Подумайте об этом.
- Я ещё и не пыталась.
- Конечно нет, и вы ещё живы. Но разве в этом большая разница?
- Думаете, заманили меня в ловушку? Я буду бороться за жизнь. Хоть это вам понятно? Наследство меня не интересует. Но я выйду на свободу, а вас посадят за решетку. Почему вы смеетесь?
- Потому, что вы совершенно заурядное создание с великолепно предсказуемой реакцией. Вас так легко использовать! А чего ещё от вас ожидать, раз вы верите в справедливость и полагаетесь на нее?
- Когда я расскажу про вас... расскажу все... вы окажетесь под подозрением. За вами будут следить, держать под наблюдением и допрашивать. Что вы тогда будете делать?
- Мое положение непоколебимо. Я богат, очень богат, благодаря великодушному хозяину. Теряя его, я лишаюсь источника обогащения. Его состояние не имеет ко мне никакого отношения. Завещанная мне сумма, как вам известно, ничтожна, и не может послужить причиной убийства. Что же остается, если отбросить страсть, ненависть, месть и выгоду? В моем случае можно оперировать только таким понятием, как выгода. Я абсолютно не заинтересован в его смерти и могу это доказать. Так что же остается?
- Я могу сказать, что вы заинтересованы во мне.
- В своей дочери? На такое я не способен. Вы подрываете устои. Вас отведут к психиатру, и он обнаружит какой-нибудь ужасный комплекс, связанный с детством. Так что роли злодейки вам не избежать.
- Но зачем мне было его убивать?
- Ради наследства, конечно. Человек в таком возрасте подвержен минутным капризам и может изменить свое решение. Синица в руках лучше журавля в небе, а законную силу имеет только последнее завещание.
- Но зачем мне убивать его так поспешно? Вот где ваша ошибка, Антон Корф. В моих интересах было предоставить событиям идти своим чередом. А спешка вызывает подозрения.
- Можете так думать и впредь, дорогая. Ничего лучшего мне желать не приходится. Я всегда люблю держать про запас козырного туза.
- Зачем вы это говорите?
- Вы не годитесь на роль авантюристки, дорогая Хильда. Ваш удел семья, дети. Вы пошли не по той дорожке.
- Может быть. Но моя ограниченная личность и спасет меня. Это станет понятно полиции, судьям и, если нужно, психиатрам.
- К несчастью для вас, вы, молодая, привлекательная женщина, обдуманно связали свою жизнь с немощным богатым стариком. Это серьезный проступок, который несомненно повлияет на весь состав суда.
- Я далеко не единственная женщина, которая так сделала.
- Но в данном, конкретном случае это говорит далеко не в вашу пользу.
- Меня это не волнует. Спасибо вам за откровенность, теперь я точно знаю, что мне делать.
- Разве я не был уверен в вас с самого начала? Вы меня нисколько не разочаровали. Вот посмотрите. Каждый человек живет согласно своим моральным канонам, и от этого ему не избавиться ни за что на свете. Я вижу вас насквозь и знаю, как далеко вы можете зайти. Но по сравнению со мной вы удивительно хрупкая натура, а я вылеплен совсем из другого теста.
- Вы слишком самоуверенны.
- Нет. Бесполезно тешить себя, приписывая мне чужие недостатки. Я просто сильнее вас, и с этим ничего не поделаешь. Никакое мужество не поможет мышке победить кошку.
- Когда уже нечего терять, можно пойти на все. Человеческие возможности неисчерпаемы.
- Именно на это я и рассчитывал, когда заставил вас таскать для меня каштаны из огня.
В дверь постучали.
Хильда вздрогнула, Антон Корф даже не шелохнулся, лишь слабо улыбнулся.
- В этой шахматной партии все мои фигуры остались на доске, а у вас нет ничего, кроме единственной пешки. На что вы ещё надеетесь?
Дверь открылась, вошел надзиратель.
- Ваше время истекло...
- Не расстраивайтесь, дорогая. Я сделаю все, что в моих силах, и постараюсь поскорее.
Хильда на грани обморока не могла сказать ни слова.
Надзиратель посторонился, чтобы выпустить её безутешного отца.
Глава вторая.
Хильду отвели назад в камеру. Чуда не произошло. Антон Корф, уверенный в себе и вновь надевший личину непогрешимости, вернулся на свободу. Его общественное положение было непоколебимо. Двадцать лет он был секретарем у Карла Ричмонда и сколотил приличное состояние. Его единственной трагедией стала дочь, изворотливая эгоистка, которая разыскала его только чтобы использовать и запятнать его старость тенью разразившегося из-за неё скандала. Но он будет выполнять свой долг, оказывая помощь, которой она была лишена в молодости, будет поддерживать её, несмотря на её заявления. Никто не поверит правде, потому что Хильда поначалу её скрывала. В её вину уже поверили, поколебать это мнение невозможно. Судьба её решилась ещё до того, как она предстанет перед присяжными.
