Им
не пришлось долго ждать. Не прошло и нескольких минут, как справа и слева
от франков показались первые ряды бесчисленной рати Сиггейра. Гаутландцы
наступали широким полукругом, стремясь отрезать франков от берега моря.
Вольсунг взглядом искал в их толпе своего зятя, но тот был слишком
хитер и осторожен, чтобы самому встретиться в бою с прославленным старым
воином и его могучими сыновьями, и предпочел остаться в своем дворце,
поручив командовать дружинами своим военачальникам.
- Жалкий трус! - с презрением прошептал Вольсунг. - Вперед, франки! -
крикнул он уже громко и, высоко подняв свой меч, кинулся навстречу врагам.
Натиск франков был так стремителен, что ряды Гаутландцев смешались.
Впереди всех, мощными ударами прокладывая себе дорогу, шел старый король.
Рядом с ним неотступно следовал Сигмунд со своим чудесным мечем в руках.
Казалось, что Вольсунг, доселе никогда не знавший поражения, и на этот раз
одержит победу. Однако гаутландцев было слишком много. Девять раз
прорывались франки сквозь их ряды, устилая свой путь трупами
многочисленных врагов, но и сами понесли при этом тяжелые потери. Не
замечая, что от его дружины осталось не более трети, Вольсунг в десятый
раз повел ее на врага. В этот момент метко брошенное копье одного из
гаутландцев пронзило ему грудь. Старый богатырь пошатнулся и, не издав
даже стона, мертвым рухнул на землю. Увидев это, Сигмунд, думая, что отец
только ранен, бросился к нему и опустился около него на колени. В тот же
миг крепкая ременная петля перехватила ему горло и опрокинула его на
землю. Сигмунд попытался встать, но тут же свыше десяти гаутландских
воинов навалилось на него, обезоружили его и туго связали по рукам и
ногам. Точно так же были взяты в плен и остальные девять братьев Сигмунда,
а еще через несколько минут последний франк, истекая кровью, пал,
пронзенный копьями своих врагов. Битва была окончена.

ЛОСИХА
Гаутландцы привели Сигмунда и его братьев во двор королевского замка.
Здесь их поджидал сам Сиггейр, сидевший на простой деревянной скамье в
окружении своей свиты. Рядом с ним стояла Сигни. Ее лицо было величаво и
бесстрастно. Казалось, она полностью смирилась со своей судьбой и участью
отца и братьев. Зато глаза короля Гаутланда загорелись дикой радостью при
виде пленников.
- Привет тебе, Сигмунд, - сказал он насмешливо. - Не повторишь ли ты
еще раз, что я недостоин носить этот клинок?
И его рука любовно погладила рукоятку чудесного меча, которым он уже
успел опоясаться.
- Этот меч не для тебя, Сиггейр, - спокойно отвечал Сигмунд, - и рано
или поздно он достанется тому, кому предназначался.
- Тебе-то он уж во всяком случае, не достанется! - злобно возразил
Сиггейр. - Эй, воины, взять этих франков и отрубить им головы!
- Постой, Сиггейр! - поспешно воскликнула Сигни, не в силах далее
сдерживаться. - Постой, не торопись выносить им свой приговор.
- Что это значит, жена моя? - угрюмо сказал король гаутланда. -
Так-то ты любишь своего мужа! Или ты забыла, какую обиду мне нанесли в
доме твоего отца, или ты хочешь, чтобы я ее простил?
- Нет, я не забыла нанесенной тебе обиды, - ответила Сигни, - и я
сама не могу ее простить. Но ты слишком скупо за нее расплачиваешься.
Смерть от меча легка. Прикажи лучше отвести их в лес и заковать в колодки.
Пусть они умрут там от голода и жажды.
- Клянусь Одином, ты права, Сигни! - усмехнулся Сиггейр. - Теперь я
вижу, что ты верная жена и хорошая подруга. Смерть от меча действительно
слишком легка. Вы слышали слова королевы? - обратился он к своим воинам. -
Делайте же так, как она сказала. А вы, Вольсунги, умирая от голода и
жажды, утешайтесь, что этим вы обязаны сестре! - И он громко расхохотался.
Повинуясь приказу своего короля, гаутландские воины отвели братьев
Вольсунгов в лес и там приковали их рядом друг с другом к огромному стволу
поваленного бурей дерева. Убедившись в том, что пленные не могут
шевельнуть ни рукой, ни ногой и что убежать им никак не нельзя, они
оставили их одних, а сами вернулись в замок сообщить Сиггейру, что они
исполнили его повеление.
Сигни недаром посоветовала мужу заковать пленных франков в колодки. У
нее был старый преданный слуга, находившийся при ней с детства, и она
надеялась с его помощью освободить братьев и помочь им бежать. Однако все
случилось совсем не так, как она рассчитывала. В первую ве ночь на поляну,
на которой сидели франки, вышла из чащи огромная лосиха и, тяжело ступая,
направилась прямо к ним. Братья с ужасом заметили, что ее глаза горят в
темноте, как у хищного зверя. Лосиха подошла к самому младшему из них и,
перекусив ему горло, с жадностью стала его пожирать. Тщетно остальные
Вольсунги кричали и свистели, надеясь испугать страшного зверя. Лосиха
остановилась лишь тогда, когда съела свою жертву, после чего вновь
скрылась в чаше леса.
