Я представила себе уютные кресла, люстру, найденную Патриком на блошином рынке, а потом – огромное пушечное ядро, уничтожающее то, что мы с таким трудом создавали.Боже, на что мы надеемся? Жан-Люк – парикмахер с мировым именем, теперь за его спиной мощная корпорация. А мы кто? Зарвавшиеся выскочки! Нужно радоваться тому, что есть. Побаловались – и хватит! Ни к чему хорошему самостоятельность не приведет. Жан-Люк проглотит нас с потрохами.– Кто не со мной, тот против меня, – услышала я голос маэстро. – Всем понятно?
Патрик, Массимо и я шли по Мэдисон-авеню. «Барнис», итальянский ресторан, бутик, славящийся эксклюзивными платьями… То, что мы ищем, – на углу Мэдисон и Шестьдесят четвертой. Окна второго этажа заклеены плотной бумагой, а в центре вывеска, сообщающая о скором открытии пиццерии.– Н-да, соригинальничать не получилось, – прервал затянувшееся молчание Патрик.– Что? – раздраженно переспросил Массимо. – Не болтай чепуху! Наш салон будет совсем другим, во-первых, это центр, а во-вторых, у Ришара иной стиль…– Я имел в виду вывеску.– А…– Не вставай на дыбы.– Извини! – пробормотал Массимо и повернулся ко мне: – Поехали на Мотт-стрит, хочу кое-что тебе показать…Не могу я с ним ехать, просто не могу. В голове полная каша, и впервые со дня знакомства с Массимо мне захотелось побыть одной.Он уже ловил такси.– Стойте! – закричала я.Парни удивленно на меня посмотрели.– Мне нужно домой, – чуть спокойнее сказала я.Массимо пристально на меня посмотрел. Конечно, он впервые слышал нечто подобное. Я ведь практически жила у него, считая домом его квартиру, а на своей не была уже несколько месяцев.– Что случилось?– Ничего, просто бумажная работа поднакопилась. Сами знаете, всякие счета… Сегодня постараюсь со всем разобраться.Я поймала на себе взгляд Патрика. Он знает меня лучше всех на свете и точно понял, почему мне неожиданно захотелось побыть одной. Вид у него был грустный и разочарованный.– Встретимся завтра утром, ладно? – с преувеличенным энтузиазмом проговорила я. – Позавтракаем и сразу на Мотт-стрит.Массимо кивнул. Нет, не могу я больше это выносить! Нужно побыть одной и хорошенько все обдумать. Я чмокнула Патрика в щеку, затем Массимо в губы, шепнула: «Я люблю тебя», – и, поймав такси, поехала к себе.
Ну и пылища! Пыль на кофейном столике, чемоданах, подоконниках… Окна зашторены, на телефоне мигает красный огонек автоответчика. Странно! Все давно звонят мне либо в салон, либо к Массимо…«Сообщение для Джорджии Уоткинс. За вами числится задолженность по оплате электроэнергии. В случае неуплаты…»Следующее:«Мисс Уоткинс, беспокоят с кабельного телевидения. Мы не получили чек за…»Хватит! Я выключила автоответчик. Стало еще хуже. Неоплаченные счета – это непростительно. Надо же, так увлеклась новым салоном и романом с Массимо, что обо всем на свете позабыла…В холодильнике пустота, только одинокий, давно испортившийся йогурт.– Срочно возьми себя в руки! – пробормотала я, затем быстро разулась и заказала китайскую еду, слава Богу, телефон не отключили.