Мисси заказала для нее обед и наполнила ванну, и Эллин, окруженная галлонами теплой воды, мыла голову душистым мылом. Чудо бегущей воды было роскошью, которой она будет лишена на ранчо Билла Боланда.
Эллин прерывисто вздохнула от боли. Возможно, подумала она, в конце концов, надо быть многому благодарной. Джошуа Мэннерс с радостью подтвердит, что не прикасался к ней за время их кратковременного брака. Билл, она была уверена, как говорила Мисси, будет рад заиметь сына. Все, что ей оставалось делать, так это превратить свою любовь к Джошуа Мэннерсу в ненависть. И это, подумала Эллин, содрогнувшись, будет нетрудно сделать благодаря боли и унижению, от которых она из-за него страдала.
Нет. Со слезами покончено. Эллин плеснула воды в лицо, потом вылила целый кувшин воды на голову. Она вышла из ванны и энергично растерлась полотенцем, желая с такой же легкостью стереть Джошуа Мэннерса из своей души. «Я покончила с любовью», – сказала Эллин себе, все больше привыкая к пустоте в душе. Через неделю с небольшим она расстанется с Джошуа Мэннерсом и со всем этим странным, изматывающим приключением. Она сможет снова приоткрыть свою душу, или то, что от нее осталось, и стать миссис Билл Боланд.
Вдруг Эллин затаила дыхание и бросила полотенце на пол.
– Мисси! – позвала она как можно громче, зная, что в комнате за дверью сидит Джошуа.
Из спальни появилась Мисси, насупившись от изумления.
– Что…
Эллин просто указала на полотенце на полу. Глаза Мисси расширились.
– Ты делаешь успехи, – прошептала ее младшая подруга. – Ох, Эллин, после всего этого я от тебя такого не ожидала.
– Не говори ему, – коротко скомандовала Эллин.
– Эллин, ради…
– Дай слово, Мисси! – настойчиво сказала Эллин, устремив на подругу суровый взгляд.
– Даю слово, – как эхо слабо повторила несчастная Мисси. – Я и мой болтливый рот, подумать только, сколько мы натворили бед!
Мисси готова была заплакать. Эллин молча согласилась с ней, но тем не менее улыбнулась своей добросердечной подруге.
– Еще неделя, – успокоила ее Эллин, – и это все закончится. Мы поедем вместе назад в Рэпид-Сити. Билл и я поженимся, и все станет на свои места.
От собственного заявления у нее перехватило дыхание, и Эллин онемела. Мисси выглядела несчастной.
– Но Джошуа…
Эллин подняла руку и жестом прервала ее.
– Я вычеркиваю Джошуа Мэннерса из своего словаря сразу же после Бельмонта, – решительно заявила Эллин своей подруге. – А до тех пор мы о нем не будем говорить. Понятно?
Мисси кивнула, глядя на нее глазами беспризорного ребенка.
– Ты собираешься сегодня на Котильон?
Вопрос Мисси расстроил ее. С этим ничего нельзя было поделать. Она и Джошуа приняли это приглашение, как и приглашение накануне Бельмонта.
– Помоги мне одеться, – вздохнула Эллин в ответ. – Я думаю, что лучше поговорить с ним.
У Джошуа болела голова. Это была тупая непроходящая боль, от которой у него, казалось, лопнет голова. Это была как раз та боль, к которой он шел все эти дни. От этой ужасной боли у него вся жизнь пошла насмарку.
Лениво развалившись в кресле-качалке, Джошуа смог бы дотянуться до бутылки с бурбоном, стоящей рядом с ним на столе. А если он сосредоточится, то сможет наклонить ее и налить янтарную жидкость в стакан, не расплескав. Он молча осуществил все эти действия, безгранично радуясь успешному завершению. Трудная задача ожидала впереди, подумал он в пьяном угаре. Как заменить эту бутылку новой, когда кончится эта, уже наполовину опустошенная?
Джошуа осушил стакан, который только что наполнил, и отрешенно подумал о том, действительно ли его голова стала больше, или ему только так кажется. Он встал и подошел к зеркалу, висевшему над камином, чтобы выяснить этот вопрос. Джошуа отбросил эту мысль и удивился, как он смог осуществить такой сложный переход.
Он поставил стакан на стол, громко стукнув им, и снова потянулся к бутылке. Одним залпом опустошил стакан и осторожно поставил его на место, но не наполнил. С Джошуа было достаточно. В его воображении, затуманенном алкоголем и болью, больше не возникал образ чертовски красивого лица Эллин Кэмерон Мэннерс, когда она сказала ему, что ждет ребенка от другого мужчины.
Что было хуже всего в этом паршивом деле, так это то, что он был бессилен. Он был ошеломлен степенью своего провала. Одной переменной величиной в этом сложном уравнении, которое Джошуа не мог решить. Факт, что он все еще любил Эллин вопреки здравому смыслу, выходил за рамки его понимания. Эллин могла быть его женой по закону, но теперь она принадлежала другому человеку.
