- Не жалейте о потере, дорогая. У меня есть кое-что взамен. Самоуверенный, иронически улыбающийся человек был похож на Пламена - те же огненные глаза, смоляные кудри, бронзовый отсвет кожи. Ей казалось, что чары рассеются и веселый болгарин вдруг рассмеется, сбросив маску "шейха".
Мухаммед протянул черный футляр, щелкнул замочком - жемчужное ожерелье заиграло матовым отсветом.
- Подарок госпоже моего сердца.
- Вы с ума сошли! - Гневный румянец залил щеки Лары. - Что вам угодно?
- Любви. Я видел много девушек в вашей стране, но я выбрал тебя. Ты сама - драгоценность. Эта кожа, похожая на перламутр морских раковин, эти волосы, словно тончайшие золотые нити, и глаза, в которых гневно плещет морская синева... - Он медленно приближался, подступая вплотную.
- Я сделала другой выбор, мистер нахал! - Она сошвырнула с подставки на пол оказавшуюся под рукой вазу с цветами. Но не сумела вовремя увернуться.
- Это большая ошибка, - араб крепко обнял её. - Ты поймешь, как ошибалась. В этой дикой стране нет никого, кто мог бы поспорить со мной в искусстве любви. - Крепкие, сильные и одновременно гибкие пальцы пробежали по её позвоночнику, губы прильнули к шее...
Еще переполненная ощущениями поцелуев Пламена, Лара закинула голову, теряя волю к сопротивлению. Она пришла в себя от ласк чужих рук, медленно, но властно, срывающих с неё одежду. Лара рванулась, упав на диван, потом на ковер, но так и не высвободилась из могучих объятий. Распалившийся мужчина не собирался отступать. Клочья разорванных кружев валялись среди рассыпанных роз, сопротивление нежной блондинки лишь сильнее разгорячало Мухаммеда.
- Отпусти! - Закричала она. - Тебя посадят в тюрьму за насилие!
Мужчина смеялся, тихо, сладострастно. Сжав руки Лары, он целовал её грудь.
- Ты будешь очень довольна, бэби...
- Спасите! - Что есть духу закричла Лара по английски, вспомнив о слугах араба. Больше ничего она сделать уже не могла.
С оглушительным хлопком распахнулась рама стеклянной стены, сквозняк загасил свечи, некто с воплем "Щид!" отбросил насильника в сторону и, подхватив Лару, потянул её за собой.
- Нет! - успела пискнуть девушка. - Ладонь зажала ей рот, а знакомый голос шепнул:
- Бежим скорее! Здесь много слуг. - Пламен накинул на плечи Лары джинсовую куртку. На его шее болталась камера. Они выскочили через окно на балкон и успели спуститься по стволу дикой яблони вниз, когда в гостиной зажглись люстры и раздались мужские голоса, быстро и возмущенно тараторящие по-арабски.
На диком пляже, залитом лунным светом, было пустынно. Утихшее море ласково играло чешуей лунной дорожки. Пахло водорослями, ночными цветами и юным счастьем.
- Обичам те, - серьезно сказал Пламен.
- Я тоже. Я тоже люблю тебя, - прошептала Лара. - Я выучу болгарский. Наши дети будут говорить на всех языках сразу.
- А ты - ты станешь самой лучшей женой на свете, моей главной моделью, моей единственной любимой...
У лавок, окружавших теннисный корт, после посиделок распивавших здесь пиво чехов остались бутылки. Стекло звякнуло под ногой Зиновия, он споткнулся, успев заметить скамейку, на которую довольно точно приземлился. Когда на него не смотрели посторонние, он был не так уж нелеп. И не так некрасив. Высокий лоб и крупный нос выглядели значительно в темноте, подсвеченной голубым неоном редких фонарей. За кустами, окаймлявшими спортзону, тихо шумел прибой. Зиновий отряхнул с брючин засохшую глину и протер носовым платком стекла очков, затем уставился на площадку теннисного корта, возле которой сидел. Поле корта превратилось в шахматное, на нем обозначились фигуры, вступившие в сложные взаимоотношения. Они стали миром Зиновия, в котором ему, только ему принадлежали полномочия верховного главнокомандующего. Он не слышал, как на диком пляже колокольчиком рассыпался девичий смех и голос с мягким акцентом шептал и шептал что-то, делая долгие многозначительные паузы...
... Шум карнавала угасал. Опустела танцплощадка, молодежь разбрелась компаниями и парочками продолжать свой праздник до утра.
- Никто не видел Анжелу? - спохватился уже собравшийся уходить Саша. Сбросив серебряные пиджаки, вся команда "Радуги" влезла в привычные тенниски и джинсы.
- Ее мужик из Обкома кадрил, - сообщил патлатый ударник.
- Когда?
- Я пошел в клуб переодеваться, она уже выходила с сумкой и в своем платье. А этот, как его, Паламарчук у двери поджидал.
- Директор ужин для хозяев устраивает. Затащили, видать, нашу птичку для музыкального сопровождения, прокомментировал событие Сухих.
- Разберемся, - пообещал, стиснув кулаки, Саша. - Не ждите меня.
