Говорят, где-то на юге есть кр
ая, в которых никогда не бывает зимы.
Девочка прижалась к его боку и пошла рядом, посапывая от удовольствия. Он
а не слышала, что говорит Нечай, но ему казалось, что она все понимает.
Ее отношения с другими детьми складывались трагично и некрасиво. Старши
м хватало ума ее жалеть, но от этого они любили ее ничуть не больше Ц они с
кучали с ней, как обычно скучают старшие с младшими. А учитывая ее беспомо
щность, к скуке прибавлялась лишняя докука. Ребятишки помладше Грушу отк
ровенно боялись и с визгом разбегались, завидев ее на улице. Даже малые бр
атья и сестры сжимались в комок, когда она, помогая матери, пыталась утере
ть им сопли или накормить кашей. Груша мычала, надеясь их успокоить, но ее
мычание как раз и пугало малых, и они, не смея вырываться, замирали с выпуч
енными глазами и приоткрытыми ротиками. Ее чересчур выразительная мими
ка со стороны казалась болезненной корчей, и малых можно было понять. Да и
родители подливали масла в огонь Ц и мать, и отец, похоже, считали девочку
не совсем нормальной, и сами едва умели скрыть отвращение и стыд, глядя на
увечного ребенка. Чувство вины Ц «не доглядели» - мешалось с пониманием
никчемности ее дальнейшего существования.
Возможно, Груша помнила те времена, когда мир вокруг был полон звуков. Она
умела говорить, когда с ней случилось это несчастье, и теперь не оставлял
а попыток донести до окружающих свое «я», губами изображая слова и допол
няя их широкими жестами. Но со временем звучание слов она забывала, и никт
о не мог угадать, что она старается высказать, кроме примитивных «дай», «в
озьми», «там» и еще десятка и без слов понятных желаний.
Единственный, кто не боялся Груши Ц это самый младший парень в семье, тот
, что еще лежал в колыбели. И она проливала на него свою любовь широким пот
оком Ц таскала увесистый кулек на руках до изнеможения, тискала, целова
ла, меняла пеленки, и вставала к нему по ночам. Нечаю очень хотелось верить
, что, став постарше и осознав разницу между Грушей и всеми остальными люд
ьми, младенец не перестанет ей доверять.
Она до слез хотела играть со сверстниками. Любой ценой, она была готова ку
пить это право любой ценой. Но ровесники брезговали ее обществом и не зна
ли жалости. Она ни на один день не оставляла попыток понравиться сверстн
икам: высматривала их в щелки забора и выходила навстречу, когда они не жд
али, она собирала ягоды и пыталась совать их в руки девочек и мальчиков Ц
угощать: ягоды давились и превращались в гадкие ошметки, капающие соком.
Она старалась быть услужливой, и ловила случаи, где могла бы им пригодить
ся: поднести мяч, по которому слишком сильно стукнули лаптой, или отряхну
ть упавшего в пыль, или помочь водящему при игре в прятки… В лучшем случае
ее попытки натыкалась на злые шутки, а иногда на тычки и затрещины.
Единственная игра, в которую ее принимали, называлась «Кто не успеет убе
жать от Груши, тот Ц коровья лепешка». Однажды летом Нечай увидел, как Гру
ша пытается догнать стайку ребятишек, среди которых были два ее брата и с
естра. Она бежала и смеялась, ей казалось, что ребята с ней играют, и старал
ась ухватить кого-нибудь из них за рубаху, но если ей это удавалось, то ее б
или по рукам, вырывались и кричали:
- Ты, ненормальная! Убирайся! Ты что, не слышишь? Убирайся прочь!
Конечно, никому не хотелось быть коровьей лепешкой, и злость на собствен
ную медлительность требовала возмещения. Улыбка на лице Груши медленно
гасла, словно она и вправду слышала, что ей говорят.
Нечай пару раз вздул особо ретивых шалопаев, но Груше это не помогло Ц ее
сторонились по-прежнему. Она частенько прибегала на сеновал Ц оказалос
ь, это и ее любимое место тоже, и плакала, скорчившись в углу. Потом, когда он
и с Нечаем подружились, прятаться Груша перестала, и плакала у него на гру
ди. Он много раз допытывался, кто ее обидел, и звал на улицу показать обидч
ика, но она никогда их не выдавала.
Нечай привязался к ребенку. Она напоминала ему о собственном детстве, то
лько он был мальчиком и умел говорить, поэтому имел очевидное преимущест
во.
Как-то летом Нечай сделал для нее змея Ц ему хотелось хоть чем-нибудь пор
адовать девочку, у него в груди сладко замирало сердце, когда он видел, как
она смеется. И она смеялась. Увидев в небе змея, толпа ребятишек выбежали
в поле Ц на этот раз Груша им не помешала. Они скакали, бежали за змеем, рву
щимся в даль, и она бегала и скакала вместе с ними. Если на свете существуе
т полное счастье, то Нечай увидел его в первый раз. Он учил ее самой управл
яться со змеем, и сначала намеревался никому больше не давать нитку в рук
и. Но Груша была доброй девочкой, и уступила первой же просьбе своего брат
а.
