– Цитадель, – снова сказала Ким.
Элиас покачал головой. Он явно не знал, о чем она говорит.
– Это место на Каспере, самый большой артефакт Ангелов из всех известных артефактов. Она уходит глубоко, Элиас. Очень глубоко.
ГЛАВА 14

Вон
Вон снял рубаху, открывая мускулистую грудь, перекрещенную давно зажившими мелкими шрамами, и бросил рубаху в корзину. В кабинет вошла девушка по имени Энн, передала Вону чашку с касперианским напитком, который в грубом переводе назывался зеленым древесным чаем, и вышла.
Через несколько минут в дверь постучал Мэтью. Кабинет у Вона был широкий, с низким потолком и окнами, выходящими на Северные пики Тейва. Каспериане редко отваживались заходить так далеко в горы, и даже решись они на такую попытку, существовали способы их отпугнуть. Далеко внизу лежали туманы, скрывая долины. Некоторые из кочевых племен все еще двигались на север, к подножию Северных пиков, но возможность, что они поднимутся на те высоты, Вона сейчас не беспокоила.
Дом Вона служил также и ратушей, и управление системами наблюдения велось из комнаты прямо под его кабинетом. Но в данный момент Вон занимался другими, резервными, системами. Они потребуются, когда придет огонь и этот мир будет создан заново. Те, другие системы, будут храниться в Убежище, как стали называться глубокие пещеры. Подготовка к катастрофе, которая уничтожит туземную цивилизацию, шла полным ходом, и если бы не верность и терпение окружающих его людей, Вон не представлял, как бы они справились.
– Здравствуй, отец, – поздоровался Мэтью и подошел к пылающему дровяному камину. Вон разжег его утром, вскоре после своей материализации перед императором в Тайбе. – Не знаю, как ты можешь пить эту дрянь. – Сын кивнул на зеленый древесный чай.
– Мне он нравится.
Мэтью скорчил забавную гримасу.
– Странно, – продолжил Вон, – что молодежь не пристрастится к таким вещам. Это чай Эдема, нового мира. Даже твоя мать, хоть была молодой… – Вон спохватился: не стоит ворошить старые воспоминания. Он улыбнулся, показывая зубы. – На самом деле этот чай не так плох, и туземцы его явно любят.
Вон надел чистую рубаху. «Уже недолго, – подумал он, – уже недолго». А потом можно будет навсегда покинуть это горное пристанище. Вон будет скучать по нему, но впереди их ждет столько всего другого, интересного. Он посмотрел на сына испытующе. Конечно, Вон выжег из него бунтарский дух. И все же…
– Мы провели анализ по наноцитам, – сказал Мэтью. – Я решил, что должен поставить тебя в известность. Основная их масса ушла через сингулярность. Включая облако, возникшее от разрушения того грузового звездолета.
Вон поднял голову. Этого он не предвидел. Однако древняя инопланетная технология и не может не быть непредсказуемой, хотя до сих пор она неплохо служила их целям.
– Что случилось, когда они вышли на следующей Станции? Мэтью поднял на него серьезный взгляд:
– В том-то и дело, отец. Они не вышли.
– Не вышли? Были уничтожены?
– Возможно. – Мэтью пожал плечами. – Или… – Он замялся, понимая, насколько серьезную вещь сейчас скажет: – Или появились где-то в другом месте.
– Нет такого места, где они могли бы появиться, – твердо ответил Вон. – Я ничего такого не видел.
«Хотя это так чертовски непредсказуемо, – подумал он. – Иногда видишь будущее, и оно представляется ясным как день. А в другой раз ты словно глядишь в пустоту и понятия не имеешь, как повернутся события».
Вот сейчас он потерял Элиаса. Этот человек находился как никогда близко, но Вону не удавалось обнаружить его присутствие ментально, и это раздражало и тревожило: Элиас был силой, с которой необходимо считаться, – как и Тренчер, только Тренчер понимал, насколько он серьезная сила. Ну, ладно, с Тренчером пока разобрались.
– Мэтью, эта информация пришла через обычные каналы?
– Стандартная расшифровка перехваченных военных и гражданских передач. В окрестностях Станции Ангелов это видели все.
Вон мотнул головой, будто пытаясь стряхнуть с себя тревоги. Они уже были так близко…
– У нас есть расчетное время прибытия?
– Еще сутки, – сообщил Мэтью, понимая, что он имеет в виду. – Через двадцать восемь часов плюс-минус пятнадцать минут. Рей и Томас говорят, что все работает нормально, все бортовые системы наведения в порядке. Посадка должна пройти без проблем.
– Ты превзошел себя, Мэтью. Передай Рею и Томасу мою благодарность. Мы все отлично поработали. Теперь оставь нас.
Мэтью ушел. Он хороший мальчик, подумал Вон, несмотря на его ранние ошибки, его прежнее отступление с пути света и знания. Выжечь из него это было необходимо, хоть очень тяжело и больно. Однако нужно было сокрушить его непокорность. Вон хорошо запомнил один ясный, погожий день, когда Мэтью узнал, что все его друзья умрут.
