– Я готов все забыть, если ты согласишься оставить письмо без ответа.– Нет.– Этого я и боялся, – невесело произнес Барт. – Большинство женщин не хотят прощения.– Не в этом дело.– Я отдам тебе Карлу, – продолжал он уже бесстрастным тоном. – О ней я не смогу позаботиться.– А Джонни…– Я бы хотел оставить сына у себя, – с достоинством высказал окончательное решение Барт.– Здесь даже школы нет!– Он уже не маленький и будет учиться в интернате. За обучение я позволю заплатить твоему другу.– А летом? Ты не годишься в отцы, Барт! Любой суд это признает.– А ты что за мать? Неужели лучше доверить воспитание мальчика любовнице Джоргенсона?Сильвия снова закрыла глаза.– Я предлагаю компромисс, – сказал Барт. – Ты берешь Карлу, оставляешь мне Джонни, а я не буду вытаскивать на суде грязное белье.Сильвия молча покачала головой.– Я не могу оставить тебе Джонни.– Почему?– Ты его убьешь. Вспомни…– Да, я был пьян. Но вот что я тебе скажу. Я отправлю его в интернат, а потом в летний лагерь. Жить здесь он практически не будет.– Тогда зачем он тебе?– Он останется моим сыном.– Гордость, – отметила Сильвия.– Если хочешь, да. По правда говоря, ему лучше быть подальше от нас обоих. Интернат – лучший выход.– Да, – безнадежно произнесла Сильвия. – О, Господи, остается только надеяться, что так оно и будет.– О Карле говорить нечего, – печально продолжал Барт, – она слишком мала. Забирай ее. Но Джон мой сын, и я хочу, чтобы он им и остался.– Можно ему меня навещать?– Лучше не вспоминать о том, что ушло.– Я так не считаю.– А я – именно так. И в данном случае ты поступишь по-моему.– Позволь мне с ним видеться хоть изредка. Нелепо запрещать это!– Нет, – ответил Барт. – Ты попытаешься его вернуть. Прошу тебя не беседовать с ним даже сейчас. Мы вместе сообщим ему о случившемся.Уронив голову на руки, она заплакала. Он стоял рядом, глядя на нее, и уже хотел было нежно дотронуться до ее плеча, но внезапно отвернулся и с перекошенным лицом вышел из комнаты. Глава 11 «Дорогой Джон, – писала Молли. – Я во Флориде. У нас забавный домик, выкрашенный в зеленый цвет. Купание прекрасное, а волны даже больше, чем на острове. Здесь иногда бывают ураганы, но при мне еще не было. Мама пока в Буффало и приезжает завтра. Представляю ее лицо, когда она увидит морского ежа, которого я нашла на берегу. Папа заспиртовал его в банке. Безобразный до ужаса».В таком роде были исписаны четыре страницы, в конце стояла подпись «искренне твоя, Молли».– Джонни получает любовные письма, – доложила Карла.Джон покраснел.– Ничего подобного, – возмутился он. Вечером в своем письме он сообщил Молли последние новости о морже, которого видели с острова.На следующий день было очень холодно. В половине пятого Бартон Хантер в отутюженной Сильвией форме вошел в комнату Джона. Сын лежал и читал «Тарзана».– Джон, будь добр, зайди, пожалуйста, к нам, – отчетливо произнес он. – Мы с мамой хотим обсудить с тобой кое-что важное.– Конечно, папа, – Джон спрятал книжку под подушку, подальше от Карлы, и последовал за отцом. В комнате родителей на маленьком кресле в углу сидела Сильвия. На ней было новое, только что пошитое бледно-голубое платье. Когда вошел Джон, она достала из сумочки сигарету и, резко чиркнув спичкой, закурила.– Нам нужно поговорить с тобой об очень серьезном деле, сын, – начала она, при этом глаза ее выражали мольбу.– Каком? – спросил он.В комнате стояли две одинаковые кровати под белыми кружевными покрывалами, доставшимися Барту в наследство от матери. Барт присел на ту, что стояла ближе.