– Как твоя поездка? – спросила она.
– Показалась очень долгой. Я скучал по тебе. Боже, как я скучал по тебе! – Роман поцеловал ее руку. – Я не мог дождаться конца программы и сократил ее. А как твое погружение в прошлое?
Эннабел едва не задохнулась.
Если бы он знал!
– Я узнала намного больше о предмете моей диссертации, чем если бы работала в архиве института. Я тоже очень скучала по тебе.
– Правда? Я боялся, что тебя может сбить с пути какой-нибудь ловелас за время моего отсутствия. Наверное, поэтому я так торопился.
Как рассказать ему о том, что произошло? Если она не обманывает себя, и ее чувства к Роману так сильны, как ей кажется, то она должна признаться ему в том, что произошло между нею и другим мужчиной, несмотря на то, что это было в другом веке.
– Я… я обычно хорошо стою на ногах, меня не так легко сбить. Роман, так много нужно выяснить о Ньютоне Фенморе. Ты знаешь, я обнаружила, что он никогда не был…
С телефоном в руке бармен наклонился над стойкой и что-то прошептал на ухо владельцу бара. Роман взял из рук Эннабел кружку с пивом и поставил ее на стойку.
– Арманд говорит, что обед готов. Если мы сейчас же не поднимемся, он отдаст его кошке.
Они поднялись по лестнице. Любовь и нежность к Роману переполняли сердце Эннабел.
Разве это не грешно – испытывать к нему такие сильные чувства, если совсем недавно ты проводила ночь в объятиях человека, которого любила всей душой?
Когда они вошли в комнату Романа, Эннабел сразу поняла, что она в спальне Тримейна Шеффилда. Она не придавала особого значения расположению комнат в замке до того, как судьба забросила ее в Шеффилд Холл девятнадцатого века.
– Я никогда не спрашивала, почему ты выбрал именно эту комнату. Ведь в замке есть спальни больших размеров?
Роман провел Эннабел на балкон, где их ждал изысканный ужин при свечах. Он открыл бутылку шампанского.
– Я не знаю ответа. Когда я купил этот дом и поднялся в эту комнату, то почувствовал мощные флюиды, которые шли даже не от нее самой, а от балкона и от соседней спальни… Я просто должен был остаться здесь, вот и все. Шампанское?
Эннабел взяла бокал. Она стояла, облокотившись на перила, и смотрела на лабиринт. Когда Роман встал рядом с ней, она продолжала задавать вопросы.
– Ты никогда не рассказывал мне, как ты приобрел этот дом. Он стоит в стороне от дороги. Как ты отважился открыть здесь бар и ресторан? Почему ты выбрал именно Шеффилд Холл для бара «У Романа»?
Он засмеялся и погладил ее волосы, которые сверкали, как оникс, и словно вспыхивали, когда на них падал лунный свет.
– Разве ты не маленькая мисс Любопытство? Ты исследуешь своего парня Фенмора или пытаешься составить досье на меня? По правде говоря, в том, как я нашел это место, есть нечто удивительное, даже загадочное. В этой части Англии очень много разорившихся аристократов, которые рады сдать богатым американцам свои фамильные поместья. У меня был целый список адресов, составленный агентом. Прежде, чем ехать на поиски, он посоветовал мне хорошенько изучить этот список.
– И ты выбрал этот замок?
– Терпение, малышка! Я уже подхожу к этому. Я объездил весь Кент и случайно увидел поворот. Сейчас на этом месте стоит мой знак, чтобы путешественники могли найти дорогу сюда. На повороте стояла старая женщина и махала мне рукой. Я подумал, что, может быть, она в затруднительном положении или больна, и подъехал поближе.
Греймалкин!
– Она что-нибудь сказала тебе?
– Она прошептала что-то вроде «Помогите мне», и я подумал, что ей, наверное, нехорошо. Я спросил у старухи, куда ее отвезти. Она указала мне дорогу и попросила отвезти ее к старой башне замка. Она была очень расстроена. Я спросил, не принести ли ей воды или чего-нибудь еще, и она кивнула. Я вернулся к машине, взял термос и пошел обратно. Когда я подошел к тому месту, где оставил женщину, ее и след простыл.
– Как?
– Она испарилась. Я обыскал все окрестности, но безуспешно. Тогда я и увидел кошку, по которой ты сходишь с ума. Может быть, поэтому я и арендовал замок. Кошке нужен был дом и мне тоже. – Роман пожал плечами, он выглядел немного смущенным. – Не рассказывай об этом ни одному из моих дружков, когда встретишься с ними. Они считают меня крутым парнем.
Эннабел улыбнулась.
– Я никогда бы не рассказала им, какой ты киска. Мне бы это и в голову не пришло. А теперь мы будем делать что-нибудь с этим божественно пахнущим обедом?
– Но прежде мы сделаем вот что. – Роман поставил свой бокал на стол и взял бокал у Эннабел.
Затем подошел к девушке и обнял ее. Когда их губы слились в поцелуе, Эннабел показалось, что слились и растворились друг в друге два века.
