– тихо произнес Хидё. – Таро сказал, что господин Сигеру – полный безумец.
Гэндзи отворил дверь. Хлынул поток теплого зловонного воздуха. Гэндзи поспешно отвернулся и не упал лишь потому, что Хидё вовремя поддержал его.
– Прошу прощения, – сказал Сохаку, поднеся князю надушенный шарф. – Я так привык к нынешнему состоянию господина Сигеру, что забыл предупредить вас.
Гэндзи отмахнулся от предложенного шарфа. Конечно, он охотно бы им воспользовался, но, если он спрячет лицо, Сигеру может не узнать племянника. И, не обращая внимания на отвратительный запах, Гэндзи шагнул на порог. Там было темно. Сигеру, измазанный собственными экскрементами, сидел в тени. Лишь два длинных меча у него в руках были безукоризненно чисты. Они блестели столь ярко, словно сами излучали свет.
– Я очень огорчен, что застал тебя в столь перепачканном виде, – негромко произнес Гэндзи. – С одной стороны, я всего лишь твой племянник. С другой стороны, я твой владыка, князь Акаоки. В качестве твоего племянника я обязан нанести тебе визит, где бы ты ни находился. В качестве твоего владыки я не могу позволить себе терпеть подобную грязь. Как твой племянник, я молю тебя позаботиться о своем здоровье. Как твой владыка, приказываю тебе через час явиться ко мне и объяснить, почему ты ведешь себя столь неподобающим образом.
Он повернулся к дяде спиной и медленно спустился по ступенькам. Если в течение одного-двух ударов сердца Сигеру не нападет на него, то приказ, скорее всего, будет выполнен.
Силуэт Гэндзи удалялся. Его спина не защищена! Пора! Пора завершить очищение рода Окумити! Все тело Сигеру напряглось, затем расслабилось. Он метнулся вперед, бесшумно и стремительно. Точнее, рванулось вперед его тело. А изломанный разум, зияющий провалами, тем временем бродил по собственным тропам.
Сигеру очутился рядом со своим отцом. Они ехали верхом вдоль кромки скал на мысе Мурото. Князь Киёри был младше, чем нынешний Сигеру, а Сигеру было столько же, сколько его собственному сыну в момент смерти.
– Ты будешь говорить о том, что настанет, – сказал отец. – Ты будешь видеть это так же отчетливо, как вон те волны внизу.
– Отец, а когда это будет? – спросил Сигеру.
Его снедало нетерпение. Пускай после отца править княжеством будет его старший брат, Ёримаса, но если прозрением наделен он, Сигеру, то это его все будут почитать так же, как почитают сейчас князя Киёри. И тогда Ёримаса уже не сможет так задирать нос!
– Нескоро. И радуйся, что это случится нескоро.
– Но почему я должен этому радоваться? – Сигеру надулся. Он вовсе не это хотел услышать. Выходит, Ёримаса и дальше будет им командовать! – Чем быстрее я начну видеть будущее, тем лучше.
– Не будь таким нетерпеливым, Сигеру. То, что должно случиться, случится, и неважно, будешь ли ты знать об этом заранее. И иногда лучше не знать. Уж поверь мне.
– Знать – лучше! – возразил Сигеру. – Тогда никто не сможет застать тебя врасплох!
– Кто-то всегда будет заставать тебя врасплох. Как бы много ты ни знал, ты никогда не сможешь знать всего.
– Но когда, отец? Когда же я начну видеть будущее?
И снова отец лишь молча взглянул на него. Сигеру даже подумал, что отец не желает больше разговаривать, но тот все-таки заговорил:
– Пока это время не настало, Сигеру, радуйся жизни. Ты будешь очень счастлив. В расцвете зрелости ты полюбишь женщину, прекрасную, добродетельную и отважную. Тебе повезет, и она тоже полюбит тебя. – Отец улыбался, хотя по лицу его текли слезы. – У тебя будет сильный, храбрый сын и две красивые дочери.