– Известие не очень приятное, сын, – сказал он.– Что случилось? – снова спросил Джон. В воздухе витал аромат маминой пудры и духов, напоминающий запах сирени. В зеркале туалетного столика отражалась стеклянная ваза с тремя красноватыми кленовыми листьями.– Мы с мамой разводимся, – произнес Барт.В полной тишине выстрелила спичка, которую Сильвия зажгла, чтобы прикурить потухшую сигарету.– Разводимся, – повторил Барт, подумав, что мальчик не понял, о чем речь.– Почему? – Джон стоял очень прямо, и голос его звучал твердо.По лицу Барта промелькнула тень, но тут же исчезла, и уже приторно-фальшивым тоном он ответил:– Когда люди любят друг друга, они женятся. Иногда они перестают любить друг друга, и тогда им лучше разойтись. Это называется разводом.– Ты поймешь, когда вырастешь, – натянуто проговорила Сильвия.– Да, – подтвердил Барт.За окном залаяла собака Хаспера.– Когда? – переспросил Джон.– Когда вырастешь, – повторил Барт.– Нет, когда вы разводитесь?– Мама уезжает сегодня после обеда.– Джон, дорогой, но на тебе это не слишком отразится, – сказала Сильвия. – Ты будешь учиться в хорошем интернате, мы уже договорились.Джон промолчал.– Мама забирает Карлу, а ты, надеюсь, в перерывах между учебой и лагерем будешь со мной.Джон издал какой-то звук, шумно выдохнул воздух и повернулся к матери.– Ты берешь Карлу?– Да.Вдруг ему пришло в голову, что мать оставляет себе Карлу просто потому, что любит ее больше. Эта мысль настолько его ошеломила, что он потерял дар речи.– Не переживай, – сдерживая волнение, проговорил Барт. – Мы с тобой будем жить замечательно.– И ко мне как-нибудь приедешь, – добавила Сильвия.– Нет, – еле слышно произнес Джон.– Что, дорогой?– Никогда! – с трудом выдавил Джон.– Джонни! – воскликнула Сильвия, поднимаясь с кресла. – Пожалуйста, не надо так!Она притянула его к себе, и он против своей воли на какое-то мгновение прижался щекой к ее груди, вдыхая знакомый аромат духов, но тут же отстранился.– Не стоит огорчаться, – сказала она. – Ты скоро станешь взрослым, и мы будем часто видеться.Джон ничего не ответил; он плакал и, пытаясь сдержать слезы, часто-часто всхлипывал.– Мы не будем скучать вдвоем, – робко пытался утешить его Барт.Джон молча глядел то на мать, то на отца. Потом вдруг взвился и опрометью помчался к себе. Он слышал, как вскрикнула мать, но не остановился и, вбежав в свою комнату, запер дверь.Скоро слезы высохли; более того, он чувствовал, что у него пересохло во рту. Ему почудилось, что следом за ним в комнату проник приторный запах духов и пропитал здесь каждый предмет.В тишине он услышал шаги матери и стук в дверь. Он не ответил.– Джонни! – позвала она. – Впусти меня. Он лежал и молча сжимал кулаки.– Пожалуйста! – попросила она.Где-то сильно хлопнула дверь, и послышались шаги Барта.– Оставь его в покое, черт возьми!С моря доносились глухие, зловещие удары волн о скалы. Джон перевернулся на спину и лежал, глядя в потолок и стараясь не шевелиться. «Пусть она думает, что я умер, – твердил он про себя. – Пусть думает, что я умер». По потолку шла длинная трещина со множеством ответвлений, напоминавшая изображение реки на карте. Тарзан со своей лунной невестой мог бы пуститься по ней в плавание на выдолбленном каноэ, и Джон отправился бы с ними; они бы неслись через пороги, мимо кишащих в мутной воде крокодилов, а с берега раздавались бы хриплые крики диких кошек. «Держись, Джон!»– сказал бы ему Тарзан. «Вперед! – прозвенел бы голос лунной девушки, которая во всем была похожа на Молли. – Вперед, к лунным горам!»