До одиннадцати вечера я ни разу не вспомнила про салон на Мотт-стрит. Сначала оплатила все счета, а потом как заведенная скребла, чистила, убирала. Наконец присела на застеленную чистым бельем кровать и принялась за давно остывшую свинину под сладким соусом. Может, позвонить Массимо? Я набрала номер и тут же положила трубку. О чем говорить? Вряд ли он поймет, что мне страшно. Пока окончательно не запуталась, нужно с кем-то поделиться, но беда в том, что два самых близких человека помочь не смогут…Я снова взялась за телефон. Для Википими, где спать ложатся с курами, уже очень поздно, но обратиться больше не к кому. Срочно нужна мама…Дорин взяла трубку после первого же гудка.– Салон «У Дорин», чем могу вам помочь? – сонно проговорила она. Кажется, у нее рефлекс выработался!– Мама, привет!– Джорджия? Что случилось?– Ничего не случилось, – соврала я. На другом конце провода тихо. Дорин ждет, прекрасно понимая, что в одиннадцать вечера я не стала бы звонить просто так. – Все плохо, – призналась я наконец.– Ну, детка, расскажи мне все.Зажмурившись, я мысленно перенеслась в Википими. Мама зажигает лампу на туалетном столике, в ее спальне так уютно и тепло… На Дорин толстовка с символикой Бостонского университета и протертые на коленях пижамные штаны.– Я боюсь, боюсь, что ничего не получится! – зарыдала я. – Дело не в том, что я не хочу… Просто страшно. Вдруг ничего не выйдет? Не могу я больше!– Ш-ш, милая, успокойся. Чего именно ты боишься?Голос Дорин, словно бальзам, успокаивал мои расшалившиеся нервы, но я продолжала реветь. В ту ночь мне казалось, весь мир катится в тартарары.– Наш салон… Я не могу…– Деточка, сделай глубокий вдох.Борясь со слезами, я набрала в легкие побольше воздуха. Один вдох, потом второй…– Так-то лучше! – проговорила мама. – А теперь расскажи, что случилось.Мама в курсе последних событий. Вернувшись из Парижа, мы с Массимо рассказали ей о нашей находке, потом об обмане Жан-Люка, потом о мистере Кее и здании на Мотт-стрит. Признаюсь, Дорин очень меня удивила. Я-то думала, она воспримет нашу затею в штыки, а оказалось совсем наоборот. «Этот Жан-Люк мне сразу не понравился. Такие, как он, могут в любой момент гадость выкинуть». Дорин оказалась права, как всегда, права.– Мне страшно… – наконец выдавила я.– Почему?– А что, если с салоном ничего не выйдет? Я так боюсь… Боюсь, что клиенты к нам не пойдут, что не будет прибыли и мы обанкротимся, что Жан-Люк подложит свинью, еще что…– Сколько страхов! – рассмеялась Дорин. – Давай разберемся со всем по порядку.– Не хочу отделяться! – выпалила я и, как после исповеди, почувствовала облегчение.Мама молчала, наверное, решила глотнуть воды. На туалетном столике у нее всегда бутылка минералки.– Понимаю, тебе страшно, – проговорила она. – Но, чтобы чего-то добиться, часто приходится идти на риск.– Знаю, – малодушно ответила я, думая совершенно о другом. А что принес риск тебе, мамочка? Огромные долги? Годы беспросветной работы?– Ни о чем, что сделала, не жалею, – прочитала мои мысли Дорин. – Сожалею только о несделанном.– Я уже все решила…Это правда. Мне нужно было услышать не совет Дорин, а приговор собственной мечте.– А Массимо знает?– Еще нет.