Вон лично проследил, чтобы Мэтью присутствовал при каждой казни.

Винсент
Скоро им придется достать скафандры.
Сон или просто отдых для любого из них становился невозможным, потому что машины-жуки расползлись по всему кораблю. Элиас больше не управлял «Гоблином» – его участие теперь не требовалось, и все попытки Ким вернуть себе управление оказались тщетными.
Винсент понимал, как тяжело переживает Ким невозможность управлять собственным кораблем. Пистолет пока оставался у него, но в сложившейся патовой ситуации придется пустить все на самотек, если они с Ким ничего не придумают.
Тем временем планета Каспер при нормальном увеличении из светящейся точки превратилась в широкий диск. Один из дисплеев показывал два огромных континента, занимающих северное полушарие. Их разделял океан, и только в паре мест они почти соприкасались.
И первое, что бросалось в глаза, – это огромные скалистые гребни горных цепей, особенно двойная цепь, протянувшаяся к самым северным точкам. При максимальном увеличении стала ясно видна Цитадель – темная клякса на северном полюсе планеты. Южнее до самого экватора тянулась полоса зеленой и голубой растительности, простирающаяся до экватора. Ледниковый период закончился, но большую часть планеты еще сковывали остатки льда.
– Сколько нам еще лететь?
Винсент пришел в кабину и встал позади Элиаса, снова занявшего кресло второго пилота. Ким разрешила ему, не без оговорок, вернуться в кабину, хотя Винсент возражал. Но Ким сочла, что худой мир лучше доброй ссоры, да и держать пленника было негде.
Элиас обернулся к нему.
– Челнок готовится войти в атмосферу. Он уже начинает торможение.
Серебряный жук упал из-за экрана и мягко приземлился на пульт перед Элиасом. На всех стенах виднелись царапины и другие следы повреждения. Винсент смотрел, как жук своими жвалами медленно выгрызает дыру в стальной обшивке рядом с консолью. Когда его челюсти впились в металл, ученый заметил слабую искорку света. Ужасающее зрелище, но при этом странно завораживающее. Казалось, для этих тварей даже самый твердый металл все равно что масло. Винсент присел и потянул жука за задние ноги. Жук не сделал никакой попытки защититься, а просто вернулся к своему разрушительному пиру. Тогда ученый поднял его, снова не пытающегося сопротивляться, и отбросил подальше от пульта.
– Элиас, этот корабль развалится раньше, чем мы сядем, ты это знаешь?
– Нет, не знаю. Нам осталось меньше дня пути, и мне нужно рассчитать посадочную траекторию. Если по какой-то причине мы не сможем сесть в пределах досягаемости того челнока, придется выбрать место подальше от населенных районов. Чтобы не было проблем с туземцами. И скрестите пальцы, чтобы челнок не решил сесть слишком далеко на севере или на юге, потому что там будет по-настоящему холодно.
– Элиас, Ким сейчас изолирует грузовой отсек, так как мы потеряли там большую часть воздуха. И я не знаю, как долго удержится воздух в этой части корабля.
Элиас слегка повернулся:
– Так скверно? Винсент осторожно кивнул:
– Если не хуже. Только время покажет.
Повисло неловкое молчание, и ученый ждал. Он знал, что если подождет достаточно долго, то Элиас почувствует себя вынужденным что-то сказать. Винсент был очень терпеливым человеком.
– Послушай, – начал Элиас, – насчет того, что случилось…
– Не о чем говорить, Мюррей. Ты захватил управление кораблем. Реальный вопрос – что будет дальше? Вот что меня беспокоит больше всего, а не то, разбил ты мне нос или нет. – Любопытно, но Винсент поймал себя на странном сочувствии к Элиасу. Был короткий прилив ненависти, питаемой тестостероном и гневом, но теперь та ненависть прошла. Это вернуло ученому ясность мыслей и помогло легче представить, что случится, когда они достигнут того места, куда летят.
– Ты знаешь, куда я нас везу. Мы с твоей подругой уже об этом говорили, – грубо ответил Элиас.
– Это не тот вопрос, который я хотел задать. Элиас демонстративно уставился на ученого.
– Допустим, мы останемся в живых, – начал Винсент. – Допустим, нас не зарежут туземцы, мы не замерзнем до смерти и не умрем с голоду, потому что не знаем, что там можно есть и что нельзя. А что дальше?
Элиас нахмурился, скрещивая руки в неуловимо оборонительном жесте.
– Что вы с Ким будете делать, решать вам, – произнес он наконец. – А я должен найти тот челнок.
– В одиночку? На планете, по которой ступало – если то, что ты говоришь, не окажется правдой – не больше нескольких десятков пар человеческих ног, и то лишь внутри ограниченной области, недоступной для туземцев? И что ты станешь делать совершенно один, если все же найдешь челнок?
