Виктор боялся захлебнуться в этом чувстве несправедливости, ведь он нисколько не сомневался, что, подняв шум вокруг той злополучной статьи, его просто подставили. Причем подставили как полное ничтожество, которое не может постоять за себя.
Папка с материалами о "Русской нефти" пополнилась теперь вырезками из газет, где говорилось о самоубийстве Андрея Лукина и убийстве Владимира Медведева. Однако это не давало Виктору ключика к разгадке ребуса, который занимал его мысли в последнее время: кто стоял за спиной руководства внешнеторговой фирмы и кто же все-таки заварил эту кровавую кашу?
Отчаявшись найти хоть какую-то зацепку и понимая, что вряд ли ему в руки попадут документы, напрямую указывающие на организаторов и исполнителей двух преступлений, Ребров занялся построением логических схем. Он попытался прикинуть, кто хотя бы теоретически мог быть заинтересован в таком развитии событий.
Было очевидно: если президента компании "Русская нефть" все-таки убили, то наиболее вероятны три версии. В соответствии с первой, с Лукиным могли свести счеты обыкновенные бандиты - из тех, что пытаются установить контроль над всем легальным бизнесом. Возможно, они требовали денег, но не получили их или получили меньше, чем хотели.
На чистом листе бумаги Виктор написал: "Рэкет. Наказание за строптивость" - и обвел эти четыре слова неровным кружком. Затем чуть ниже перечислил несколько аргументов, свидетельствовавших как в пользу этой версии, так и против нее.
К числу железных "за" можно было отнести то, что к середине девяностых годов в России практически не осталось компаний, даже крупных, которые не имели бы "крыши", то есть не опекались бы преступными группировками, собиравшими за такую принудительную "защиту" солидную дань. Однако "против" версии наказания за строптивость выступала не менее железная статистика: чаще убивали не тех, с кого брали деньги, а тех, кому их надо было отдавать.
К тому же со смертью Лукина возникала опасность ликвидации компании, приносившей устойчивый доход. На это "крыша", естественно, не пошла бы. А после убийства Медведева версия наказания вообще превращалась в бессмыслицу - новообращенный торговец куриными окорочками уже полгода не имел дел с "Русской нефтью" и сводить с ним счеты за то, что фирма не платила дань, было глупо.
Вторая версия предполагала, что Лукина убрали конкуренты. В переживаемую Россией эпоху дикого капитализма и бандитского передела собственности это был очень распространенный способ разрешения экономических конфликтов: как говорится, нет человека и нет проблемы. Ребров написал на другом листочке: "Конкуренты расчищают рынок" - и практически сразу же отложил его в сторону. Если это их рук дело, то опять же непонятно, зачем надо было убивать все того же Медведева.
Зато его смерть делала весьма реальной третью версию, в соответствии с которой кто-то из тайных хозяев нефтяной компании, заметая следы, убирал ближайших соратников, становившихся тем опаснее, чем больше денег они наворовали вместе и чем больше всяких темных операций было на их общем счету. Да и Медведев намекал на каких-то влиятельных людей, недовольных тем, как велись финансовые дела "Русской нефти".
На листе бумаги тут же появились слова: "Уничтожение опасных соратников". Однако и в этой версии имелось множество нестыковок. Из нее следовало, что солидные покровители компании убрали Лукина и его бывшего зама с помощью профессиональных киллеров - об этом свидетельствовали контрольный выстрел в голову Медведева и очень правдоподобно организованное самоубийство президента. Понятно, что если эти профессиональные палачи имели отношение к организованным преступным группировкам - а "заказ" убийцам-одиночкам маловероятен, - то высокопоставленный заказчик навсегда попадал на крючок к уголовникам. Вряд ли подобную глупость могли совершить люди, стоявшие над Лукиным и Медведевым. Значит, между реальными хозяевами "Русской нефти" и профессиональными исполнителями убийств существовали какие-то другие связи. Или третья версия тоже была ни к черту.
"Кого же Медведев имел в виду, когда говорил, что эти люди имеют контроль даже над прокуратурой и лучше мне не знать их фамилии?" - с досадой подумал Ребров.
Он встал и, перегнувшись через стол, настежь распахнул окно - несмотря на быстро сгущавшиеся сумерки, жара продолжала изводить жителей столицы. Это создало маленький сквознячок, пошевеливший разложенные на столе бумаги, но уже через мгновение все вновь замерло.
В первые месяцы супружеской жизни Ребров, если надо было срочно написать какую-то статью, работал по вечерам на кухне. Потом он купил небольшой письменный стол, который в их крохотной квартире удалось приткнуть у окна в гостиной, почти на проходе из спальни в кухню. И, собирая чемодан, Лиза беспрерывно сновала за спиной Виктора, несколько раз сознательно или случайно задев его, однако он продолжал хранить молчание, занятый своими логическими построениями.
