Одни журналисты просиживали в буфете за чашкой кофе, так как что бы они сейчас ни писали, было работой на корзину. Другие же почти в буквальном смысле слова рыли землю в поисках информации, которая если и не проливала свет на убийство, то позволяла хоть в чем-то обскакать конкурентов.
- А ты чего сюда пришел? - потеплевшим голосом поинтересовался Ситдиков в благодарность за то, что Виктор также не одобрял расстрела "мерседесов".
- Хотел пристроить заметку на экономическую тему, - вздохнул Ребров.
- Интересную?
- Ну... смотря для кого.
- Понятно. Если в твоей заметке никого не убивают, тогда повесь ее на гвоздик в туалете и иди пить кофе, - дружелюбно посоветовал бывалый репортер.
2
Ребров послонялся по редакции, а потом и в самом деле поплелся в буфет. Но и там все разговоры вращались вокруг главного события дня. На этой почве даже серьезно поспорили два признанных редакционных авторитета редактор отдела культуры Ольга Трубина и маститый публицист Игнат Дробинкин, известный тем, что его мнение никогда не совпадало с мнением других.
- Самое страшное, что эти убийства уже стали совершенно обыденным явлением в России! - восклицала маленькая, незаметно для себя самой состарившаяся Трубина.
Не признавая современного искусства, она, как и тридцать лет назад, продолжала писать о состарившихся вместе с ней немногих титанах театра и кино. На их фоне Трубина все еще чувствовала себя молодой, что отражалось в ее когда-то легкомысленных, а теперь смешных нарядах, в прическе, в излишнем жеманстве привыкшей к обожанию галантных поклонников женщины.
- Вас потому страшит пусть и уродливая, но реальная жизнь, что вы привыкли к театральным мелодрамам и искусственным чувствам, - подначивал ее Дробинкин. - Поймите, страна переходит от коммунизма к примитивным формам капитализма, а это не может быть без крови. Я бы даже сказал, без большой крови... Идет колоссальный процесс передела собственности, и именно он, а не ваши театральные постановки определяет сегодня нравы людей.
- Игнат Федорович, побойтесь Бога! - изображая предынфарктное состояние не хуже актеров МХАТа, откинулась на спинку стула Трубина. Оказывается, теперь не моральные устои, не традиции и не воспитание определяют взаимоотношения между людьми, а какой-то процесс... этого вашего передела собственности. Значит, и вы, если вам пообещать кусок пожирнее, тоже пойдете убивать?!
- Не знаю, не знаю. Человек слаб... - дурачился публицист.
- Конечно, чего можно ждать, если вместо Бога нашим соотечественникам подсовывают ваш пресловутый рынок. Мол, молитесь на него, а он сам все отрегулирует, в том числе и взаимоотношения между людьми. И самое страшное, что эти бредовые идеи поддерживаете вы - человек умный, образованный, - с горьким сарказмом бросила Трубина.
- Может, я и молюсь на рынок, зато вы молитесь на иконы из папье-маше и на церкви, нарисованные на кулисах! - парировал Дробинкин.
- Попомните мое слово, Игнат Федорович, меркантильность скоро опять будет не в моде! Тем более в православной России. Сделав ставку на золотого тельца, вы и ваши единоверцы погрузили все наше общество в атмосферу коррупции, страха и... пошлости. Фу! - брезгливо сморщилась Трубина. - Ваши же единомышленники засели в правительстве, в парламенте, но скоро их всех оттуда повыбрасывают и люди на руках принесут туда тех, кого нельзя купить. Это только поначалу ваши молодые реформаторы могли заморочить людям головы своим экономическим экстремизмом. Теперь же опять в почете становятся люди благородные, высоконравственные, способные пожертвовать собой, чтобы защитить других...
Из буфета Виктор возвратился в свою комнату, сел за стол и надолго погрузился в задумчивость. Он чувствовал, что какая-то новая, интересная идея вот-вот должна посетить его, и почти физически ощущал ее присутствие где-то здесь, рядом. Однако она постоянно ускользала.
Ему не давала покоя та дискуссия, свидетелем которой он стал в буфете. При всей ее эпатированности и избытке эмоций, при всей гипертрофированности суждений и категоричности выводов, без чего люди, давно работающие в журналистике, просто не могли обойтись, там было и что-то по-настоящему ценное. Как раз это главное он и пытался выделить, выкристаллизовать, сформулировать.
