Кажется, Мисси осталась довольной его реакцией, и она энергично качнула головой.
– Конечно, Эллин никогда ему не простит то, что случилось…
Джошуа тихо рассмеялся горьким и глухим смехом.
– Кого ты думаешь она позвала, когда упала в обморок?
Ему следовало бы прикусить язык, но он уже признался в этом. В конце концов это было правдой и, может быть, даже лучше, что он это понял. Может быть, сейчас как раз настало время признать, что он был для Эллин мужем по расчету и ни кем другим.
Глава 20
Первый день в Нью-Йорке был посвящен устройству Шейка в конюшне. Эллин все больше полагалась на предложения Джошуа в этих делах, возмущаясь его командирскими замашками, но с неохотой признавая и восхищаясь его опытностью в вопросах безопасности. Мисси, к удивлению Эллин, кажется, безоговорочно верила Джошуа. Она хотела осмотреть достопримечательности Нью-Йорка и была рада предоставить Джошуа управление делами. Едва ли ее заботили какие-то организационные вопросы.
Приглашения мистеру и миссис Мэннерс стали загромождать их почтовый ящик в отеле «Пельер», где они обитали в Нью-Йорке. На большинство из этих приглашений Эллин отвечала отказом, так как их было слишком много. Она полагалась на мнение Джошуа, так как он выбирал наиболее выгодные визиты для продвижения карьеры Шейка.
Джошуа стал относиться к Эллин со спокойным, но отчужденным уважением, чего она и хотела еще в Луизвилле. Получив то, что она хотела, Эллин неожиданно, по непонятным причинам, стала скучать по его колким и раздражающим замечаниям, к которым уже так привыкла. Он больше не требовал и не получал поцелуев, и по подсчетам Эллин отстал на несколько дней. Может быть, думала она с немалым сожалением, Джошуа потерял к ней всякий интерес. Тайный страх, что она ждет ребенка, связывал ее, и неожиданная перемена в нем привела к расколу в их отношениях. Эллин чувствовала, что бессильна что-либо изменить.
Ситуация требовала коренных изменений. Театр, опера, симфония и покупки. Единственным утешением Эллин во всем этом были роскошные магазины, в которых она могла растратить деньги, полученные в дерби в Прикнессе. Не проходило дня, чтобы Эллин не вытащила Мисси, относившуюся к этому с неохотой, и Джошуа, которому было все равно, в магазины, где она выбирала для себя «приданое». Как холодно и серьезно заметил Джошуа, эти пышные наряды хорошо подошли бы в «Винтер Гарден» и «Дельмонико», но вряд ли эти пышные бальные платья пригодятся жене ранчера из Дакоты.
Первая неделя прошла, наступила следующая, и она приблизила Белмонт. После завтрака Эллин попросила, чтобы ее отвезли в конюшню. Она еще не навещала Шейка на новом месте. Фактически она не видела его с тех пор, как они уехали из Балтимора. С некоторым удивлением Эллин поняла, что соскучилась по животному, особенно с тех пор, как Джошуа стал относиться к ней как посторонний.
Джошуа бесспорно согласился. Кажется, он потерял интерес спорить с ней в эти дни. Мисси отказалась, и Эллин, которая хорошо знала свою подругу, поняла, что та хочет помочь им наладить отношения.
Отель «Пельер» находился в часе езды от ипподрома «Джером-парк». В течение этого часа Эллин одну за другой предлагала темы для разговора, но после кратких ответов Джошуа вновь впадал в молчание. Даже красота майского утра не могла повлиять на его настроение.
Шейку, по всей вероятности, нравилось, что условия его содержания улучшились. Его конюшня стала больше и светлее. За ее чистотой следила целая бригада конюхов. Два вооруженных «пинкертона» в новой военной форме стояли в каждом конюшном ряду, и один – сзади. За деньги можно купить даже самых лучших мужчин, отметила про себя Эллин, – вспомнив, на каких условиях она купила себе Джошуа в качестве сопровождающего.
Сам Джошуа оставил ее с Шейком, выразив желание поговорить с охранником возле входа. Эллин смотрела, как он уходил, и обрадовалась тому, что осталась одна, так как в последнее время чувствовала себя напряженно в его компании.
– Привет, дружище, – поздоровалась она с жеребенком, входя в стойло, похожее на комнату, где ее воспитанник стоял и спокойно жевал овес. Шейк повернул к ней свою массивную голову, и Эллин потрепала его по бархатной шее, заглянув в безмятежные карие глаза. Она хотела поговорить с ним или спеть, но не смогла подобрать слов. Так много изменилось за эти несколько недель. Когда-то она чувствовала себя легко и спокойно в конюшне в присутствии Шейка, а теперь ей казалось, что она не в своей тарелке. Эллин чувствовала себя, как незваный гость на вечере, и, что еще хуже, в своем прозрачном платье цвета персика она казалась выряженной не к месту. У нее не нашлось для Шейка воркующих слов одобрения, и ей нечего было ему сказать. Эллин впервые в Шейком почувствовала себя одинокой.
