у меня нет!
- Командир! Вы летите, а я возьму сумку с инструментом и останусь ремонтировать. Как освободитесь заберете меня отсюда.
- Ты, что дурак? А если через три дня освободимся? Так здесь и будешь куковать? Ладно, идея неплоха, в принципе. Бери сумку, бортпаек. Ремонтируй не торопясь, надежно. Садитесь на мотоцикл и гоните к ней в поселок. Жди нас там.
- Девушка! - позвал командир.
Девушка медленно подошла к машине, понимая, что произошло нечто непредвиденное и сейчас решится ее судьба.
- У Вас есть документы? - спросил командир. - Покажите старшему лейтенанту.
Она подала мне красные корочки водительского удостоверения.
- Где вы живете? - снова задал вопрос командир.
- Совхоз Московский. Улица Целинников, дом 1, работаю в школе преподавателем иностранных языков... По распределению, - добавила она после секундной паузы.
Командир повторил, а второй пилот записал координаты. Мы хорошо знали это село, основанное первоцелинниками из Московской области.
- Значит, так. Мы оставляем Вам нашего товарища с инструментами и бортпайком. Он ремонтирует Вашего коня и Вы везете его к себе... гм... в поселок. Мы не можем ждать - срочное задание. После выполнения, прилетаем в поселок и забираем своего товарища. Согласны?
- Ой, большое спасибо, товарищ летчик!
Командир нетерпеливым взмахом руки прервал ее и вновь подозвал меня. - Все понял?
- Так точно, товарищ подполковник!
- Действуй!... И не особо торопись, парень. - Подмигнул командир.
Второй пилот передал мне через дверь сумку с ремнабором и инструментами, коробку с пайком. Подхватив все и отбежал в сторону от винта. Дверь захлопнулась, ротор набрал обороты и машина пошла на взлет, но неожиданно опять сбросила обороты, слегка присела на амортизаторах, дверь открылась, на землю тяжело плюхнулась свернутая в комок летная куртка. Недоумевающе поднял глаза на командира. Тот лишь сунул в форточку кулак и улетел окончательно.
Подняв куртку, я понял смысл его жестов. В куртку оказался завернут пистолет в кобуре с двумя обоймами патронов.
Оружие, предназначенное для предотвращения угона вертолета, командир возил в опечатанном личной печатью и закрытом на замок железном ящике. Видимо, поверив легенде о злом чечене, решил вооружить нас, остающихся в ночной степи. Добрая душа. Подполковник страшно рисковал и грозя кулаком просил помнить об этом. Стало очень стыдно, первый раз в жизни солгал командиру. До сих пор, даже в малом не лгал. Молчал, если не хотел говорить правду. Вот.... Солгал... Получилось... Поверили... Вышло все на удивление просто и естественно.
Но дело сделано. Надел кобуру на поясной ремень. Накинул куртку. Подхватил поклажу и пошел к мотоциклу.
- Вероника. - подала ладошку девушка. - Впрочем, вы выяснили это из моих документов. Надеюсь, теперь я могу забрать их обратно?
- Ох, простите. - Чувствуя как краснею, вынул из кармана брюк сунутые впопыхах водительские права в которых так и не смог прочитать ни строчки сквозь застилавший глаза колдовской туман любовного огня.
Вероника, протянула маленькую загорелую кисть с округлой ладошкой, длинными красивыми пальцами, взяла права и опустила в карман куртки.
- Еще пригодятся. Вижу - теперь мы вооружены, - кивнула в сторону пистолета.
- Да так, на всякий случай. Вдруг нападут разбойники и прийдется Вас спасать.
- Уже напали, - еле слышно сказала Вероника, - только пистолет Ваш против этих врагов вряд ли поможет. - Глаза ее опять потемнели.
Сколько раз потом я вспоминал эту ее чудную особенность. Прекрасные глаза могли удивительным образом темнеть от гнева или печали, становясь непроницаемо бездонными, вбирающими весь окружающий свет и не выпускающий ни одной частицы наружу.
- Посмотрим, - выхватил из кабуры пистолет и принял самую воинственную позу. Девушка вздохнула и отвернулась. Рассмешить ее мне не удалось. Чувствовалось, существовала некая тайна, что-то Вероника не договаривала. Боялась, видимо, не только одинокой ночевки в степи.