Помучившись, Ребров взял лист бумаги и написал сверху слова, сказанные Трубиной: "Благородные люди". Подумав еще немного, он дописал: "Защитники общественных интересов". Дальше со словами было туго, зато на листе появилось множество геометрических фигур - квадратов, прямоугольников, ромбов. Размышляя, Виктор всегда что-то рисовал. Наконец, когда практически весь лист бумаги был заштрихован и только в самом низу оставалось совсем немного места, он медленно вывел: "Защита интересов предпринимателей с помощью общественного расследования". И поставил несколько жирных восклицательных знаков.
После этого он взялся за телефон.
К счастью, Алексей Большаков оказался на месте. Поздоровавшись, Виктор прямо спросил:
- Тебе еще нужно, чтобы я генерировал идеи для твоего Союза не очень молодых предпринимателей?
Большаков, не ожидавший такого вопроса, коротко хохотнул:
- Да, конечно.
- Тогда нам надо срочно встретиться. У меня есть очередная идея. Пожалуй, она даже поинтереснее, чем идея создания Института рынка. Во всяком случае внимания к твоему союзу может привлечь гораздо больше. Только действовать надо немедленно!
3
Через полчаса Ребров примчался в союз, переговорил с Алексеем Большаковым и остаток дня провел в страшной запарке, занимаясь сразу несколькими делами, в которых ему помогали уже немного разленившиеся эксперты-рыночники.
Неудавшемуся брокеру Кузьмянкову и его флегматичному другу экс-банкиру Ивакину было поручено собрать информацию обо всех нашумевших убийствах последних лет, где жертвами стали крупные бизнесмены. Другая половина сотрудников Института рынка, состоявшая из несостоявшихся журналистов Точилина и Баля, рассылала по редакциям факсы с приглашениями на экстренную пресс-конференцию.
Как следовало из написанного Виктором текста, Союз молодых российских предпринимателей собирался сделать важное сообщение по поводу убийства директора алюминиевого комбината. Никаких других подробностей в факсе не содержалось, и всем экспертам-рыночникам было строго-настрого запрещено давать по телефону какую-нибудь дополнительную информацию.
Пресс-конференцию назначили на двенадцать часов следующего дня. Впрочем, после беседы с Ребровым Большаков хотел организовать ее немедленно, но потом согласился отложить это мероприятие на сутки. Виктор убедил его в том, что за несколько часов вряд ли можно собрать много журналистов. Тем более что сразу после подобных громких и наглых убийств репортеры обивают пороги милиции, прокуратуры в надежде найти сногсшибательные факты. Но, как правило, им перепадают лишь крохи, которых явно не хватает, чтобы соорудить что-то вкусненькое. И вот когда журналистская братия окончательно изголодается по новостям, заманить ее на пресс-конференцию можно будет даже не конфеткой, а фантиком от нее.
Расчет оказался абсолютно точным. На следующий день в двенадцать часов дня самая большая комната из тех, что арендовал в химическом институте Союз молодых российских предпринимателей, была забита до отказа. Все журналисты выпытывали друг у друга: что за сообщение о нашумевшем убийстве должно быть сделано? А так как никому ничего не было известно, звучали самые фантастические предположения. Кто-то даже распустил слух, что сейчас будут названы имена организаторов и исполнителей преступления, и это до предела возбудило собравшихся.
Перед этой бурлящей толпой полукругом стояли штативы телевизионных камер, образовывавшие такой густой частокол, что попавший внутрь человек только по наивности мог надеяться вырваться на свободу прежде, чем журналисты полностью удовлетворят все свои, в том числе самые низменные, интересы.
Алексей Большаков вошел в этот магический полукруг с не меньшей решительностью, чем дрессировщик входит в клетку к тиграм. Он был абсолютно спокоен, а его твердый взгляд мог пригвоздить к месту даже катящийся с горы грузовик со сломанными тормозами.
Предводитель подрастающих российских капиталистов дождался, пока утихнет шум, и начал негромким, трагическим, полным скорби голосом, уничтожившим последние шорохи в зале:
- Все вы знаете, что немногим более суток назад в Москве убили директора крупнейшего алюминиевого комбината. Это уже не первый подобный случай. Вот цифры и факты! - Большаков помахал перед телекамерами справкой, подготовленной Ребровым и его командой. - Только за последний год в России были расстреляны, взорваны, зарезаны, отравлены и даже замучены до смерти тридцать шесть известных предпринимателей. Я подчеркиваю, известных! Речь идет о наиболее нашумевших случаях. И самое ужасное заключается в том, что ни одно из этих преступлений не было раскрыто. Вдумайтесь: ни одно! Именно поэтому...
Тут Алексей сделал продолжительную паузу. Он обвел своим честным, открытым взглядом всех присутствующих, и было удивительно, как много боли и страданий за все человечество могут вместить эти глаза.