Дети Ц жестокие существа. Какой бы милой и доброй не казалась им Груша, ид
ея со змеем ничего не изменила, и на следующий день она снова плакала на се
новале, а Нечай тщетно допытывался, кто ее обидел.
Однако в последнее время Груша изменилась Ц явно повеселела и перестал
а искать встреч с другими детьми. Может быть, она поняла то, что ей рассказ
ывал Нечай? Он часто говорил с ней, уверенный, что она не слышит его голоса,
хотя иногда он сомневался в ее глухоте, настолько искренней и трогательн
о она иногда отвечала на его слова.
- Пойдем-ка на рынок, - похлопывая девочку по плечу, предложил он, - купим пря
ников.
Денег у Нечая водилось немного, но он часто покупал сласти. Из трех вещей,
которых его лишали на протяжении всей недолгой жизни, он не полюбил толь
ко сон. А тепло и сласти служили чем-то вроде доказательства его свободы, п
озволяли пощупать явь сегодняшнего дня, ощутить его вкус. Если бы не они, Н
ечай, возможно, продолжал бы думать, будто происходящее Ц всего лишь сча
стливое сновидение, которое вот-вот прервется.
Деньги он зарабатывал честным трудом Ц в трактире немало проезжих люде
й хотели послать с дороги весточку родным, а грамоту знали немногие. Рань
ше в поселке умел писать только поп Афонька, и не брезговал лишней гривно
й за полуграмотное письмо. Нечай, ненавидящий попа всей душой, как и всю ег
о поповскую братию, назло ему брал пять копеек, да и искать его не приходил
ось Ц в трактире он сидел каждый вечер. Только однажды взял за письмо сер
ебряный рубль, но оно того стоило Ц для проезжего купца-грека, который с ю
жного моря ехал на запад. Его жена понимала только по-гречески: тут ему и А
фонька не помог. Нечай же не очень хорошо знал язык Аристотеля, но под дикт
овку писал вполне сносно Ц богатый грек отдал рубль и не поморщился.
Поселок тянулся вдоль тракта, ведущего из столицы на запад, почему и полу
чил название Рядок. Он кормил три постоялых двора, мог обеспечить смену с
отни лошадей в день, чинил повозки, телеги, кареты, сани и славился колесни
ками, шорниками, кузнецами и пивоварами. Рынок тоже стоял у дороги Ц если
проезжающие не останавливались на ночлег, и не желали обедать в трактире
, на рынке всегда можно было купить теплого хлеба, молока, жареной рыбы или
мяса, соленых груздей, капусты, сластей, бочонок пива. Мишата никогда без
работы не сидел: бочки, кадушки, ведра, лохани требовались Рядку гораздо б
ольше, чем любой другой деревне.
Рядок был столь богат, что больше половины оброка выплачивал боярину Туч
е Ярославичу деньгами, и, пожалуй, жители Рядка могли благодарить судьбу
за то, что их поселок стоит на его земле. Туча Ярославич Ц транжира, проже
ктер и чернокнижник Ц много лет прожил в чужих странах, потерял две трет
и земли, что получил в наследство, но управляться с деньгами так и не научи
лся, хотя был уже в годах. Сам он никакого хозяйства не имел, из дворовых де
ржал только егерей, сокольничих, конюхов и псарей, не считая поваров, исто
пников и ключников. Дом же выстроил себе хоть и деревянный, но совсем не по
хожий на здешние богатые терема Ц поднимался он вверх тремя башнями, од
на выше другой, резьба его Ц тяжелая и объемная, по обшитым тесом стенам -
напоминала украшения карет заморских гостей, а островерхие крыши перес
екались друг с другом затейливо и запутано.
Тучу Ярославича в Рядке боялись и уважали. В том числе за то, что дом его ст
оял недалеко от полуразрушенной крепости, о которой в округе шла нехорош
ая молва. Между домом Тучи и крепостью лежало заброшенное кладбище Ц ко
гда-то там хоронили воинов, защищавших подступы к столице на западных ру
бежах. Теперь граница ушла далеко на запад, крепость потеряла свое значе
ние и со временем обвалилась Ц из пяти башен осталась только одна. Ров пе
ресох, речка превратилась в болото, которое подмыло и некоторые старые м
огилы. Рассказывали, что на болоте водятся черти, которые таскают из посе
лка детей. Слухи эти ползали по Рядку и когда Нечай был ребенком. Еще расск
азывали об оборотнях, о русалках, о злобных болотных лярвах Ц чего тольк
о не придумывали сельчане, чтобы отвадить своих детей от леса. Не помогал
о Ц каждый ребенок Рядка рано или поздно бывал в старой крепости. Девочк
и Ц стайками, мальчишки и по одному. Нечай просто не успел совершить этог
о подвига Ц уехал в школу, где ему объяснили, что оборотни и черти суть гл
упые суеверия, идущие от идолопоклонства, и бороться надо с врагом рода ч
еловеческого, а не с выдумками темных крестьян.