Роман тоже почувствовал это. Он поднял голову и спросил взволнованным голосом:
– Это мое разыгравшееся воображение или я действительно стою здесь и обнимаю женщину, которая существует только в моих мечтах? Клянусь, Эннабел, я не могу понять, как я нашел тебя, как ты вошла в мою жизнь, женщина, которую я искал и никак не мог узнать. И вот случай подарил мне тебя.
– Случай? – Эннабел улыбнулась и погладила его щеку. – Случай – это прием судьбы, который делает любовную игру еще более возбуждающей.
Им хотелось стоять так всю ночь, сжимая друг друга в объятиях, забыв об обеде. Однако влюбленные одновременно вздохнули и от вида яств, которые приготовил Арманд.
– Мы никуда не денемся, – с улыбкой сказала Эннабел, – а такие люди, как Арманд, незаменимы.
Роман согласился с ней и подвинул стул.
– Ты права. Но я не собираюсь уступать тебя на весь остаток ночи, поняла? – он подошел к Эннабел и крепко сжал ее руку.
Бар уже закрывался, когда Роман и Эннабел поужинали.
– Вот теперь, когда вокруг так тихо, мы можем прогуляться по парку. У меня есть стихотворение, которое мне хотелось бы прочитать тебе. Если только… Ты любишь поэзию? – Задавая этот вопрос, Эннабел очень волновалась.
Она не была уверена, что смогла бы долго интересоваться человеком, который не любит поэзию.
– Особенно Элизабет Баррет Броунинг, – фыркнул Роман. – Однажды, когда я был капитаном футбольной команды колледжа, я продекламировал «Как я люблю тебя?» во время совещания игроков на поле. Ребята чуть не разбежались. До конца моей учебы в колледже меня провожали странными взглядами и даже дали прозвище «Рифмующий защитник».
Эннабел рассмеялась вместе с ним.
– Я знаю, что эра «нежных и заботливых» мужчин прошла, но ты мне действительно очень нравишься. В тебе сочетаются черты мужчины ренессанса и гладиатора.
– Мне нравится.
– Быть золотой серединой между ловеласом и джентльменом?
– Нет, я говорил о том, что тебе нравится во мне. А как насчет моих волос? – Роман тронул пальцем взъерошенную прядь. – Ты не разочаруешься во мне, если я скажу, что ни цвет, ни кудри – не мои собственные?
В голове Эннабел с бешеной скоростью проносились образы… Темные волосы Тримейна, выбивающиеся из-под маски Фалькона, длинные густые пряди, щекочущие ее нос. Неровный, пересекающий щеку шрам, который он однажды в шутку назвал Рейном. Темные глаза, когда в минуты наивысшего наслаждения она чувствовала на себе взгляд своего возлюбленного.
– Нет, не разочаруюсь.
– Я сделал это в тот период жизни, когда еще не понял, кто я такой. Не могу объяснить. Мне казалось, что настанет день, я сверну за угол и увижу нечто такое или встречу кого-нибудь, кто все прояснит. Наверное, именно поэтому я и пытался быть сразу всем, занимался почти всеми видами спорта, имел десятки увлечений. Цвет волос и завивка были частью поисков личности Романа Форсайта и его места в жизни.
Эннабел очень хотелось рассказать Роману о схожих чувствах, которые испытывал другой человек в другое время. Она знала, что он едва ли поверит в то, что произошло, да и никто бы не поверил. Она сама с трудом верила в это.
– Одно я могу сказать, с тобой очень хочется прогуляться по саду.
Они зашли на кухню поблагодарить Арманда, который просто расцвел от комплиментов.
– Это так, мелочи. Вы еще и не то увидите! – ответил повар, гордясь тем, как быстро овладел языком.
Эннабел потащила Романа на улицу, чтобы не засмеяться и не обидеть француза.
– Бедный Арманд! Он говорил мне, что изучает английский по старым фильмам. Теперь он продвигается от Эла Джолсона к Хамфри Богарту.
– Так значит, он не откроет для себя Джеймса Кэгни и Джона Уэйна?
Держась за руки, они гуляли по саду.
– Больше всего я люблю неполную луну, – сказала Эннабел, глядя на небо. – Полная луна слишком сильно действует на нас, землян.
Роман обнял девушку и повел ее к каменной скамейке.
– Прочитай мне стихотворение. Надеюсь, это не «Эннабел Ли» По? Это стихотворение слишком печальное, мне не хочется сейчас слушать его.
Тихонько посмеиваясь, Эннабел разворачивала стихотворение Джереми, с которого и начались ее поиски настоящего поэта, ради чего она отложила на время свою диссертацию.
– Этой несчастной девушке дали мое имя. Ты не представляешь, как тяжело человеку с моей профессией иметь такое имя!
Роман сжал ее руку.
– Я думаю, это замечательное имя, оно очень подходит тебе.
Медленно, с большим чувством Эннабел читала оду «Изабелле, в ее саду». Когда она закончила, слезы покатились по ее щекам. Роман молча обнял девушку и нежно поцеловал.
– Это стихотворение значит для тебя намного больше, ведь так?
Эннабел кивнула.