Прошло пятнадцать минут. Неожиданно стукнула входная дверь, как будто посетитель ожидал увидеть в стойле одного только Шейка. Испугавшись, Эллин посмотрела через Шейка и увидела жокея, Джека Риллея, на неприятном, сморщенном лице которого появилось недовольное выражение.
– Я думал, что отделался от тебя, – пробормотал он с нескрываемым отвращением, швырнув на пол корм Шейка. Джек поставил руки в боки и холодно посмотрел на нее. – Что ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты помнил, кто тебе выписывает чеки на зарплату, – ответила Эллин резким голосом, на какой только могло быть способна перед лицом такой грубости.
– Твое место не здесь, – огрызнулся он. – Или я тебе помогу.
– Нет, ты этого не сделаешь, – заявила она ему, самодовольно засмеявшись. – Не сейчас, когда у тебя есть шанс быть жокеем победителя «Тройной короны». Ты – неслыханная мразь, Джек, но ты не настолько глуп, кроме того, – это Нью-Йорк. Здесь на каждом углу полно жокеев. Я думаю, даже намного лучших, чем ты.
Он осмелился глумиться над ней отвратительным выражением, от которого она съежилась:
– Проститутки тут тоже на каждом углу, – уколол Джек. – Но это же не значит, что я должен слушаться их приказов.
От лица Эллин отхлынула кровь, и язык застыл во рту. В такую минуту, она думала, что упадет в обморок. Даже этот ничтожный человек знал о ее позоре и насмехался над ней!
– Как… как ты осмелился… – с большим трудом Эллин выдавила из себя.
Однако третье слово заглушил звук захлопнувшейся двери конюшни. И она, и жокей обернулись, чтобы увидеть Джошуа Мэннерса с горящими от ярости глазами, который со всей скоростью шел прямо на Джека Риллея. В немом изумлении Эллин смотрела, как ее муж поднял Риллея и припер к стене.
– Извинись перед моей женой, – услышала она низкий и грозный голос Джошуа. – Сейчас же!
Риллей кашлянул, и Эллин поняла, что он задыхается. Она в ужасе подбежала к Джошуа и обеими руками ухватилась за его рукав. Лицо Риллея уже посинело.
– Джошуа! – воскликнула Эллин дрожащим голосом. – Ты убьешь его, Джошуа!
В ответ Джошуа опустил Риллея на пол, но по-прежнему держал его за грудки.
– Извинение, Риллей, как положено. Эллин представила бескомпромиссный взгляд темных глаз мужа. Ей приходилось несколько раз самой видеть его. Она посмотрела на лицо Риллея, которое теперь исказилось от ужаса. Он дрожащим языком облизал свои тонкие губы.
– Из… вини, – выдавил он, мельком взглянув на Эллин, как будто не осмеливался оторвать взгляд от Джошуа.
Очевидно, это не устроило ее мужа, и он еще сильнее схватил жокея. Нога Риллея опять повисла в воздухе.
– Я извиняюсь, – задыхаясь, сказал Риллей еще более громким голосом. – Миссис Мэннерс.
Джошуа отпустил Риллея, и он рухнул на пол, как бесформенная куча грязного белья. Эллин была уверена, что Джошуа собирается пнуть его ногой, и ее затошнило от этой мысли. Вместо этого, Мэннерс заговорил низким голосом, от которого пробирала дрожь.
– Я надеюсь, ты веришь в Бога, Риллей, поэтому тебе лучше благодарить его каждый день своей жалкой никчемной жизни за то, что у моей жены доброе сердце, умеющее прощать. Если бы не она, ты бы не остался в живых.
Медленно, как раненое подстреленное животное, с затравленным взглядом, Риллей попятился назад.
– Если я когда-нибудь услышу, что ты так говоришь о моей жене, я убью тебя, – пообещал Джошуа, открывая дверь конюшни. – А теперь, кретин, убирайся отсюда навсегда.
Как будто Риллей нуждался в помощи, Джошуа схватил его одной рукой за пояс, а другой – за воротник и выбросил из конюшни. Незадачливый жокей поднялся и побитый ушел, не оглядываясь назад.
Некоторое время единственным звуком в помещении было мерное почавкивание Шейка. Эллин чувствовала, что она задыхается, а ее сердце трепещет, как у птицы. Она посмотрела на Джошуа, чья мощная грудь вздымалась скорее от гнева, чем от затраченных усилий. Вдруг он посмотрел на Эллин, и они на мгновение встретились взглядами. Эллин взглянула на его руки, которые только что с такой легкостью чуть не задушили Джека Риллея, и поняла, что не может смотреть на них без смущения, которое волнами накатывалось на нее. Она тяжело и прерывисто вздохнула, вся дрожа от гнева и возмущения.
– Я… – начала она, но у нее получился сдавленный шепот.
– Держи меня, – наконец умоляюще выдавила Эллин. – Пожалуйста, держи меня, Джошуа.
Ее тихие слова ранили сердце Джошуа. Он с готовностью подошел к Эллин и нежно прижал ее хрупкое, мягкое тело к своей груди в бесстрастном, покровительственном объятии, уверенный в том, что это для него самое важное в жизни.