Элиас сжал губы и отвернулся от Винсента, снова обращаясь к пульту и постоянно прокручивающимся потокам данных.
– Или ты сам не очень знаешь, что делаешь? Элиас не ответил.
– На всякий случай, чтобы тебе было известно, – сообщил ученый его спине, – в вопросах выживания природа почти всегда поступает правильно. А ключ к выживанию – взаимопомощь.
Винсент повернулся и полез обратно в каюту Ким.

Урсу
– Сюда его ведите.
Раненый купец умирал – слишком глубокой оказалась ножевая рана. Ярко-красный язык вывалился из пасти, полной тщательно заостренных зубов. Раненый лежал на циновке из зеленого речного тростника, в изобилии растущем на болотах, размывающих границу между сушей и этими самыми северными водами Великого Северного моря. Урсу оглянулся на Южные горы Тейва – их силуэты теперь едва виднелись вдали.
Деревня ютилась в развалинах древнего города, среди стен, разрушенных в какой-то давно уже забытой войне. Город, как и сама эта земля, назывался Ибэстрэзан. Иб-эстр-э-зан – что означает «страна тростника».
По реке, огибающей этот разрушенный город, приплыли откуда-то сверху большие корабли с черно-золотыми парусами на мачтах – цвета императора. Приплывшие солдаты разбили лагерь недалеко от селения, и закон здесь действовал только тот, что имперские солдаты привезли с собой.
– Некогда двигаться дальше, – заметила женщина, которая привела Урсу к купцу. – Надо помочь ему прямо здесь.
– Но не там, где нас могут увидеть солдаты, – возразил Урсу. – Отнесем его в тот дом.
Он указал на осыпающуюся виллу. Ее нижний этаж был открыт всем ветрам, на полу валялись солома и навоз. Урсу взялся за край циновки и вместе с женщиной перетащил раненого.
– Солдаты пришли за ним к нему домой, – сообщила женщина. – Ему удалось сбежать.
Урсу не стал спрашивать почему – он и так привлекал к себе слишком много внимания. Здесь чувствовался дух непокорства, которого в других местах за время своего путешествия юноша не встречал. Племена, живущие близ моря, были куда более свободолюбивыми – будто черпали поддержку от непокорности самого океана.
Появились еще два селянина. Урсу понимал, что скоро разойдется слух: на север идет некто, умеющий выполнять Воскрешение. Но он не мог свернуть в сторону: то, что лежало у него в котомке, было важнее любой империи. В ней лежало будущее всего, что когда-либо существовало.
Лодка, найденная в лесах – теперь уже много дней тому назад, – унесла его от непосредственной опасности, но несколько раз он едва избежал столкновения с военными кораблями снабжения. В конце концов, бросив ее, он пошел напрямик через крутые холмы к побережью, загибающемуся на север, к краю света, где моря покрывает сплошной лед.
Чем дальше шел Урсу, тем более далеким казалось ему его прошлое.
– Теперь мне нужно остаться одному. Вы все должны уйти, – сказал юноша, жестом отсылая поселян.
Он ощупал края раны своего пациента. Торговец слегка дернулся, когда в него полилась сила Воскрешения. Потом его дыхание стало ровнее.
Через несколько мгновений Урсу понял, что он не один.
Он почувствовал фигуру, сидящую на корточках позади него, но не повернулся, чтобы посмотреть. Не Шекумпех, а другой: Шей. Урсу не хотел снова увидеть те ужасные рваные раны на его неестественной розовой коже, те пристальные глаза на плоском лице.
– До солдат дошли слухи о тебе. Они свяжут их с исчезновением прибора, который ты несешь. Вождь Шей хочет помешать тебе достичь Бола, и ради этого он ни перед чем не остановится.
– В прошлый раз ты сказал, что он уничтожит мир. Урсу свел края раны купца, и они начали срастаться с поразительной быстротой.
Вдали внезапно послышались крики. Урсу подхватил котомку с Шекумпехом и натянул ремни на плечи.
– Да, – подтвердил Шей. – Или просто не станет этому препятствовать.
Урсу встал и заставил себя повернуться.
– У тебя нет никого, кто мог бы полечить твои раны?
– Я это могу сам. А тебе многое нужно узнать. Ответы лежат в Боле, в его глубоких пещерах.
– Там какая-то машина.
– Да, как я тебе и говорил.
Еще крики. Они стали ближе? Было еще так много вопросов, которые Урсу хотел задать Шей.
– Нам нужно поговорить – но не сейчас. Когда ты снова придешь?
– Скоро.
И существо опять растворилось в темноте, из которой вышло.
– Подожди! – в досаде крикнул Урсу. Теперь следующего разговора, быть может, придется ждать не один день.
Шей несколько раз приходил к нему в эти дни странствий, открывая тайны мира, помогая юноше понять показанные ему видения. Урсу даже увидел этот город Бол своим мысленным взором, как бы высоко сверху, и теперь знал, что он реален.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50