Сигеру это все не волновало. Ему было шесть лет. Он не мечтал о любви. Он не мечтал о сыновьях и дочерях. Он мечтал о том, чтобы стать настоящим самураем, как его прославленные предки.
– А стану ли я великим воином, отец? Будут ли меня бояться?
– Ты станешь великим воином, Сигеру. – Отец смахнул слезы широким рукавом кимоно. – Ты выиграешь множество поединков. Тебя будут бояться.
– Спасибо, отец!
Сигеру был счастлив. Он получил пророчество! Он мысленно поклялся, что навсегда запомнит этот знаменательный день, и плеск волн, и ветер, обдувающий лицо, и облака, бегущие по небу.
– Слушай меня, Сигеру. Это очень важно. – Отец крепко сжал его плечо. – Когда у тебя начнутся видения, к тебе придет один человек. Первым твоим порывом будет убить его. Не наноси удар. Остановись. Загляни внутрь себя. Пойми, что происходит. – Его пальцы мертвой хваткой сомкнулись на плече Сигеру. – Ты запомнишь это? Ты сделаешь, как я сказал?
– Да, отец. Я обещаю, – сказал Сигеру.
Настойчивость отца испугала его.
…И вот теперь, когда его меч уже готов был вонзиться в Гэндзи, давнее обещание озарило собою все существо Сигеру. Еще миг – и острый клинок длиной с руку войдет в спину Гэндзи, пронзит сердце и выйдет из груди. Сигеру заглянул в свое внезапно прояснившееся сознание и увидел там то, что меньше всего ожидал увидеть.
Ничего.
Сигеру остановился. Он сделал всего один шаг к двери. Лишь мгновение прошло с того момента, как Гэндзи повернулся. Мгновение, не больше.
Сигеру прислушался. Он не слышал ничего, кроме тихих шагов Гэндзи да пения птиц в кустах. Он присмотрелся. Он видел только оружейную, спину Гэндзи и в проеме двери – кусочек монастырского дйора.
Видения ушли.
Что это было – совпадение? Или и вправду присутствие Гэндзи неким образом положило им конец? Сигеру не знал этого. Да его это и не волновало. Обуревавшее его стремление убивать исчезло вместе с видениями.
Он выронил мечи и шагнул через порог. Два самурая, стоявшие по сторонам двери, отступили на несколько шагов и поклонились. Сигеру заметил, что, кланяясь, они не убирают рук с рукоятей мечей и не сводят с него глаз. Сигеру обошел кухню и направился к купальне, на ходу снимая с себя одежду.
– Где Сохаку? – спросил Сигеру у последовавшего за ним самурая. – Передай ему, что мне нужна одежда, в которой прилично предстать перед князем Гэндзи.
– Да, господин, – ответил самурай, продолжая идти следом за Сигеру.
Сигеру остановился. И самурай остановился.
– Иди и выполняй приказ.
Сигеру бросил одежду на землю. Придется ее сжечь. Сигеру развел руками:
– Что ты думаешь? Что я посреди зимы убегу прямо в таком виде, нагишом, весь в дерьме? На такое способен лишь безумец!
Он рассмеялся и двинулся дальше. Он даже не стал оглядываться, чтобы проверить, по-прежнему ли самурай следует за ним.
Войдя в купальню, Сигеру обнаружил, что бадья уже полна горячей воды. Он не удивился. Гэндзи всегда оптимистически смотрел на жизнь.
Сигеру трижды вымылся, не забираясь в бадью. Лишь убедившись в том, что теперь он чист, Сигеру-со вздохом удовольствия погрузился в воду. Когда он в последний раз принимал ванну? Дни, недели, месяцы назад? Этого Сигеру не помнил. Но до чего же приятно полежать в горячей воде! При других обстоятельствах Сигеру остался бы в купальне надолго. Но его ждал князь. И Сигеру заставил себя выбраться из бадьи.