Через некоторое время Джона разбудил стук хлопнувшей двери и шум отъезжающего автомобиля. Он понял: уезжает мать. Его первой мыслью было, что этого не может быть, что сейчас раздастся стук в дверь, и она войдет в комнату в своем голубом платье, окутанная ароматом духов. Но ничего не произошло. Ему отчаянно захотелось помчаться следом, что есть силы бежать за машиной, но его не пускала гордость. Он остался лежать неподвижно и в конце концов опять заснул.Проснулся он словно от толчка. Было совершенно темно, и кто-то ломился в дверь. На какое-то мгновение все стихло, потом прозвучал голос отца:– Джон! Впусти меня!Джон лежал без движения и молчал, затаив дыхание.– Пожалуйста! – повторил отец. Джон не отвечал.– Джон, – взмолился Бартон, – с тобой все в порядке?– Да, – проговорил мальчик.– Я хочу поговорить с тобой, сын. Позволь мне войти!– Нет!– Почему? – в голосе Барта послышалось отчаяние.– Потому что я хочу побыть один, – спокойно ответил Джон.– Ладно! – разозлившись, бросил Барт и стал спускаться по лестнице.Джон продолжал лежать в темноте. За окнами свистел ветер, раскачивая голые ветви деревьев, грохотал прибой.В три часа утра в дверь опять постучали, затем раздался какой-то утробный звук, похожий на звериный вой, от которого Джон задрожал и резко приподнялся. Наступила тишина, затем звук повторился: то ли всхлипывание, то ли шепот, то ли стон раненого. Джон вскочил и распахнул дверь. В комнату ввалился отец и, наткнувшись на кровать, упал на нее. Он все еще был в форме. Когда Бартон обернулся, в слабом свете, проникавшем из холла, Джон увидел, что отец плачет. По комнате распространился запах виски. У Джона сперло дыхание.– Мы с тобой! – воскликнул Бартон с достоинством, внезапно выпрямившись.– Да, – ответил Джон.– Мы сами…Последовала пауза, Бартон, казалось, погрузился в глубокое раздумье.– Мы сами… – повторил он, – Мы сами по себе и ни от кого не зависим.– Да, – сказал Джон.Отец повернулся на спину и изрек:– В женщинах не нуждаемся.– Да, – согласился Джон.– Хватит споров, – продолжал Бартон. – Хватит драк. И хватит проклятых рогоносцев. Ты знаешь, что это такое?Двумя пальцами он изобразил у себя над головой рожки.– Нет, – сказал Джон.– Тебе и не надо знать, еще рано.Джон ничего не ответил.– В жизни всякое бывает, – вздохнув, сказал Бартон. – Даже с хорошими людьми. Когда-нибудь ты это узнаешь.Джон промолчал.– Ты слышишь меня?– Да.– Сильвия в общем хорошая женщина. Я потерял деньги, все из-за чертовых денег. Победитель забирает все, проигравший плачет.– Наверное, – сказал Джон.– Женщину просто так, без денег, не удержать. Нищета противна женской натуре. Она уходит к тому, кто предлагает наивысшую цену.Ответа не последовало.– На такую женщину всегда найдется претендент. А третий лишний.– Лишний, – повторил Джон, не понимая смысла сказанного.– Доморощенный философ в третьем поколении, – сказал Барт. – Это я. Тебе повезло. Ты можешь начать все с нуля.– Да.– Ступай вверх по лестнице, мальчик. Снизу вверх, а не сверху вниз. Вот так, сэр. Понимаешь?– Да, – повторил Джон.– Хорошо. Но не в этом дело. Весь вопрос в том…Бартон сделал усилие и приподнялся на руках.– Дело в том, – еще раз произнес он, – дело в том, что нам с тобой не надо волноваться. Никаких волнений. Все кончено.Свесив ноги с постели, он попытался встать, но не смог и повалился снова.– Дай мне руку, а, сынок? – попросил он.