Следующее утро выдалось на удивление ясным и солнечным. Странно, но в самые трудные дни моей жизни стоит отличная погода. Лучше бы дождь пошел, по крайней мере это соответствовало бы настроению. В восемь зазвонил телефон. Неужели из телефонной компании? Нет, Массимо, добрый, отзывчивый Массимо. Надеюсь, он поймет, почему я бросаю его в такую минуту. «Жан-Люк» – мой второй дом, да и сам маэстро не так плох, как кажется. Я старательно припомнила все хорошее, что видела от него за десять лет. Какие шикарные рождественские вечеринки он устраивал! А самое главное – пригрел никому не известную девушку из Википими и дал ей шанс.– С добрым утром, bella mia! – проговорил Массимо. Похоже, он уже давно на ногах.– С добрым утром!– Как насчет капуччино с горячими круассанами?– Только что встала, – зевнула я. – Буду готова через полчаса.– Тогда в обычном месте, ладно?– Ладно, – грустно вздохнула я. Обычное место – маленькое кафе на Принс-стрит, недалеко от будущего салона. Мы уже представляли, как будем там каждое утро завтракать…– У тебя все нормально?– Да, конечно.– Приготовил тебе сюрприз! – радостно объявил Массимо.Что еще за сюрприз? Его самого ждет сюрприз, причем пренеприятный!Я быстро оделась и, даже не причесавшись, бросилась на улицу. Меньше всего на свете мне хотелось заставлять Массимо ждать. Наверняка уже сидит у окна, читает газету и каждую минуту смотрит на часы.Увидев меня в дверях, он уважительно поднялся. Боже, ну прямо идеальные манеры! Не то что у парней из Википими… Меня уже ждали круассаны и дымящийся кофе.– Я соскучился, – проговорил Массимо, взяв меня за руку.– Я тоже, – хрипло отозвалась я. На душе кошки скребли. Милый, мой любимый Массимо! Лицо такое усталое, родное. Потянувшись через стол, я убрала с его лба темную прядь. На светло-оливковой коже появились первые морщинки. Как же я их раньше не замечала?– Ну как, успела сделать то, что хотела?– Да, – отвела глаза я, – на квартире был ужасный бардак и куча неоплаченных счетов. Еще немного – и телефон бы отключили!– Вот поселимся вместе, и все изменится!– Да, скорей бы! – с чувством сказала я. На такой риск я пойду. Да разве это риск: с Массимо я как за каменной стеной.– Представляешь, будем вместе просыпаться, вместе ходить за работу! Я так долго об этом мечтал…– Массимо… – Сердце понеслось галопом.Он жестом попросил у официантки счет.– Знаешь, я…– Ты допила капуччино?– Нет еще.Массимо поднялся с места. Нужно его остановить, нужно набраться смелости и сказать то, что решила. Но как же себя заставить? Обратного пути уже не будет…– Подожди, хочу кое-что тебе сказать. – Горло судорожно сжалось, по щекам потекли слезы. – Я не могу!– Что не можешь? О чем это ты? – Массимо снова сел.– Уйти из «Жан-Люка»… Быть партнером вам с Патриком.– Джорджия, что ты такое говоришь?– Я передумала.– Ради всего святого, почему?!– Потому что очень боюсь! Наверное, мне это просто не по силам…Мы через многое вместе прошли, но таким Массимо я еще не видела. Лицо осунулось, за минуту он постарел лет на двадцать.– Все понятно, – кивнул он. – Конечно, тебе страшно. Не беспокойся, bella. Все будет в порядке, наш салон…– Массимо, я серьезно! Правда, не могу! – Голос дрожал, но я решила идти до конца. Уж слишком меня напугал Жан-Люк.– Bella, bella. – Пытаясь успокоить, Массимо взял меня за руку. – Все будет в порядке.– Нет, не будет… Я все уже решила!Массимо отпустил мою руку и откинулся на спинку стула.– Ты серьезно? – только и спросил он.– Да.– Неужели бросишь нас в такой момент?– Выходит, что да.– Доверяешь Жан-Люку больше, чем мне?– Массимо, дело не в доверии. Просто…– Нет, именно в доверии, других вариантов нет. Думаешь, мне не по зубам то, на что я замахнулся?– Я только…– Тогда скажи, скажи это сама!– Прекрати, пожалуйста! – взмолилась я.– Ну давай, скажи! – раскачиваясь на стуле, повторил Массимо. Он неосторожно задел локтем фарфоровое блюдце, которое упало на пол и, естественно, разбилось.Я нагнулась, чтобы собрать осколки. Надо же, блюдце разбилось почти пополам… К столику подошла официантка, однако, увидев наши лица, покачала головой и поспешно ретировалась.– Будь ты уверена, что с салоном все получится, ни за что бы нас не бросила, – съязвил Массимо. – Никаких страхов не появилось бы!– Ладно, хорошо…– Что хорошо?– Ты прав.– Значит, ты действительно мне не доверяешь.– Не только тебе, Массимо. Я даже самой себе не доверяю!– Тогда и говорить не о чем. – Резко поднявшись, он бросился к двери.– Подожди, пожалуйста!Массимо уже взялся за дверную ручку. Боже, он уходит! Что же делать?!– Не уходи, прошу тебя!– Для кого я все это затеял? – задыхался от гнева Массимо. – Для тебя, для нас! Без доверия ничего не получится, ничего! – Он хлопнул дверью и вышел.