От его тела исходил пар, словно вулканический жар из отверстия в земле. Рядом с бадьей его уже ждали новые сандалии. Сигеру обулся, завернулся в полотенце и прошел в жилое крыло храма. Два монаха помогли ему одеться. Кимоно, куртка камисимо с широкими жесткими плечами-крыльями и широкие штаны хакама. Официальность наряда вполне соответствовала случаю, ведь Сигеру предстояло предстать перед своим князем. Он был почти готов.
– Где мои мечи?
Монахи переглянулись. В конце концов один из них сказал:
– Господин, нам не велено было приносить вам оружие. Монахи держались весьма напряженно, словно ожидали вспышки гнева. Но Сигеру лишь смиренно кивнул. Конечно, после всего того, что он натворил, ему не позволят явиться к Гэндзи с оружием. Он двинулся следом за монахами туда, где ожидал его князь.
– Стойте! – велел Гэндзи.
Сигеру остановился. Возможно, ему даже не позволят войти в шатер. Он не видел подготовленного места для казни. Но это еще ничего не означало. Гэндзи мог отказаться от церемонии. Два самурая, приехавшие с князем из Эдо, могут просто зарубить безумца на месте – и дело с концом.
Гэндзи повернулся к Сохаку:
– Как вы могли допустить, чтобы благородный вассал предстал передо мною полуголым?
– Князь Гэндзи, – взмолился Сохаку, – молю вас, будьте осторожны! Он уже убил или искалечил пятерых ваших людей!
Гэндзи продолжал молча взирать на настоятеля.
Сохаку, поняв, что выбора у него нет, поклонился князю, потом кивнул Таро. Таро сбегал в оружейную и вернулся с двумя мечами – длинным катана и более коротким вакидзаси. Поклонившись Сигеру, Таро вручил ему оружие.
Когда Сигеру заткнул мечи за пояс, Сохаку едва заметно изменил позу. Если Сигеру обратит оружие против Гэндзи, он, Сохаку, закроет князя собой. Тогда у Хидё и Симоды, единственных, кто здесь при оружии, появится шанс убить Сигеру – если, конечно, они смогут сделать это. По крайней мере, они его задержат, а монахи тем временем навалятся на безумца всей кучей и не дадут добраться до Гэндзи. Хотя Сохаку и стал настоятелем дзэнского монастыря, он не слишком далеко продвинулся к просветлению. Дзэн не учит о посмертии. И теперь, когда перед ним предстала явственная возможность перейти из этого мира в иной, Сохаку мысленно вознес молитву секты хонгандзи. Наму Амида буцу! Да пребудет со мной благословение будды Беспредельного Света. Да укажет мне Сострадательный путь в Чистую землю. Но даже молясь, Сохаку бдительно следил за каждым движением Сигеру, приближавшегося к сидящему князю.
Сигеру опустился на колени на циновку, расстеленную перед помостом, и низко поклонился. Он впервые видел своего племянника после того, как правление княжеством Акаока перешло к нему. В обычных обстоятельствах эта встреча протекала бы очень торжественно. Они обменялись бы дарами, и Сигеру, подобно прочим вассалам, провозгласил бы, что клянется от своего имени и от имени своей i семьи служить новому князю. Но нынешние обстоятельства никак нельзя было назвать нормальными. Гэндзи стал князем потому, что Сигеру отравил предыдущего князя, своего отца. И семьи, чтобы клясться от ее имени, у него тоже не было, – он всех перебил собственными руками. Сигеру застыл, прижавшись лбом к полу. Это суд. Это должен быть суд. Сигеру сидел, опустив голову, и ждал смертного приговора.
– Ну что ж, дядя, – тихо произнес Гэндзи, – давай покончим с этим, чтобы можно было поговорить о деле. – И добавил уже погромче: – Окумити Сигеру, почему ты захватил оружейную этого храма?