Наутро на поляну пришел старый слуга, которого прислала Сигни. Он
принес братьям еду и питье и попытался их освободить, но одному человеку
это было не под силу. Кроме того, он был стар и слаб, сама же Сигни не
могла выйти из замка, так как за ней зорко следили. А на следующую ночь
вновь явилась лосиха, и еще один из Вольсунгов окончил свою жизнь,
съеденный кровожадным животным.
Шел день за днем, ночь за ночью, и франков становилось все меньше и
меньше. Сигни рвала на себе волосы, не зная, как спасти братьев от
чудовища. Она не догадывалась, что лосиха не кто иной, как мать Сиггейра,
злая колдунья, по ночам превращавшаяся в зверя. Колдунья разгадала замысел
Сигни и посоветовала сыну десять дней не выпускать жену из дому. За это
время она собиралась съесть всех братьев.
Так прошло девять ночей. К исходу последней ночи из всех Вольсунгов в
живых остался один лишь Сигмунд. Он уже почти примирился со своей участью,
как вдруг ему в голову пришла счастливая мысль. Утром, когда на поляну
опять пришел старый слуга, который ежедневно навещал братьев, он обратился
к нему и сказал:
- Беги скорей к моей сестре и скажи ей, чтобы она прислала мне горшок
самого лучшего, душистого меда. Да смотри торопись и принеси мне этот мед
не позднее вечера.
Слуга со всех ног бросился выполнять поручение и под вечер вернулся с
медом.
- Хорошо, - сказал Сигмунд. - А теперь намажь мне этим медом лицо, а
остаток положи в рот.
Слуга не понял, что задумал молодой Вольсунг, однако сделал так, как
тот ему сказал, после чего попрощался с Сигмундом и ушел домой.
Сигмунд и сам не знал, удастся ли его замысел, и с волнением ожидал
наступления ночи. Но вот солнце село, на небе появились первые звезды, и
он услышал в отдалении грузные шаги своего врага. Лосиха подходила все
ближе и ближе. Остановившись перед Сигмундом, она некоторое время смотрела
на него, как будто наслаждаясь видом своей жертвы, а потом раскрыла свою
пасть, готовясь перекусить ему горло. В этот миг в ноздри ей ударил резкий
запах меда. Лосиха снова закрыла пасть, внимательно обнюхала молодого
Вольсунга, а затем принялась слизывать мед с его лица. Она так увлеклась
этим, что наконец засунула ему язык прямо в рот. Сигмунд, который только и
ждал этого, крепко стиснул его своими зубами. Испуганная лосиха рванулась
прочь и изо всех сил ударила передними ногами в дерево, к которому был
прикован молодой богатырь. Дерево разлетелось на куски, и Сигмунд оказался
на свободе. Не теряя ни минуты, он, не разжимая зубов, перехватил своей
могучей рукой язык лосихи и вырвал его из ее горла. Из пасти
колдуньи-зверя ручьем хлынула кровь, и она мертвой упала на землю.
С первыми лучами солнца в лес прибежал старый слуга. На этот раз его
сопровождала Сигни, которой Сиггейр, уверенный в том, что франков уже
больше нет в живых, предоставил полную свободу. Какова же была их радость,
когда они увидели Сигмунда живым и на свободе, а лосиху - бездыханной у
его ног!
- Видно, не суждено тебе погибнуть бесславной смертью! - воскликнула
Сигни, горячо обнимая брата. - Ты совершишь еще немало подвигов, а Сиггейр
дорого заплатит нам за свое предательство.
- Придет время и для этого, сестра, - ответил ей Сигмунд. - А пока
пусть твой муж лучше думает, что последнего из Вольсунгов нет больше в
живых. Иди домой, а я зарою труп лосихи, чтобы никто ничего не заметил.
- Где же ты будешь жить, дорогой брать? - спросила Сигни.
- Здесь же, в лесу, - ответил Сигмунд. - Так что мы скоро увидимся. А
сейчас спеши назад, пока Сиггейр тебя не хватился.
Сигни попрощалась с братом и побежала домой, а Сигмунд взвалил на
плечи труп лосихи и отнес его подальше в кусты, где и закопал в землю.
В тот же день Сиггейр послал в лес своих воинов узнать, живы еще
Вольсунги, и те, вернувшись, доложили ему, что нашли дерево, к которому
были прикованы франки, разбитым, а рядом с ним свежую лужу крови.
"Видно, дикие звери или моя мать растерзали всех десятерых", - сказал
про себя Сиггейр, а вслух добавил:
- Теперь, Сигни, мы можем царствовать спокойно и нам не грозит ничья
месть - Вольсунгов больше нет в живых!