Подав отцу руку, Джон другой ухватил его чуть повыше локтя. Рука отца оказалась поразительно тонкой и слабой. С трудом поднявшись, Барт оперся на плечо сына и, еле держась на ногах, сказал:– Спасибо, сын. Только не думай, что я пьяница, ясно? Просто сегодня особый случай. Очень особый. Ты помоги мне спуститься, и я буду в порядке.Перед самым рассветом Джон проснулся в сильном ознобе. В комнате было очень холодно. В доме стояла полная тишина, только за окном слышался шум ветра и волн, вой собаки Хаспера. Джон отправился к Барту. Тот лежал с раскрытым ртом, раскинув руки и не двигался. Одеяло сбилось в сторону. На простыне виднелись следы пролитого виски, бутылка валялась тут же. С ужасом подумав, что он умер, Джон замер; прислушался, ловя его дыхание, но доносились лишь звуки ветра и собачий вой.– Папа! – крикнул он, бросаясь к отцу. – Папа, проснись!Барт застонал, но остался недвижим. Обрадованный уже и этим слабым признаком жизни, Джон оставил попытки его разбудить. Он накрыл отца одеялом и стоял рядом с пустующей кроватью матери, дрожа от холода. Он сообразил, что, должно быть, погасла печка и, взяв со столика спички, стал ее разжигать. Но фитиль не загорался. Обнаружив пустой бак, он пошел в гараж и принес оттуда канистру с керосином. Барт лежал все в том же положении, но, судя по вздыманию грудной клетки, дышал. Джон почувствовал облегчение. Наладив печку, он поднялся к себе и лег спать.Когда он проснулся, был полдень, сквозь окно лился тусклый свет, по подоконнику барабанил дождь со снегом. Прибежав к отцу в комнату, Джон увидел, что тот лежит, уткнувшись лицом в подушку так, что невозможно определить, жив он или мертв.– Пап! – позвал Джон. – Пап, пора вставать! Барт не пошевелился. Джон взял его под мышки и перевернул на спину. Тот открыл глаза и промычал:– Оставь…Он потянулся за бутылкой и, обнаружив, что она пуста, вытащил из-под одеяла новую.Джон отправился в кухню, поджарил себе хлеб с беконом и запил его стаканом молока. Тщательно все прибрав и вымыв посуду, он вернулся к себе в комнату и остаток дня провалялся в постели, читая про Тарзана. Каждый час он наведывался к отцу, но тот, по всей видимости, пребывал в бессознательном состоянии.Часов в шесть Джон услышал стон. Он побежал вниз. Отца вырвало, и его веки как-то странно подергивались. В испуге он бросился звать Тодда Хаспера. Он бежал, кутаясь от пронизывающего холода в воротник пальто.Снег покрылся ледяной коркой; она хрустела под его ногами, словно битое стекло. При виде дыма из трубы домика Хаспера Джон обрадовался: он очень боялся, что в этот кошмарный день даже Хаспер исчезнет или умрет. Он постучал в дверь, но ответа не последовало. Джон толкнул ее, в тот же миг на него бросилась собака, свалив с ног. Тут же появился Хаспер в нижнем шерстяном белье и оттащил собаку. Весь дрожа, Джон поднялся на ноги; воротник и пальто были изодраны в клочья.– Папе плохо, – сказал он.– Гм, – отозвался Хаспер. – Поранила тебя? Он посадил собаку на цепь и привязал к кольцу на дальней стене комнаты.– Нет. Только скорее.– Никуда он не денется, – сказал Хаспер, натягивая брюки. – Было бы куда.Бежать он отказался, и они медленно тащились к гаражу по трескающемуся ледяному насту. В комнате Барта стоял тошнотворный запах. Хаспер наклонился над Бартом и повернул его на спину. Барт открыл пожелтевшие глаза и попытался улыбнуться.– Мне плохо, – едва слышно проговорил он.– Мы вызовем береговую охрану и отправим его в больницу, – не терпящим возражений тоном произнес Хаспер, обращаясь к Джону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33