Пружинистым шагом индейца он направился к зданию клуба. Здесь было темно. Лишь на втором этаже в распахнутом окне банкетного зала горел свет и колебалась пышная тюлевая занавеска. Там звучала магнитофонная запись, заглушавшая голоса. Магомаев пел: "Ты - моя мелодия"...
Для парня, выросшего в южном городе, ничего не стоило забраться по кривому стволу акации, доходившему почти до окна. Отсюда кое-что ему удалось рассмотреть. Прямоугольный стол был накрыт с ресторанной щедростью и сервисом: серебряные жерла шампанского и воронки белых салфеток стояли торчком среди блюд и салатниц, полных декорированной зеленью вкуснятины. Раскрасневшийся Овсеенко, очевидно, что-то громко говорил иностранцу и болгарке, указывая на стол. Чиновные дамы и господа начали рассаживаться, засуетились официантки в белых наколках и передниках. Овсеенко огляделся, ища кого-то взглядом, за ним, переглядываясь, загалдели остальные - увы, высокого гостя, товарища Паламарчука Роберта Степановича в зале не обнаружили.
Саша чуть не взвыл. Больше всего ему хотелось запустить в окно увесистый бульник, а потом отыскать мерзкую изменницу с её высокопоставленным блядуном и выколотить из гада всю спесь! А потом... Потом плюнуть Анжеле в лицо и навсегда исчезнуть с её пути. От сознания обиды Саша едва не расплакался. Он быстро соскользнул с дерева, нарочито обдирая кожу о ствол, пытаясь заглушить этой болью невыносимую боль внутри. Ведь он любил ее! Со школы, с первой встречи. Как привороженный, как маньяк... Они оба верили, что предназначены друг для друга судьбой, когда занимались любовью, слушали музыку, разучивали песни, выступали в ресторанах перед пьяными рожами, а потом неслись на мотороллере по спящему городу. Чтобы в дощатом "замке" Анжелы торопливо сорвать одежду и броситься друг к другу. Собственно... Если честно, это случалось все реже и реже и както по-другому.
Последнее время Анжела даже не старалась скрывать от Саши, что они временные любовники, связанные деловым партнерством, а ей необходим настоящий влиятельный покровитель или муж, способный вырвать из трясины городка. Иногда Саше казалось, что Анжела специально распаляет его ревность, порой же он с предельной ясностью осознавал: все настоящее давно кончилось, пора решительно разорвать едва удерживающую их связь. Но как это сделать, когда она стоит рядом в своих сверкающих брючках, жаркая, желанная, сливающаяся воедино с его музыкой, отдающаяся ей? Она поет для него!
"Для кого? - Для кого так потрясающе пела сегодня эта вертлявая стерва?" - задал себе вопрос Сана, остановившись посреди темной аллеи. Ему ответил звон цикад и отдаленная матершина на вполне понятном родном языке. Скрипнув зубами, гитарист шагнул в темноту.
Снежина лежала у себя в номере, читая толстую книгу. Это был роман Митчелл "Унесенные ветром" на английском языке. Дело шло с трудом. Но спать не хотелось, а телевидение давно прекратило работу - население СССР должно ложиться спать до полуночи. Болгарская красавица с удовольствием думала о том, что до отъезда осталось пять дней.
Ей удалось деликатно улизнуть с директорского банкета, сославшись на головную боль. Американец проводил её до номера, намекнул на кофе, но послушно удалился, получив однозначный отказ. Пламен и Лара куда-то запропастились. Впрочем, Снежина догадывалась, куда - эти двое давно мечтали о близости. Она терялась в сомнениях по поводу перспективы русско-болгарской пары. Лара - дочь министра, к тому же, девушка строгих правил. Вероятно, ей нужен хороший муж. Нетрудно представить, что претендентов на эту роль достаточно. Лара выбрала обаятельного фотокорреспондента Бончева, наверняка клявшегося ей в самых возвышенных и пылких чувствах. Бедняжка здорово просчиталась, позволив себе потерять голову.
Пламену уже двадцать шесть, позади чреда бурных романов, впереди планы на контракты в Европе или Америке. Бончев далеко не в восторге от культурной политики социализма. Он видит себя в составе хорошей рекламной фирмы западного образца, знаменитым мастером, делающем снимки для "Плейбоя" и самых престижных журналов. Но парень хорош и опытен. В любом случае Лара запомнит эту ночь и может не опасаться последствий. Здесь, в СССР, в смысле секса - полная темнота. Девушки даже стесняются говорить о контрацептивах, а мужчины, похоже, вовсе ограничивают себя в удовольствиях. Наверняка и красавец-Нептун - грубоватый мужлан, не посвященный в тонкости эротических игр. Вспомнив Антона, Снежина фыркнула и обратилась к воспоминаниям о трех днях любви, которые провела в горах с Мирчо. Это произошло прошлой зимой и с тех пор она думала лишь о том, как повторить свидание. Сильный, изощренный в интимных ласках любовник, он был старше её на четверть века! Сколь нежной, бережной и бурной была его страсть! Тело Снежины превращалось в драгоценный инструмент, из которого Мирчо мастерски извлекал симфонию наслаждений. Стоило постараться, чтобы заполучить в мужья этого мужчину...