- Ладно лейтенант, выполняйте приказ полковника - принимайтесь-ка за ремонт мотоцикла.
- Слушаюсь, гражданин начальник! - Стал по стойке смирно, отдал честь, бросив чертом руку к козырьку фуражки.
- Вольно! Действуйте.
Мотоцикл - довольно новая "Панония", стоял приподнятый на подножке, грустно свесив на бок блестящую хромированную фару словно печальную, повинную в остановке, морду. Полчаса в полном молчании я возился с магнето, проводами. Затем зачистил и прокалил свечу. Проверил систему тестером. Поставил на место.
Никогда не ремонтировал мотоциклы, но двигатель есть двигатель, а в своем знании движков я никогда не сомневался.
- Заводи. - Приказал Веронике. Неловко было признаться девушке, что никогда не запускал мотоциклов.
- Есть, лейтенант! - весело откликнулась Вероника. Выжала сцепление, резко рванула педаль магнето и мотоцикл бодро затрещал возрожденным из паралича двигателем.
- Ура! Спасибо, лейтенант!
- Не за что, гражданин начальник!
- Быстро вытирайте руки тряпкой, собирайте инструменты, приторачивайте сумки на багажник и поехали. Нужно торопиться, дорога не близкая.
Выполнив приказание, уселся за спиной водительницы и мы рванули. Мне не приходилось раннее иметь дело с мотоциклами, вот почему первое знакомство едва не стало последним. Только чудом, едва не вывихнув все суставы и позвонки, в последний момент, успел обхватить Веронику за талию. Девушка повернула ко мне счастливое лицо в обрамлении алого шлема и улыбнулась. Держитесь крепче, лейтенант. Не стесняйтесь.
Легко обнял ее талию и прижался к кожаной спине. Мои колени коснулись девичьих ног и сквозь тонкую ткань почувствовали тепло ее тела. Мы неслись по пустому степному шоссе. Вероника пела странную песню без слов, песню степную, бешенную, страстную. Ее сладкие волосы, выбиваясь из под шлема, нежно щекотали мне лицо, шею, грудь под распахнутой ветром курткой.
Быстро, словно театральный занавес, не тратя времени на вечерние сумерки, упала ночь. Вероника включила фару и пятно желтого света заплясало по дороге, иногда полоская обочину, иногда упираясь в близкое небо конусом рассеяного света. Ночная жизнь степи выгоняла на шоссе, вобравшее дневное тепло в свое черное асфальтовое тело, разную живность, собиравшую рассыпанное с машин зерно, сверкавшую время от времени изумрудами глаз в световом потоке. Заметался, взбрыкнул, одним прыжком исчез в темноте неосторожный сайгак, ширкнул из под колеса вспугнутый заяц, замахав метровыми крыльями, тяжело пошел на взлет жировавший на теплом асфальте гусь.
Ночь была дика и безлюдна. О цивилизации напоминали только телеграфные столбы с провисшими от дневного жара проводами.
Ветер, врывающийся под куртку уже не освежал, а холодил тело, мерзли руки, лицо. Затянул змейку реглана и мысленно вновь поблагодарил командира за куртку.
Иногда от шоссе сворачивали в сторону проселки, редко с указателями, а чаще - безымянные. Как Вероника ориентировалась в этом безлюдье - было просто удивительно, но она увереннно, не сбавляя скорости, вела мотоцикл. Для вертолета полста кэмэ - не расстояние. Привыкший к другим масштабам я считал, что мотоцикл мчится целую вечность с огромной скоростью. Но взглянув из-за спины Вероники на спидометр, с удивлением обнаружил, что скорость всего - сорок пять километров в час. Выпростал из под рукава куртки часы и светящиеся стрелки заверили, что едем часа полтора.
Появился очередной съезд на проселок и Вероника, сбросив скорость, плавно вписала двухколесную машину в поворот. Мотоцикл запрыгал по разъезженному грузовиками щебеночному покрытию. Через пятнадцать минут замигали редкие огоньки поселка. Вероника убрала свет, сбросила газ. Медленно проехала по темной деревенской улице с одиночными, тускло светящимися окнами, затормозила мотоцикл перед выкрашенными зеленой краской воротами.
- Приехали. - Сообщила водительница. - Слазьте и отворите ворота, загоним мотоцикл во двор. Нечего нам здесь светиться.