– Роман, я узнала нечто ужасное, что может навсегда погубить мою карьеру. Но я должна внести ясность! – Девушка сидела прямо, она взяла себя в руки. – Я хочу, чтобы ты послушал еще одно стихотворение и сказал, что думаешь о нем.
Эннабел прочитала «Элегию доярки» Ньютона Фенмора из его последнего сборника стихов. Когда она закончила, Роман рассмеялся.
– Это шутка? Это не тот поэт, который написал «Изабелле». Этого не может быть!
– Именно это мне и нужно доказать. Если бы мне удалось прочитать настоящие стихотворения Ньютона Фенмора, которые были опубликованы в том же сборнике, что и «Изабелла». Но Келлер не хочет показывать их. Но теперь я поняла. Келлер знает, что его предок был мошенником, и сопоставление почерков докажет это. – Эннабел немного помолчала. – Есть еще один способ!
– Мы собираемся претендовать на место доктора Ватсона?
– Я думаю, это будет занятие, достойное самого Шерлока Холмса. Я делаю это не ради смеха, Роман. У человека украли работу всей его жизни, и я позабочусь о том, чтобы это доказать.
– С чего начнем?
– Ты говоришь обо мне и о себе? – Эннабел с удивлением посмотрела на него.
Эннабел так остро чувствовала присутствие Джереми, что ей казалось, будто она слышит его счастливый смех. Она была уверена, что и он слышал и оценил рецензию Романа на стихотворение о беде доярки.
– Доктор Келлер – беспощадный враг. Это не твоя обязанность, не твое дело, и у тебя нет личных целей.
– Я всегда мечтал помогать людям искоренять зло. Итак, с чего начнем?
Эннабел загадочно усмехнулась.
– Элементарно, мой дорогой Ватсон. Начнем с башни, где Джереми писал свои стихотворения.
– Здравая мысль. Может быть, мы найдем еще какие-нибудь его стихи, вроде «Изабеллы»?
– Я думала не об этом, – ответила Эннабел. – Я хотела проверить, насколько ты романтичен. История повторяется…
Глава 23
Этой ночью призрак лорда Лансфорда больше не преследовал Эннабел. Проснувшись на следующее утро в объятиях возлюбленного, она чувствовала себя такой счастливой, как никогда в жизни.
После романтической встречи в башне влюбленные перешли в более удобную спальню внизу. Созерцание ночного неба, усыпанного загадочными созвездиями, взволновало их и возбудило желание, для удовлетворения которого требовалось больше места, чем узкий диванчик у окна.
Эннабел приподнялась на локте и смотрела на лежащего рядом мужчину. Сон смягчил резкость его черт и сделал лицо Романа по-мальчишески трогательным. Улыбаясь, девушка любовалась длинными пушистыми локонами и темными корнями отрастающих волос.
– Как ты будешь выглядеть, когда твои волосы станут прежними? – прошептала Эннабел.
Ей не хотелось будить Романа, пока она не оживит в памяти события этой сумасшедшей и романтической ночи.
Когда Роман обнимал ее, казалось, что это сон. Воспоминания о близости с Фальконом в тюремной камере каким-то образом растворились в настоящих событиях.
– Он сказал, что я узнаю. Будет знак, что он вернулся. – Но сегодняшней ночью Эннабел не заметила ничего подобного.
– Ты уже проснулась? – Роман сонно пошевелился и потянулся к Эннабел. – Ты мне снилась.
– Нет, тебе снилась не я! Ты брыкался, как гончая, которой снится, что она преследует зайца. И ты отчетливо повторял все время: «Моника, Моника, моя дорогая!» – Эннабел щекотала его губы прядью своих волос.
– Это было имя зайца. Послушай, – его глаза ласково улыбались, когда он убирал с ее щеки прядь волос, – эта ночь была удивительной.
– Для меня тоже, – Эннабел поцеловала его. – Но не следует весь день валяться в постели. У меня много работы. Церемония передачи рукописей состоится через неделю. Я должна собрать доказательства, с помощью которых потоплю Келлера. – Она еще раз поцеловала его и свесила ноги с кровати. – Сначала кофе, а потом операция «Потоп».
– После того, как мы поженимся, надеюсь, ты не будешь начинать каждое утро так энергично, вскакивая с постели и сразу принимаясь за дела. Свою энергию ты будешь направлять на то, чтобы сделать меня счастливым.
Эннабел надела широкий свитер и спортивные брюки. Услышав слова Романа, она остановилась.
– Что? После того, как мы поженимся? Не помню, чтобы меня спросили, а тем более стояли на коленях. К твоему сведению, свадебному маршу предшествует предложение руки и сердца.
– Я бывший футболист. Встать на колени – очень трудная задача. Подойдет, если я встану на четвереньки?
Эннабел бросила ему халат и выбежала из спальни.
– Поверь, у меня есть связи, – убеждал ее Роман.
Они ехали по кольцевой дороге из Мейдстона в Лондон. В этой бешеной карусели Эннабел не верила никому.
– Брило, мой бухгалтер, может открыть любой сейф одним движением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36