- ...Именно поэтому Союз молодых российских предпринимателей решил провести собственное расследование этого трагического случая! Наша организация была создана для того, чтобы помогать инициативным людям нормально работать. Но сегодня, когда один за другим гибнут наши товарищи, мы считаем своим долгом защитить их от захлестнувшего страну насилия! Теперь это главная, я бы даже сказал, первостепенная наша задача!
Когда Большаков закончил свою краткую вступительную речь, по комнате прокатился рокот возбужденных голосов. Все стали оживленно обмениваться мнениями об услышанном.
- Скажите, а как практически будет проходить расследование? - задал вопрос один из тележурналистов, перекрикивая шум и подсовывая ближе микрофон. - Кто конкретно этим займется?
- У нас сформирован специальный штаб. Как раз он и будет заниматься сбором всей возможной информации по этому делу. Кроме того, практически в любое время суток мы будем по телефону принимать сообщения от людей, которые что-то видели или, возможно, что-то знают о сокрытых пока от общественности причинах смерти известного предпринимателя. Вот номера "горячей линии"! - Большаков показал журналистам листок с крупно отпечатанными телефонными номерами. - Я буду вам очень благодарен, если вы сообщите их своим читателям, зрителям. Убежден, нам помогут десятки, сотни наших сограждан. И только так, объединившись, мы можем поставить заслон на пути преступников.
- А как отнесутся к этой затее милиция, прокуратура? Вдруг в ваши руки попадут какие-то важные сведения? - донеслось из угла комнаты. - Нет ли здесь повода для конфликта с правоохранительными органами?
- Мы не собираемся скрывать те документы, которые попадут к нам, замалчивать какие-то факты. Наоборот, всю поступившую в штаб общественного расследования информацию мы будем систематизировать и передавать в Генеральную прокуратуру.
- Тогда зачем нужны вы? - крикнул кто-то.
Эти слова вызвали смех в зале.
- Вопрос очень правильный. Так сказать, в самую точку, - одобрительно кивнул Большаков. - Я абсолютно уверен, что все ранее совершенные преступления, о которых здесь говорилось, не были раскрыты не из-за нехватки информации или отсутствия необходимых свидетельских показаний. Их всегда больше чем достаточно. Просто, как правило, важнейшие улики скрываются коррумпированными чиновниками - естественно, не бескорыстно. Эти люди и здесь сделали себе кормушку. Уверен: если бы не коррупция, то хотя бы двадцать, десять процентов преступлений раскрывалось бы. Сегодня же этот показатель равен нулю! Абсолютному, круглому нулю! - еще раз подчеркнул он. - Вот почему так важно поставить расследование только что совершенного убийства под общественный контроль, чтобы ни один факт, ни одна деталь не были уничтожены, спрятаны. И в этом средства массовой информации могут оказать неоценимую помощь. Хотел бы сообщить вам, что штаб общественного расследования будет ежедневно проводить пресс-конференции. На них вы сможете получать самую свежую информацию об этом деле.
- А если вы все-таки не найдете убийц? - последовал еще один вопрос.
Именно это больше всего смущало Большакова, когда вчера вечером они с Ребровым обсуждали целесообразность начала новой шумной кампании. Алексей боялся, что общественное расследование окажется большим мыльным пузырем, который, лопнув, забрызгает его предпринимательский мундир.
"Я был бы просто смешон, если бы стал убеждать тебя, что у нас есть хотя бы малейший шанс найти убийц и превратиться в народных героев, сказал тогда Ребров. - Однако тебе это и не надо".
"Но когда-то же мы должны будем признать, что у нас ничего не получилось", - сомневался Большаков.
"Никогда! - решительно отверг его страхи Виктор. - Абсолютно все генеральные прокуроры, которые были в России с начала перестройки, раз в неделю сообщали журналистам о том, что следствия по самым нашумевшим делам успешно продвигаются вперед, что есть уже конкретные подозреваемые и что кого-то уже даже арестовали, но это так ничем и не заканчивалось. Поверь, ты сможешь рекламировать свой союз столько, сколько будет интерес к этому делу в обществе. А потом все умрет само собой. Зато набранные тобой очки останутся навсегда!".
И сейчас, отвечая на вопрос, смогут или не смогут они поймать преступников, Большаков не проявил даже малейшего сомнения.
- Мы абсолютно уверены в успехе общественного расследования! - сказал он. - Иначе никогда бы не взялись за него.
4
Если об открытии Института рынка сообщили в свое время не более десяти газет, то информация о начатом Союзом молодых российских предпринимателей независимом расследовании убийства алюминиевого магната прошла практически по всем средствам массовой информации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56