Несколько минут я сидела, пытаясь привести в порядок дыхание. Мой уютный мирок превратился в голую пустыню. В глазах потемнело, голова кружилась. Что я наделала? Хотела защитить себя, обезопасить, а что вышло? Жизнь себе испортила! Кое-как поднявшись, я вышла на улицу. Ярко светит солнце, воздух чистый и свежий. Я прошла по Принс-стрит к обувному, который открыли всего неделю назад. Босоножки на низком каблуке, яркие сандалии, шлепанцы. Несколько метров – и я на Мотт-стрит. Ноги сами несут меня к салону. Неужели нравится себя мучить? Солнечные лучи играют на витражах собора Святого Патрика. А вот и салон. Штукатурка, строительные леса, вроде бы все как обычно… Нет, что-то изменилось, но что именно? «Хочу кое-что тебе показать. Тебя ждет сюрприз…» – словно издалека донесся голос Массимо.Я подошла поближе и, прищурившись, стала смотреть на большую вывеску. Крупными белыми буквами на вывеске было написано: «У Дорин». Во тьме Никогда не задумывалась над смыслом выражения «Из огня да в полымя». Это ведь просто слова… Зато после ссоры с Массимо пришлось не только задуматься, но и через себя пропустить. Везде, абсолютно везде мерещились пустые глаза Массимо. Сколько в них упрека, боли, разочарования! Он старательно меня избегал, а когда я пыталась с ним заговорить, демонстративно отворачивался и уходил. Нет, он не из тех, кто ругается и брызжет слюной, но разве от этого легче? На следующий день после ссоры в кафе мне прислали коробку с вещами из его квартиры. Все до зубной щетки, а вот записки я не нашла.Патрик тоже обиделся, но хоть разговаривать со мной не перестал. В отличие от Массимо он понимал, почему я так поступила. Те, кто вырос в холодной глуши Нью-Хэмпшира, вообще отличаются осторожностью и нерешительностью. Наверное, эти качества передались мне вместе со светлыми волосами и веснушками.А вот Массимо… У него совсем другая генетика, он не хотел и даже не пытался меня понять. Кто мог подумать, что он воспримет все так близко к сердцу? Я-то наивно надеялась, что смогу сохранить и работу в «Жан-Люке», и любовь Массимо…– Он ведет себя так, будто его обманули или предали, – жаловалась я Патрику, щедро поливая слезами поп-корн.– Ну, в каком-то смысле он прав.– Как ты можешь так говорить!– Так и получается! Раз не идешь с ним до конца, значит, не доверяешь.– Дело не в том, что я не доверяю ему или тебе, а в том, что…– Ерунда! – рявкнул Патрик. Кажется, он злится сильнее, чем я думала. – Если бы салон открывал Жан-Люк, ты бы, не задумываясь, к нему побежала!– Это совсем другое дело!– Правда? И в чем разница?– Жан-Люк уже доказал, что может… – не решилась закончить я и глотнула пива. – С ним… с ним нет никакого риска…– Ну! – закричал мой приятель. – Ты не хочешь ничем рисковать, ничем, совершенно ничем!– Как…– Ты что, вообще ничего не понимаешь?! Мы с Массимо доверились тебе, хотели сделать полноправным партнером… Только твой талант и все, никакого денежного взноса!Я молча глотала слезы. А что тут скажешь? Патрик прав…– Он по-прежнему хочет назвать салон «У Дорин», – глухо объявил Патрик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24