Почти обезумев от ужаса, молодая женщина в который раз повторяла себе все это, расхаживая по камере. Она хотела послать за Стерлингом Кейном, отказаться от прежних показаний и рассказать всю правду, уже не выгораживая Антона Корфа. Но ей не давала покоя реплика про бомбу замедленного действия. Возможно, он блефовал, но вряд ли. Зачем было рассказывать ей все, не будь он уверен, что выйдет сухим из воды? Да, ему трудно будет объяснить историю с фальшивым завещанием, но могли найтись какие-то другие доводы, какие - она не знала. Положение у неё - хуже некуда. Ведь она сама перевезла труп, и какую бы линию защиты не выбрал адвокат, трудно убедить присяжных не обращать на это внимание.
Единственным решением могло стать только чистосердечное признание. Ее показания противоречили утверждениям Антона Корфа, а раз уж он замешан в этом деле, полиция допросит его и наверняка найдет какое-нибудь несоответствие в его версии.
Чем больше Хильда думала об этом, тем сильнее убеждала себя, что это единственный, хотя и рискованный путь. Ее жизнь поставлена на карту, и не было никакого желания отправляться на электрический стул только из-за своей жадности.
Она передала через надзирательницу Стерлингу Кейну просьбу о встрече. Хильде казалось, что её немедленно доставят в его кабинет, но не тут-то было.
Обстановка переменилась. Теперь Хильда была уже не богатой вдовой, а бедолагой, которой предстояло отвечать за убийство мужа. Ей овладела страшная усталость. Ловушка ней захлопнулась, а волшебных слов: "Сезам, откройся", она не знала.
Сознание собственной невиновности утешения не приносило. Антон Корф был прав, у него на доске оставались все фигуры, а у неё одна единственная пешка - чистосердечное признание. Кому оно нужно?
Ей ужасно захотелось жить.
Хильда неподвижно лежала на узкой койке, кровь стучала в висках. Ее тело было здоровым и крепким; многие годы пройдут, прежде чем его коснется старость. Годы... если только её не признают виновной.
Тогда её дни сочтены. Бессонные ночи ужаса и одиночества, которые когда-нибудь закончатся... В окружении служителей порядка и репортеров её отведут в камеру смертников...
От этих мыслей бешено забилось сердце. Она покрылась холодным потом, паника дошла до такой степени, что все тело заныло от боли. Хильда закрыла глаза, пошевелила под грубым одеялом ногами и нащупала на шее пульс. Ей нужно было убедиться, что она ещё жива.
День заканчивался. Про неё словно забыли, только изредка приносили еду. Ей нужно было все продумать, составить план защиты, но навалилась смертельная апатия. События развивались так стремительно... Карл Ричмонд умер только несколько дней назад, а Антон Корф уже открыл ей свои планы и послал в нокаут.
Хильда должна была собраться с силами, но секретарь знал, что делает, и предпочел видеть её безвольной и подавленной.
Обещанный адвокат так и не появился. Возможно, Корф с ним просто не связывался. Какую ещё ловушку он ей приготовил?
Только повторяя, что он чудовище, ей не спастись. Нужно действовать. Состояние мужа не имело сейчас никакого значения. Ей хотелось жить и увидеть на своем месте приемного отца. Он должен разделить её отчаяние и ответить за свое преступление, а насладится его поражением...
Но это утопия. Ведь только её обвиняли в преступлении. Он действовал и расставлял ловушки, а она совсем растерялась. Теперь один Господь знал, как добиться справедливости.
Ее сознание и тело существовали как бы отдельно друг от друга. Шок был слишком велик, мысли стали путаться и утратили всякую логику.
Хильда продолжала бормотать бессвязные отрывки фраз или впадала в прострацию. Кошмар перестал быть атрибутом дурного сна; теперь он стал самой сутью её жизни. В полубессознательном состоянии она старалась ущипнуть себя и убедиться, что это не сон. Навалилась безмерная тяжесть, Хильда почувствовала удушье, на какое-то время она не решалась даже дышать.
- Я совсем одна, - громко сказала Хильда, и эти безнадежные слова надломили её не меньше, чем зловещий план, жертвой которого она стала.
К концу дня Хильда ещё раз попросила встречи со Стерлингом Кейном. Ее заверили, что про неё не забыли, и явная ирония этих слов заставила поежиться, как от озноба.
Но никто за ней так и не послал, прошла ночь, наступил новый день. Ночь... время тревог, страхов и отчаяния. Утром Хильда выглядела бледной и подавленной, но была полна решимости бороться до конца. Несколько раз пришлось звать надзирательницу, прежде чем её проводили к Кейну.
Все мужчины за столом смотрели на нее. Ни приветствий, ни дружелюбного жеста или ободряющего взгляда. Она тяжело опустилась на стул.
- Вы просили о встрече, - сказал Стерлинг Кейн.