Сигеру поднял голову. Он даже рот приоткрыл от изумления. Почему Гэндзи завел речь о такой мелочи?
Гэндзи кивнул, как будто Сигеру и вправду что-то ответил.
– Понятно. А почему ты пришел к выводу, что оружие недостаточно хорошо охраняется?
– Господин… – только и смог прохрипеть Сигеру.
– Неплохо исполнено, – одобрил Гэндзи. – Столь ревностная защита нашего оружия должна служить примером для всех. Теперь перейдем к следующему вопросу. Как тебе известно, я удостоился высокой чести принять правление нашим родовым княжеством. Все прочие вассалы уже поклялись мне в верности. Принесешь ли ты мне подобную клятву?
Сигеру оглядел присутствующих. Все казались столь же потрясенными, как и он сам. По виду Сохаку можно было предположить, что с настоятелем случился сердечный приступ.
Гэндзи подался вперед и тихо произнес:
– Дядя, сделай, что полагается, и покончим с этим.
Сигеру еще раз поклонился до самой земли, выпрямился и потянулся за мечами.
Все присутствующие подхватились и ринулись к Сигеру. Все, кроме Гэндзи.
– Вы пришли сюда, чтобы познать пути древних мастеров дзэн, – гневно зазвенел его голос, – освободить свое сознание от иллюзий и увидеть мир таким, каков он есть! И что я вижу? Вы дергаетесь и скачете, словно неприкасаемые, которых грызут вши! Чем вы занимались целых полгода?
Он смотрел на монахов до тех пор, пока те не вернулись на свои места.
Сигеру извлек мечи из-за пояса, не вынимая их из ножен. Поклонившись и подняв оружие над головой, он на коленях придвинулся к краю помоста. Это выглядело так, словно он подносит свои мечи в дар. Сигеру не знал, что сказать, а потому промолчал.
– Благодарю тебя, – сказал Гэндзи.
Он принял мечи и положил их на помост слева от себя. Потом он повернулся вправо и взял другую пару. Сигеру мгновенно узнал клинки. Их создал в конце периода Камакура великий кузнец Кунимицу. В сражении при Сэки-гахаре Нагамаса умер, сжимая в руках эти мечи. И с тех пор их никто не носил.
– Приближаются тяжелые времена. – Гэндзи протянул мечи Сигеру. – Нам предстоит заплатить все долги кармы. Встанешь ли ты рядом со мной в грядущей битве?
Сигеру давно уже забыл те времена, когда его руки дрожали под тяжестью оружия, словно у ребенка. Но сейчас, когда он принял священные мечи, они затряслись.
– Да, князь Гэндзи.
Сигеру поднял мечи своих предков и низко поклонился.
Кровь застыла в жилах Сохаку. Его князь только что принял вассальную клятву от человека, собственными руками поставившего древний род на грань исчезновения. Клятву того, кто убил родного отца, жену и собственных детей. Самого непредсказуемого и самого опасного безумца во всей Японии.
Одним-единственным поступком князь Гэндзи обрек себя на погибель – себя и всех, кто последует за ним.
* * *
Эмилия сидела у кровати Цефании и держала его за руку. Рука была холодной и тяжелой. За минувший час она сделалась еще более жесткой. Лицо проповедника стало спокойным и безмятежным, словно у спящего младенца, – и серым, словно его высекли из гранита. Цефанию закутали в надушенное покрывало. В углах комнаты постоянно горели сандаловые благовония. Но все это не могло заглушить гнилостного запаха, исходящего от разлагающейся плоти. Напротив, из-за постоянного соседства с ароматическими курениями зловоние делалось еще более тяжелым и удушливым, Эмилия едва справлялась с тошнотой, с подкатывающим к самому горлу привкусом желчи.
– Это было явлено мне в видении, – сказал Кромвель. Он больше не чувствовал боли. Точнее говоря, он вообще больше не ощущал собственного тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60