Откинув щеколду, я развел створки ворот настолько, чтобы Веронике удалось проехать во двор. Закатив мотоцикл, она откинула подножку и заглушила мотор. Войдя в роль и соблюдая конспирацию, стараясь не производить лишних звуков, затворил за протиснувшимся в щель мотоциклом ворота и провернул щеколду.
- Ну, отдыхай, предатель, - пошлепала Вероника ласково "Панонию" по темному крутому боку.
Повинуясь приглашающему жесту руки я проследовал за хозяйкой в дом, не забыв прихватить сумку с инструментом и бортпаёк.
Вероника легко взбежала на крыльцо, на секунду приостановилась отпирая ключем замок, распахнула дверь и вошла в комнату. Не зажигая света ловко двигалась в темноте от окна к окну. По звукам определил, что хозяюшка открывает форточки и задергивает тяжелые шторы. Когда с окнами было поконченно девушка щелкнула выключателем.
Комната осветилась мягким светом, струившимся из зеленого стекляного, узорчатого шара, служившего люстрой. Темнозеленые, плотные шторы ниспадая тяжелыми складками от карнизов закрывали окна. Белые с золотом обои на стенах. Шкаф забитый книгами. Такая же горка с хрустальными бокалами. Ничего себе сельская изба! Чистый, лоснящийся свежей, жирной краской, дощатый пол покрыт домотканным ковриком. Стол под зеленой люстрой - скатертью. В углу на тумбочке чудо двадцатого века магнитофон "Днепр" и стопка касет. У другой стены - аккуратно застеленная и тоже явно не сельская кровать. На стене - репродукции Гогена и редких тогда в Союзе импрессионистов.
Не профессионально, чисто интуитивно я всегда интересовался живописью. Во время отпусков посещал музеи, выставки. Нравилось рассматривать полотна старых мастеров, мысленно оживлять, продолжать действие сюжетов, запечатленных на картинах.
По мере возможности собирал альбомы живописи, благо в Забайкальских гарнизонных военторгах на них мало находилось любителей, зато выбор превосходен. Мне нравились плотные, солидные страницы, красочная печать, добротные иллюстрации пахнущие типографской краской, умные статьи искусствоведов, которые с удовольствием прочитывал, не многое, правда, из прочитанного понимая.
Так-же рьяно как другие покупали сервизы, холодильники, бутылки, я покупал книги до которых был изрядный любитель. Это, кстати, была одна из причин по которой долго оставался в Забайкалье, отказываясь заменяться в более цивилизованные места. Когда неожиданно получил приличную комнату в теплом Блюхеровском доме, то забил все стены полками с книгами и альбомами, ограничившись казенными кроватью и тумбочками вместо мебели...
- Вот мы и дома, - сказала Вероника. - Теперь - мыться, потом кушать и спать. Я моюсь первой, а вы, лейтенант, следом.
Вообще-то я уже дохаживал свой срок в старших лейтенантах, но вряд ли эта разница имела значение для хозяйки. Поэтому решил не уточнять. Лейтенант и лейтенант. Во время ремонта, естественно, представился, назвал свое имя, но Вероника, погруженная в неведомые мне думы, только кивнула головой в ответ. Видимо ей нравилось называть меня лейтенантом, ну и слава Богу. Командир тоже чаще всего отбрасывал "старшего" обращаясь ко мне при отсутствии посторонних. Так короче.
Хозяйка скрылась в коридорчике, а я подошел к книгам. Большинство из них оказалось или на английском языке, или учебниками английского языка. Остальное место занимали художественные альбомы по искусству - Рембрант, Рубенс, Эрмитаж, Третьяковка, Врубель...
Врубель - всегда увлекал меня своей сказачной недосказанностью, своей таинственной, чарующей полутенью, оставляющей широкое поле для воображения. Сказочные богатыри... Демоны... Глаза его демона были наполненны слезами, непроходящей мукой и неразделенной любовью... Сирень - пробуждала в памяти настолько реальный запах, что хотелось зарыться в букет темных, тяжелых, махровых гроздей...
В проеме двери показалась Вероника с еще влажными после купания волосами покрытыми махровым полотенцем, сменившая мальчишеский мотоциклетный наряд на пестрый ситцевый халат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36