- Ты бесчувственный чурбан! - наконец не выдержала жена. - Я была абсолютно права, когда решила уйти. Для тебя твои бумажки - дороже всего.
Причину и следствие она явно путала, но Ребров промолчал. Тогда Лиза попыталась достать его с другой стороны. Спустя несколько секунд она подала голос уже из ванной комнаты:
- Ты же знаешь, что я очень не люблю, когда ты оставляешь бритву на умывальнике!
- Но ты же все равно уходишь. Какая тебе разница?! - все-таки не выдержал Ребров.
Лиза мгновенно появилась на пороге гостиной. У нее была самая боевая стойка из всех, которые знал Виктор: кулаками она уперлась в бока, а глаза и губы превратились в тонкие щелочки.
- Да, я ухожу, но это еще не повод, чтобы превращать МОЮ(!) квартиру в хлев!! - голосом чревовещателя произнесла она.
Ребров сосчитал до десяти, потом поднялся и ушел в спальню. Он взял газету, лег на кровать и сделал вид, что читает.
Через пару минут вошла Лиза. Некоторое время она рылась в платяном шкафу, а потом наконец выдавила из себя:
- Извини. Мне не так-то легко уходить.
- Представляю... - ёрнически посочувствовал Ребров.
- И нечего иронизировать! - В ее голосе появились истерические нотки, и скандал опять забрезжил на горизонте. - Неужели было бы лучше, если бы я тебе просто изменяла?!
Дальше последовала трогательная история о друге детства, которого, оказывается, Лиза всегда любила, но судьба их жестоко разлучила сразу после школы. Ребров в очередной раз удивился, как ловко его жена может доказать свою правоту и даже оправдать уход к другому, одновременно обвинив Виктора в том, что он черствый, бездушный человек и не может понять чувства несчастной женщины.
Ребров и раньше старался в таких случаях не спорить с женой, а сейчас вообще не видел какого-либо смысла в выяснении отношений. Однако если полчаса назад его молчание раздражало Лизу, то теперь оно, по одному богу известной причине, привело ее в состояние умиротворенности.
- В принципе ты можешь жить в этой квартире столько, сколько тебе необходимо, - сказала она.
- Я же говорил, что мне надо всего месяц-полтора перебиться, а потом я куда-нибудь перееду... А когда же и где ты встретила этого друга детства?
По лицу жены скользнула легкая улыбка, словно она собиралась рассказать романтическую историю подруге. Но тут же сообразила, что случай не тот, когда ее счастью будут сопереживать, и резко нахмурила брови.
- Я с ним встретилась три месяца назад, - сухо объяснила Лиза. Случайно. Он пришел на прием в нашу поликлинику...
- Надеюсь, болезни его не специфически мужские?
- Дурак! - обиделась она.
Это слово завершило их последний семейный вечер.
2
Ночью Ребров практически не спал. Он лежал на диване в гостиной, слушал, как в спальне ворочается жена, и пытался понять, каким образом все то в нем, чем так восхищалась Лиза в первые месяцы их знакомства, впоследствии она с такой же энергией стала ненавидеть. И как вообще он вляпался в эту семейную жизнь?
До тридцати четырех лет Ребров прожил в небольшом районном городке, расположенном километрах в двухстах от Москвы, и его автобиография легко помещалась на половине стандартного листа. Он работал корреспондентом местной газеты, печатавшейся на бумаге такого плохого качества, что фотографии в ней просто невозможно было разглядеть. Виктор был обладателем однокомнатной квартиры, имел рост чуть выше среднего, жесткие, черные, с легкой проседью волосы и волевой, нравившийся женщинам подбородок. Он считался в городе, где все друг друга знали, завидным женихом, и у него постоянно жил кто-то из местных красавиц, строивших далеко идущие планы. Но, отчаявшись дожать Виктора, они в конце концов уходили к другим мужчинам.
А в тридцать четыре года он неожиданно для всех уволился с работы, продал жилье и уехал в Москву. Это решение стало результатом каких-то смутных желаний, бессонных ночей, необъяснимого томления. Без преувеличения можно сказать, что Ребров был достойным сыном своей страны: как и всей России, ему хотелось перемен, но, как и Россия, он не знал каких. И это было хорошей основой для всяких необдуманных поступков, рискованных авантюр.
Оказавшись в Москве, Виктор поселился на пустующей даче своего университетского товарища. Половина вырученных за квартиру денег ушла на покупку подержанной "Лады" - надо было как-то добираться до города, а вторую половину он растратил, обивая пороги крупных московских газет. Иногда ему удавалось пристраивать статьи, кое-где даже давали какие-то задания, однако на постоянную работу брать не спешили.