Она кивнула и сделала отчаянную попытку улыбнуться.
- Хотите сделать заявление?
- Я хочу рассказать правду.
- Что, опять?
- Да, всю правду. Мне все равно, что будет. Я не хочу идти на смерть за преступление, которого не совершала.
Кейн сделал знак человеку за машинкой и закурил, но ей на этот раз уже не предлагал. Плохое предзнаменование.
- Я говорила неправду. Все было спланировано заранее.
- Кем?
- Антоном Корфом.
- Вашим отцом?
- Он мне не отец.
- А, это что-то новое. Кто же он тогда?
- Он меня удочерил. Я познакомилась с ним через объявление в гамбургской газете. Он предложил мне выгодный брак и жизнь в роскоши. Именно потому я и согласилась.
- Трудно поверить, что за два дня вы сошли с ума, а иначе я не могу понять причину появления новой версии.
- Вы должны мне поверить. На этот раз я говорю правду. Я собираюсь рассказать вам все. Он спланировал все это, чтобы получить наследство, и именно потому убил моего мужа. Корф вынудил меня перевезти его труп домой. Я только сейчас поняла, что он решил приписать все мне, но не могу с этим смириться. Мне не видать этих денег, но и ему они не достанутся. Он отправится в тюрьму за убийство.
- Успокойтесь, миссис Ричмонд, не стоит так кричать. Нас разделяет чуть больше метра, и я пока не глухой. Мой долг выслушать вас, даже если вы путаетесь во вполне очевидных вещах. Что вы хотите доказать?
- Во всем виноват Антон Корф. Вы должны его арестовать, а не держать здесь меня. Я ничего не сделала, по крайней мере, ничего серьезного. Не только мне в этом мире приходилось выходить замуж из-за денег.
- Будет лучше, если вы станете рассказывать все по порядку, тогда мне будет легче следить за вашими мыслями.
- Он удочерил меня, чтобы все приписать мне. Я сначала не понимала этого, но он сам все рассказал. Антон Корф признался, что заранее все спланировал.
- Что он вам сказал?
- Он удочерил меня только затем, чтобы все считали меня его дочерью, а он стал моим наследником после смерти мужа.
- И когда же он удочерил вас?
- Когда мы встретились в Канне.
- Вы его раньше не видели?
- Нет, никогда. Я просто ответила на объявление.
- В котором он предложил удачное замужество, так?
- Да.
- Тогда почему он на вас не женился?
- Он и не собирался. Хотел, чтобы я вышла замуж за Карла Ричмонда.
- Ваш муж об этом знал?
- Конечно нет. Иначе никогда бы не согласился.
- Так он дал объявление, чтобы найти жену хозяину, который ничего не знал? Но, судя по всему, мистер Ричмонд был мизантропом и женоненавистником.
- Корф знал, как все устроить. Он мне сказал, что его благополучие зависит от моего.
- И затем удочерил вас.
- Да, именно так все и было.
- Сколько раз вы с ним встречались до того, как он предложил удочерение?
- Дважды.
- Не слишком мало для такого шага?
- Весь план строился именно на этом.
- И он сразу завоевал ваше доверие, прямо с первой встречи? Рассказал вам всю историю, нашел вас по этому объявлению и гарантировал, что женит на своем хозяине. Затем убьет его и припишет вам это преступление. К чему вы клоните, миссис Ричмонд?
- Я понимаю, история вам кажется вам нелепой, я не умею толком рассказать. Но все так и было, поверьте мне. Мой муж мертв. Я по обвинению в убийстве оказалась в тюрьме. Вам не приходило в голову, что у меня есть причины потерять самообладание?
- Наконец-то вы заговорили разумно.
- У меня не было причин убивать мужа, ведь он был богат, а я вышла за него только из-за денег.
- Об этом мы поговорим позднее. Давайте вернемся к Антону Корфу. По вашим словам, он удочерил вас.
- Я только что об этом говорила.
- И можете это доказать?
- Не знаю. Он сам оформлял документы...
- Но можете вы сказать, кто ваш настоящий отец?
- Мои родители погибли под бомбежкой.
- Но должны быть хоть какие-то свидетельства их гибели. На их могиле есть памятник?
- Нет, я уже говорила, они погибли при бомбежке. Тел не нашли. Они остались под руинами.
- Должны быть очевидцы.
- Да, люди, которые там были. Но к тому времени, когда появились представители властей, все разошлись.
- Значит, смерть ваших родителей не зарегистрирована?
- Нет, я была слишком расстроена, чтобы этим заниматься.
- Тогда как вы объясните, что все документы, касающиеся вашего рождения, в полном порядке, и подтверждают, что вы - дочь Антона Корфа?
- Он их подделал. Корф говорил мне об удочерении.
- Бумаги получены из Гамбурга; это копии официальных документов.
- Он заплатил кому-нибудь за них.
- Но он не был в Германии с тридцать четвертого года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21