В тот час на рынке никто не торговал, и вор, появись он тут немедленно, чувс
твовал бы себя козлом в огороде Ц продавцы бросили лотки с товаром и сто
лпились у дороги, где стоял поселковый староста, поп Афонька и пара мужик
ов рядом с дровенками. Груша, указывая пальцем на толпу, дернула Нечая за р
укав Ц поняла, что произошло что-то любопытное, и хотела увидеть все собс
твенными глазами. Но едва Нечай, поддавшись на уговоры, подошел поближе, к
ак сразу понял Ц не стоило этого делать. В дровенках, не прикрытый ничем,
лежал мертвый человек. Ему даже не закрыли глаз, и покойник смотрел в небо
с ужасом, навсегда замершем на бледном, холодном лице. Увидев разорванно
е горло мертвеца, Нечай хотел немедленно увести Грушу прочь. Он не любил с
мотреть на покойников, хотя повидал их в жизни немало.
Он попал в монастырскую тюрьму не по чьей-то злой воле, не из-за убеждений,
не за правое дело Ц он промышлял разбоем, и если бы тогда перед ним встала
необходимость убить Ц он убил бы не задумываясь. От виселицы Нечая спас
юный возраст Ц ему не было девятнадцати, и судьи посчитали, что кнут, год
тюрьмы и вечная ссылка принесут обществу больше пользы, чем его безвреме
нная кончина. Только обернулось все иначе. За одну не очень умную выходку
год обычной тюрьмы, в которой колодники питались подаянием, превратился
в двадцать лет заключения в монастыре Ц на смирение. Они думали, за двадц
ать лет смогут его усмирить и превратить в добродетельного обывателя. Дв
адцати лет Нечай ждать не стал, и роль добродетельного обывателя его тяг
отила, но и романтика разбойничьей жизни более не привлекала.
Он видел мертвецов пострашней того, что лежал сейчас перед ним на дровня
х. Он видел людей, умирающих от испарений возле цирена

Цирен Ц бо
льшая сковорода, используемая на солеварнях для выпаривания рассола.
, обварившихся, замерзших среди бела дня, задавленных к
амнями обвала, съеденных вонючими язвами, разорвавших грудь кашлем, заби
тых до смерти, повесившихся на кандалах, сгнивших в ямах Ц он думал, что в
идел все. Говорят, человек привыкает ко всему Ц Нечай не привык. Мертвецы
вызывали у него физическое отторжение, не страх, не отвращение, а неприят
ие самого факта смерти. Когда для него закончилась игра в разбойников, и р
еальность ткнула его мордой в грязь, он многое понял. И, увидев смерть вбли
зи, ощутив ее безобразие и противоестественность, Нечай не смог бы убить.
То, что было с ним до заключения Ц это происходило не по-настоящему, понар
ошку. Он что-то доказывал самому себе, своим учителям, сверстникам, он хоте
л прекословить, он хотел быть против всех.
Горло покойника было разорвано на клочки, а грудь, лицо и руки покрывали д
линные узкие порезы, словно его драли острыми когтями Ц Нечай не сразу у
знал в нем Микулу, веселого пивовара с Речного конца поселка. Однако Груш
а нисколько не испугалась. Напротив, лицо ее неожиданно стало задумчивым
и пытливым, она затаила дыхание и шагнула вперед, рот ее приоткрылся, глаз
а расширились, и Нечай поспешил прижать руку к ее лицу, оттаскивая ребенк
а в сторону. Она не сопротивлялась, но казалась разочарованной Ц огляды
валась, обиженно мычала и возбужденно размахивала руками.
- Это мертвый человек, - сказал ей Нечай, опускаясь перед Грушей на одно кол
ено, - на него напал дикий зверь. Тебе не надо на это смотреть, ладно?
А сам подумал, что для дикого зверя по меньшей мере странно изорвать свою
жертву и не сожрать самого вкусного и легко доступного Ц рук или ног.
Груша замотала головой и начала изображать на лице подобие слов: широко
открывала рот, морщилась, топала ногой Ц ее всегда раздражало, если никт
о не мог ее понять. Потом тыкала пальцем в сторону покойника и тут же перев
одила его в сторону леса.
- Да, в лесу, - неуверенно кивнул Нечай, - звери водятся в лесу…
Груша качнула головой, снова кивнула в сторону леса и двумя пальцами пок
азала, как человек идет. А потом вскинула руки, согнутыми пальцами изобра
жая когти, оскалилась и быстро засмеялась своим забавным беззвучным сме
хом. И этот смех сразу после изображения зверя заставил Нечая похолодеть
Ц он не сомневался в нормальности Груши, она никогда не проявляла жесто
кости ни к людям, ни к животным, а тут лицо ее расцвело, словно от радости, от
странной светлой тоски, и она, схватив Нечая за пальцы обеими руками, потя
нула его к лесу. Может быть, умерший человек чем-то ее обидел, и она довольн
а его смертью? Но мстительность тоже не была ей свойственна, как и кровожа
дность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9