На даче Ребров поселился в январе, а в мае сюда приехал университетский товарищ с большой компанией. Так Виктор познакомился с Лизой, у которой была двухкомнатная квартира в Москве. Вскоре Ребров переселился к ней. А год назад они поженились.
Возможно, их роман и не перешел бы во что-то серьезное, если бы не присущая Лизе экзальтированность, согревшая Виктора после прожитой в одиночестве зимы. Его новой пассии постоянно надо было кем-то восхищаться, одновременно убеждая всех, что она и сама очень счастливый, удачливый, живущий необыкновенно интересной жизнью человек. Ребров стал у Лизы чем-то вроде еще одного доказательства ее исключительности: представляя Виктора друзьям, она многозначительно подчеркивала, что он - журналист и вообще творческий, богемный человек. Понятно, что другие вокруг нее просто не водились.
Чрезвычайно восторженно Лиза воспринимала на первых порах и любой мало-мальский успех Реброва, каждую новую его газетную публикацию. Но вскоре после того, как они расписались, Лизу начало раздражать его многочасовое - иногда ночи напролет - писание заметок. Она стала относиться к этому как к чему-то абсолютно бессмысленному, что не способно принести ни славы, ни денег. И даже когда Хрусталев, что-то разглядев в Реброве и в тех статьях, которые тот носил в "Народную трибуну", взял Виктора в свой отдел, Лиза уже не изменила своего мнения о занятиях мужа.
Возможно, ее деятельная натура уже искала новые объекты для восхищения. Поэтому не было ничего удивительного в том, что подвернулся "друг детства". И если Лиза выбрала этого парня, то едва ли он мог устоять под ее напором.
Утром, когда Ребров собирался на работу, зазвонил телефон.
- Здравствуйте. Я могу поговорить с Елизаветой Антоновной? - спросил приятный мужской голос.
- Это меня! - подлетела жена. - Ты уже приехал? - заворковала она в телефонную трубку. - Я сейчас выйду.
Лиза попыталась сразу взять все приготовленные с вечера чемоданы и сумки, однако ей это не удалось, и она невинно посмотрела на Виктора.
- Я помогу, - предложил он.
У подъезда стоял роскошный серебристый "мерседес", а рядом топтался высокий, приятной наружности парень в дорогом, светлом костюме. С глупой улыбкой он бросился на помощь.
- Вижу, у вас есть все, - сказал Виктор, уложив сумки в багажник. - Не хватало только моей жены.
- Извините, - смутился "друг детства".
- Бог вам в помощь... - с сарказмом процедил Ребров, так как ничем другим отплатить сопернику он не мог.
По дороге на работу, подолгу простаивая в утренних пробках, Виктор размышлял над тем печальным фактом, что в последнее время близкие ему женщины уходят к другим мужчинам. Вначале Маша Момот легко разменяла его на вечно "теневого премьера" Груднина, а теперь и жена сбежала к неизвестно откуда взявшемуся долговязому "другу детства". В этот момент Ребров был настроен к своей персоне чрезвычайно критически и со злорадством констатировал, что явно проигрывает своим конкурентам - у него не было ни серебристого "мерседеса", ни даже гипотетической "теневой" власти.
Однако как только Виктор приехал на работу, ему позвонила Маша Момот и немного подняла настроение.
- Привет! Хорошо, что я тебя застала, - как всегда энергично начала она.
- Очевидно, тебя послал бог, чтобы вселить надежду, что еще не все женщины отвернулись от меня.
- Что случилось?! - В ее голосе послышалась тревога.
- Сегодня от меня ушла жена, - пояснил Ребров.
Маша хмыкнула:
- Понимаю, тебе не терпится растрезвонить всему свету, что ты стал холостяком. Это, конечно, суперновость. Я над ней еще подумаю, но сейчас хочу сказать о другом. Мы могли бы встретиться после обеда?
- Думаю, что да, - сказал Виктор.
- Тогда приезжай к трем часам на Чистые пруды. Буду ждать на бульваре, где-нибудь поближе к метро. Мне крайне нужна твоя помощь!
3
До обеда Виктор писал в номер небольшую заметку, в которой пытался популярно изложить только что полученную сводку Госкомстата, сообщавшую об итогах работы российской экономики за полугодие. Ему никак не удавалось сосредоточиться, так как Игорь Стрельник привел в их комнату двух смазливых девчонок с длинными, загорелыми ногами. Он познакомился с ними в какой-то турфирме, собирая данные для статьи о бурно развивавшемся в России туристическом бизнесе. Охмуряя девиц, Игорь рассказывал одну из своих бесчисленных журналистских баек о том, как, работая еще в молодежной газете, он для смеха стал вести рубрику "Огород на подоконнике".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56