Все кончилось, думал Джошуа, играя с пустым стаканом, не успев начаться. Эллин вернется в Рэпид-Сити к своему дакотскому ранчеру и будет довольна жизнью, а, может быть, даже счастлива. А он, Джошуа Мэннерс, останется на развалинах прошлого и так и состарится, вспоминая несколько кратких, чудесных мгновений, когда ее сердце принадлежало ему.
При этом Джошуа снова наполнил стакан, расплескав немного жидкости, поднес его к губам, удивляясь его тяжести, и выпил все содержимое. Сквозь шум в ушах он услышал, как открылась дверь. Сквозь толстое стекло на дне сосуда он увидел неясное очертание, входящее в комнату. Джошуа поставил стакан на стол, почувствовав значительное облегчение от того, что Эллин больше не прикована к постели. В то же время его резанула боль в груди, такая сильная, как будто кто-то хотел вытащить у него сердце. Эллин закрыла за собой дверь и сделала несколько шагов к Джошуа, и тут их глаза встретились. Она онемела от изумления, как будто не ожидала здесь его встретить. Джошуа вцепился в ручки кресла – это было единственное, что могло удержать его от порыва заключить в свои объятия Эллин.
Твой голос, взор, и рук твоих касанье, Прельщая, не смогли б меня увлечь… вспомнил он шекспировские строки.
Она не заговаривала с ним, и через некоторое время он решил к ней обратиться.
– Тебе лучше? – спросил Джошуа ровным голосом, несмотря на алкогольное опьянение.
Она вскинула голову и выпрямилась, словно кол проглотила. Эллин внимательно изучала Джошуа холодным взглядом.
– Как будто тебя это волнует, – ответила она тихо и сдержанно.
Эллин перевела взгляд с его лица, о выражении которого можно было только догадываться, на стакан и бутылку на столике рядом с ним. Джошуа пожалел, что выпил слишком много бурбона, который сделал его слишком откровенным и опасно уязвимым. Но, конечно, было уже слишком поздно.
– Меня это волнует, – услышал он со стороны свой монотонный голос. – Если бы меня это не волновало, то я бы воспользовался тобой в ту ночь, а потом бросил бы тебя, пока ты спала или ударил бы вместо того, чтобы наказывать себя. Меня это заботит, Эллин. И всегда будет заботить, и это мой бич.
Эллин сощурилась, и он понял, что она ему не поверила. Может быть, так было лучше для каждого из них.
– Тебя заботит, – презрительно усмехнулась она, – твоя гордость и тщеславие, как и любого мужчину.
Он вяло и горько усмехнулся.
– Если у меня и были гордость и тщеславие, то ты меня давно от них излечила.
Она, кажется, задумалась над этим, и ее взгляд потеплел, а плотно сжатый рот расслабился. Джошуа вспомнил, как целовал ее губы, их нежность и сладость, и как Эллин отвечала на его поцелуи. Его потянуло к ней так, что он вынужден был отвести от нее взгляд.
– Я пришла, – сказала Эллин уже менее бесстрастным тоном, – напомнить тебе, что мы сегодня должны пойти на Котильон.
Черт! подумал Джошуа, закрыв глаза, и тяжело вздохнув. Он чувствовал, что не может даже подняться с кресла, не говоря о том, чтобы в течение нескольких часов «светиться» в общественном месте.
– Я не забыл, – солгал он, протирая глаза большим и указательным пальцами правой руки. – Неужели я не выполняю свои обязанности мужа? Конечно, я имею в виду, не в библейском смысле?
Джошуа набрался мужества снова посмотреть на нее и, как он и предполагал, увидел упрек в ее изумрудных глазах.
– Тебе лучше знать ответ на это, – Эллин говорила негромко и манерно, своим тоном ясно напомнив ему их последний поединок с Морган Меллетт. От этого намека он почувствовал, как с новой силой в нем закипает гнев.
– Да, – сказал Джошуа, чувствуя, что от количества выпитого бурбона у него развязался язык.
– Я знаю и могу сказать, что в большинстве случаев вел себя, как джентльмен, за исключением тех нескольких раз, когда я был опьянен твоим очарованием. И кто может меня в этом упрекнуть? Никто, даже Билл Болланд, готов поспорить, конечно, не Билл Болланд! В конце концов, он сам поддался искушению…
– Ты лицемер! – прошипела Эллин. – Ты осмеливаешься осуждать меня и Билла, когда сам так бесстыдно развлекался с женой другого человека! Я хочу… Я не хочу больше тебя видеть!
Она отвернулась от него, и Джошуа обрадовался, потому что чувствовал себя так, как будто его порезали разбитым стеклом, и он истекал кровью. Тем не менее, он чувствовал, что не может удержаться от очередной порции бурбона. – Я бы хотел, чтобы в апреле в Рэпид-Сити отправился бы кто-то другой, а не я.
Глава 23
Котильон в Нью-Йорке отличался от вечера в Луизвилле и даже от вечера в Балтиморе, как жизнь в обществе квакеров из Филадельфии отличается от жизни пивной Рэпид-Сити. Отель Балтимор, по слухам самый красивый в городе, устраивал это событие, украшая его разноцветной иллюминацией, но Эллин даже не думала о том, что ей могло там понравиться.