"Что бы ты сказал, Сиггейр, если бы знал правду!" - подумала Сигни,
но ничего не ответила мужу и лишь молча наклонила голову в знак согласия.

СИНФИОТЛИ
Вдалеке от королевского замка, в самой чаще леса, Сигмунд построил
себе землянку, в которой и поселился, терпеливо поджидая минуты, когда он
сможет отомстить Сиггейру за смерть отца и братьев. Мясо он добывал
охотой, а муку и овощи ему присылала все с тем же старым слугой Сигни, так
что он ни в чем не нуждался. Королева сама часто навещала брата и
рассказывала ему обо всем, что происходило при дворе ее мужа.
Так прошли долгие годы. За это время у Сигни родилось трое сыновей.
Когда старшему из них исполнилось десять лет, она привела его к Сигмунд и
сказала:
- Дорогой брат, испытай этого мальчика. Если ты убедишься, что он
честен и храбр, значит, в его жилах течет наша кровь, кровь Вольсунгов.
Тогда оставь его у себя и воспитай из него настоящего воина. Со временем
он поможет тебе отомстить Сиггейру за смерть деда. Если же он окажется
трусом, прогони его прочь, и я буду знать, что он не выдержал испытания.
Сигмунд согласился и оставил мальчика у себя. На следующий день, рано
утрам, он разбудил молодого королевича и сказал:
- Я ухожу на охоту, а ты тем временем возьми из ларя муку и испеки
нам хлеб. Да поторапливайся, я скоро вернусь.
С этими словами он взял свой лук и колчан со стрелами и ушел.
Вернулся он только к полудню, неся на плечах убитого оленя, и первым делом
спросил мальчика, испек ли он хлеб.
- Нет, - ответил тот. - Когда я хотел взять муку, в ней что-то
зашевелилось, и я побоялся ее трогать.
- Жалкий трусишка! - с презрением вскричал Сигмунд. - Ты настоящий
сын своего отца. Ступай же домой к матери и передай ей от меня, что из
тебя никогда не выйдет настоящего мужчины.
Горько стало на душе у Сигни, когда она увидела своего старшего сына
возвращающимся из леса. Она поняла, что он не выдержал испытания, однако
сдержала слезы и лишь строго-настрого приказала ему ничего не рассказывать
о том, где он был и что видел.
Когда же минул год и ее второму сыну тоже исполнилось десять лет, она
и его привела к брату и попросила испытать так же как и первого. И снова
Сигмунд, уходя на охоту, приказал мальчику испечь хлеб, но мальчик, видя,
что в муке что-то шевелится, побоялся ее трогать.
- Передай матери, что, видно, от гнилого дерева могут родиться только
гнилые плоды, - сказал Сигмунд, отсылая его домой.
Как ни крепилась Сигни, она не могла сдержать слезы, когда увидела
перед собой своего второго сына и услышала от него жестокие слова
Сигмунда. Теперь она возложила все надежду на третьего, самого младшего из
своих сыновей, которого звали Синфиотли.
Синфиотли не был похож на своих старших братьев. Он был так силен,
что в борьбе легко побеждал их обоих, и так смел, что не боялся вступать в
драку даже с теми, кто был намного сильнее его самого. Однажды, чтобы
испытать его терпение, Сигни пришила ему рукава куртки прямо к коже, но
Синфиотли только улыбался, не показывая даже виду, что ему больно. Тогда
Сигни сняла с него куртку и при этом содрала с рук кожу, но мальчик, все
так же улыбаясь, продолжал спокойно смотреть на мать и не издал ни звука.
Сигни гордилась сыном и с нетерпением дожидалась того времени, когда ему
исполнится десять лет, чтобы показать его брату. Наконец этот день пришел,
и Синфиотли вместе с матерью отправился в лес.
- Вот мой третий сын, брат, - сказала Сигни, входя в землянку
Сигмунда. - Испытай его, как ты испытывал двух первых. Быть может, он
окажется более стойким, чем они.
Сигмунд внимательно посмотрел на Синфиотли. Мальчик ему понравился.
Он был высок, широкоплеч и строен и не опустил перед богатырем свои
большие глаза, синие как и у всех Вольсунгов. Однако Сигмунд решил
испытать его так же как и двух первых.
- Хорошо, - сказал он Сигни, - оставь сына у меня. Завтра я проверю,
есть ли в нем настоящее мужество или он так же труслив как и его братья.
Синфиотли остался у Сигмунда и на следующее утро получил от него то
же приказание: испечь хлеб. С тревогой возвращался домой последний из
Вольсунгов. Он боялся, что и на сей раз найдет это приказание
невыполненным, но, как только Сигмунд переступил порог землянки, он увидел
на вывороченном пне, служившем ему вместо стола, большой, хорошо
испеченный хлеб.
- Когда я начал месить тесто, - сказал Синфиотли, - в муке что-то
зашевелилось, но я закатал это что-то в тесто и испек тебе хлеб с
начинкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28