Снежина вздрогнула - у двери тихо поскреблись. Она босиком подошла и услышав: "Это я, открой", впустила Лару.
- Извини, скоро утро. Но я увидела у тебя свет. - Лара запахнула легкий халатик. В её глазах сияла безуминка. - Мы любим друг друга!
- Поздравляю. - Снежина перешла на английский. - Здесь все слышно. Она достала из холодильника "Нарзан". - Хочешь рассказать?
Лара кивнула, беря запотевший стакан.
- Скажи, я ведь могу пригласить Пламена в Москву? Мне надо познакомить его с родителями.
- Ты полагаешь, они будут рады?
- Ой, Снежа, я такая счастливая! - Девушки обнялись.
В коридоре послышались шаги, кто-то открыл дверь и прошел в ванную. Раздался шум включенного душа. Без стука в комнату влетел Пламен.
- Дамы, помогите крошке. Она там, я велел ей умыться.
Переглянувшись, Снежина и Лара кинулись в ванную и минут через пять привели укутанную в полотенце Анжелу. Снежина протянула ей банку с лосьоном:
- Этим надо снять грим. У тебя тушь помазана.
Всхлипывая, Анжела послушно принялась протирать лицо смоченным тампоном из специальной голубой ватки. И, похоже, ничего не собиралась прояснять.
- Что случилось? - Призвали Снежина и Лара курившего на балконе Пламена.
- Ночь чудес, мои дамы. - Он сел. Девушки заметили ссадину на левой скуле. - Я уложил Лару спать и вышел пройтись к морю, там такая красотища. Мне даже хотелось петь. Слышу крики... Нет, это были не стоны любви и не перебранка влюбленных. Прямо через кусты я рванулся на звуки... двое верзил волокли куда-то эту крошку. Она явно сопротивлялась. Пришлось вступиться. Он потер запястье и обратился к Анжеле. - Извините, если спугнул ваших кавалеров.
- Спасибо. - Девушка явно успокоилась. - Спасибо,вы оказались клевые ребята. Я вас давно заметила. Думала, заносчивые типы, привилегированная компания... Ну и всякое такое. - Она высморкалась в протянутый Ларой платок.
- Ты хорошо поешь, мы всегда обсуждали, как ты выглядишь. Ты очень милая, - ободряюще улыбнулась Снежина. - Будешь спать у меня. Мы тебя не отпустим. Страшно, и щека у тебя сильно поранена.
- Гад проклятый!.. - пощупала ушиб Анжела. - Сашка, наш руководитель ансамбля, гитарист, учился со мной в одной школе. Мы вообще соседи и долго дружили. Он решил, что имеет на меня права. А я не хочу!
- Выходит, мне надо было шугануть только его? - уточнил Пламен.
- Нет! Тот, второй, ещё хуже... Морда - во! Он здешний начальник, помог нашему ансамблю устроиться на работу в "Спутник". И теперь ждет, чтобы я расплатилась.
- Ужас какой! - искренне ахнула Лара. - Как его фамилия? Я расскажу отцу!
- Ой, нет, не надо! Спасибо, конечно... Я бы и сама вопрос уладила. Все шло мирно. Но Сашка как с ума сошел... Влепил мне пощечину, Роберта Степановича пониже живота двинул... А потом они стали тянуть меня в разные стороны, да ещё кричали всякую гадость. Господи, что теперь будет?
- Тебе нечего бояться. Я завтра с директором поговорю, все улажу. Пообещала Лара, переполненная счастьем. Ей так хотелось, чтобы и другие получили хоть частицу её радости. - Хочешь спать у меня?
- Лучше у меня, - коротко сформулировал Пламен, значительно посмотрев на Лару. - Я все равно собирался встречать рассвет у моря.
... Рассвет они встретили в номере Лары. За стеной спала измученная волнениями Анжела. Вся компания пропустила завтрак. А когда они выбрались к зданию столовой, держась тесной группой и чувствуя себя бойцами за справедливость, увидели двигающегося навстречу Юрия Кузьмича. Широко распахнув руки, директор улыбался:
- Ну, я рад - все в сборе и все здоровы! Ходишь здесь за каждым, как отец родной... Под утро шахматиста на корте нашел. Не трогайте, говорит, я гамбит какой-то разыгрываю... И Сашку-гитариста пришлось с дружинниками выпроваживать. Перебрал парень.
- Он дома? - Насторожилась Анжела.
- Все на своих местах, Градова. Никаких инцидентов. Поступила инициатива от старших товарищей. - Он задумчиво посмотрел на болгарина и Решетову. - предупреждаю, - строго закрытая информация... Товарищ Паламарчук пригласил американского друга отведать местной экзотики, но, конечно, не вдвоем. На ужин в ресторан "Аул" приглашен узкий круг друзей: Лара Решетова, Снежина Иорданова с сопровождающим её фотографом Бончевым и комсомолка Градова с чемпионом по шахматам Зиновием... - Овсеенко запнулся, не рискнув произнести фамилию Костержец, с которой все время путался. И добавил, обратившись к Пламену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43