Она знала, что в своем новом платье, представлявшем смелое сочетание черного кружева и роскошного голубого сатина, она выглядит великолепно. Платье в достаточной мере выигрышно обнажало ее плечи, а также некоторые другие интригующие части тела. Этот наряд восхитил даже Джошуа, хотя он не сказал об этом. Эллин поймала его взгляд, несколько раз искоса посмотрев на него. Это даже принесло ей удовлетворение, хотя она не знала почему.
Джошуа сам выглядел франтовато, с завистью отметила Эллин, в своем черном фраке, цилиндре и накидке. Было также заметно, что у него не осталось и следа от выпитого бурбона. Без сомнения, с горечью подумала Эллин, Мэннерсы сумеют пустить пыль в глаза на этом вечере.
Они почти не разговаривали друг с другом. В этом не было необходимости. После того как Мэннерсы прошли испытание приема, Эллин окружили разодетые в пух и перья матроны, а Джошуа исчез, к ее удивлению, убежал содействовать карьере Шейка. Она радовалась музыке и веселью, пышно украшенным платьям и остроумным живым разговорам вокруг. Это был такой праздник слуха и зрения, что Эллин сумела на время забыть о своей разрушенной жизни.
Шампанское тоже было в опасном изобилии. Кажется, у нее под рукой всегда был полный фужер, и вскоре она почувствовала в голове гудение, как будто в комнату впустили рой пчел. Пары закружились в танце, и постепенно пышные звуки струнного оркестра заглушили разговоры. Эллин наблюдала за этим, отпивая из фужера искрящееся вино, понимая, как ее охватывает знакомое неприятное чувство одиночества, вызванное, она была уверена, количеством выпитого шампанского. Эллин протянула пустой стакан, чтобы опустить его на стол, и пронесла бы его мимо, если бы ее руку вдруг не накрыла сильная теплая ладонь.
Она не испугалась, расслабившись от вина, но какая-то ее часть, на которую не успело подействовать шампанское, поняла, что рядом с ней Джошуа, помогающий ей дотянуться стаканом до стола и избежать неприятной случайности.
– Шампанское потихоньку действует, да? – голос Джошуа был негромким и густым, как горько-сладкий шоколад. Она повернулась, чтобы дерзко ответить ему, но ответ замер на ее губах. Он смотрел на нее с такой нежностью, которой она уже много дней не видела на его лице. Из-за этого ей захотелось плакать.
Это показалось из-за шампанского, тут же подумала Эллин. Или, может быть, это игра на публику. Обе мысли были невыносимы, и поэтому Эллин отвернулась от него и посмотрела на скопление кружащихся в танце красок на танцевальной площадке.
– Потанцуй со мной, Эллин, – настойчиво пригласил Джошуа.
Она собиралась отказать ему, но он добавил:
– Так мы сможем поговорить. А я могу сказать тебе, что я узнал.
Эллин молча кивнула. Он подал ей руку, и она приняла ее, позволив вывести себя на танцплощадку.
Оркестр заиграл вальс Штрауса, чьи произведения пользовались популярностью с недавних пор. Это называлось «Император». Эллин запомнила его еще с вечера у Медфордов в Луизвилле.
Луизвилл остался где-то далеко, и казалось, что все это было так давно. Ее основной проблемой в Луизвилле была вражда с недовольным обществом. Каким милым теперь все это казалось!
Джошуа был отличным танцором, хотя он прижимал ее намного крепче, чем позволяли приличия. Эллин почувствовала рядом с виском его подбородок, но поняла это лишь когда вздохнула. Джошуа молчал, хотя обещал поговорить, когда приглашал ее танцевать, а Эллин не задавала вопросов. В их кружении было какое-то очарование, которое ей не хотелось нарушать разговором. Ее глаза закрылись, и она еще раз почувствовала себя беззащитной перед его чувственным ухаживанием…
Вдруг он остановился, хотя музыка продолжалась. Эллин открыла глаза, раздраженная тем, что ее так грубо вырвали из мечтаний. К своей ярости она тут же через плечо Джошуа заметила причину их резкой остановки.
Артур Меллетт стоял позади ее мужа, и, очевидно, похлопал Джошуа по плечу, чтобы вмешаться. Губернатор был на голову ниже и, по меньшей мере, на фут толще своего бывшего служащего, но не настолько толстый, чтобы полностью заслонить свою откровенно чувственную молодую жену. Морган Меллетт, как обычно, привлекала внимание в своем шелковом платье цвета бордо, которое не выдерживало стандартов приличия.
– Губернатор! – Джошуа отпустил Эллин и смотрел на вторженца с неподдельным удивлением, если не с тревогой.
– Я знал, что это дело времени, и какая-нибудь привлекательная молодая «штучка» приведет тебя к алтарю, – в качестве приветствия сказал губернатор, хлопнув Джошуа по руке, как опытный политический деятель. – Поздравляю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45