Он знал, что она не плачет, но чувствовал ее ужасную боль-, как будто его самого ранили. Эллин держалась за лацканы его пиджака, глубоко и прерывисто дыша. Джошуа погладил ее мягкие волосы и поцеловал их, он искал слова, но не смог найти такие, которые успокоили бы ее больше, чем его объятие. Он знал, что любит ее. Отчаянно. Безнадежно. Даже больше, чем ожидал от себя. Джошуа понял, что в любом случае останется с ней так долго, как только ухитрится.
– Мне жаль, Эллин, – наконец прошептал он.
– Тебе не о чем жалеть, – услышал он ее голос и понял, что Эллин овладела собой. Ее сила удивляла его. – Мне единственной должно быть жаль. Я любила его, Джошуа. И посмотри, что со мною стало. Сколько же мне придется расплачиваться?
Она набрала воздуха, как будто собиралась сказать что-то еще. Он ждал. Когда Эллин заговорила, Джошуа почувствовал, что это совсем не то, что она собиралась сказать.
– Ты любил когда-нибудь, Джошуа?
Ее вопрос застал его врасплох.
– Я… да, – ответил он нерешительно. – А в настоящее время считается?
Эллин отстранилась от его груди, но он еще крепко держал ее, обнимая. На ее надменном лице появилось недоверчивое выражение, но она не попыталась освободиться от его объятий.
– Кого? – с сомнением спросила Эллин. – Морган?
Джошуа мягко усмехнулся, надеясь что она не сможет прочесть его чувства в глазах.
– Нет. Не Морган. Но если ты попытаешься уточнить, то я понимаю, что ты имеешь в виду: отдать свою любовь, чтобы тебе швырнули ее назад в таком искалеченном виде, что ее трудно узнать. Да, я могу понять, через что ты прошла. Чего я не могу понять, так это… – он остановился, не желая продолжать, и отпустил ее, отвернувшись и надеясь, что Эллин не станет докапываться до сути. Его надежды быстро разрушились следующими словами.
– Чего? – Эллин коснулась пальцами его руки, и он наклонился и обнял ее снова. Джошуа глубоко вздохнул и, прежде чем снова посмотреть на нее, придал своему лицу непроницаемое выражение.
– Чего я не могу понять, – сказал он спокойно и незаинтересованно, как только мог под проницательным и неотступным взглядом этих прекрасных зеленых глаз, – почему ты звала его, когда упала в обморок в Пимлико. «Райф», – сказала ты.
Вот. Наконец он сказал это. Джошуа мысленно молился, что бы не выдать себя. Сейчас, чувствовал он, не время. И не место. Ее реакция испугала его. Эллин поднесла руку ко рту, и ее глаза расширились от ужаса. Через минуту она стала белой, как призрак.
– Вот в чем дело, Джошуа! – выдохнула она, ухватив его за рукав пиджака. – Вот чего я не могла вспомнить, когда упала в обморок! Райф был там, на почетном кругу в Балтиморе. Я видела его. Он улыбнулся мне, и я… ох, Джошуа, я знаю, что он снова попытается украсть Шейка! Что нам делать?
Джошуа почувствовал, что с его плеч свалилась тяжесть, и ему захотелось засмеяться. Он рискнул снова прижать ее к себе, но сказал просто:
– Мы справимся с Райфом, дорогая, – сказал он, чувствуя себя снова так, как будто ему все по плечу.
Они вернулись в отель к завтраку, и когда Джошуа предложил пообедать в ресторане, Эллин охотно согласилась. Она чувствовала себя в своей тарелке и даже радовалась, когда они изучали меню, и у Джошуа было легко на сердце. Он хотел, чтобы Эллин была счастлива. Но еще больше ему хотелось быть тем, кто дал бы ей это счастье. Когда они о чем-то болтали, он снова поймал себя на том, что мечтает о ней, как это было до свадьбы. Джошуа представлял, что эта замечательная женщина, сидевшая напротив, иногда серьезная, иногда веселая, принадлежит ему, только ему одному. Что никакие условия не ограничивают их отношений, и что ничто не угрожает этим отношениям ни извне, ни изнутри.
Это была мечта, от которой обычно Джошуа чувствовал сожаление, но тем не менее продолжал мучить себя надеждой.
Они засиделись за кофе, и Джошуа подписал чек. Он помог Эллин подняться и заметил, как она напряглась.
– Что такое? – спросил он, потом проследовал за ее взглядом через зал, к столику администратора.
Губернатор Артур Меллетт и его самоуверенная жена регистрировались в окружении своей свиты и чемоданов. Морган, по всей видимости, создала переполох среди помощников, так как носильщик за носильщиком забирали чемоданы и саквояжи, унося их, по-видимому, в номер Меллетт.
– Как интересно, – услышал Джошуа спокойный официальный голос Эллин, который, как он знал, выражал беспокойство. – Из всех отелей Нью-Йорка губернатор и его очаровательная жена выбрали именно этот. Я имею в виду, без всякой помощи?
То, что она имела в виду, было понятно.
– Эллин, ты не можешь думать, что я…
– Не могу, – когда она повернулась к нему, ее глаза сверкали, как жгучие изумруды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45