Девушка вообще не понимала, зачем она нужна, если есть боевая сообразительность.
Накануне вечером им встретился отряд солдат, возвращавшихся в Амтасу. Офицер рассказал, что недавно банду Кривого сильно потрепали. Об этом Сфагам и Гембра могли бы и сами поведать лучше кого-либо другого. Половина банды разбежалась. Ещё троих поймали крестьяне: одного забили насмерть, а двух других выдали солдатам. Те, ничего с ходу не добившись, не долго думая, повесили их на воротах у въезда в деревню. Вежливо отказавшись поехать и посмотреть на их работу, Сфагам и Гембра пытались хоть что-нибудь узнать о возможном местонахождении оставшихся. Но солдаты знали только то, что сам Кривой с пятью-шестью самых отпетых головорезов где-то затаился и пережидает. Проку от этих сведений было немного.
— Ну что, поедем дальше? — спросила Гембра, небрежно накидывая свой роскошный плащ и садясь в седло.
— Поедем, поедем…
— Мы ещё не прочесали северное направление. Может туда?
— Нет. Сделаем иначе. Вернемся на то место, где мы с ними столкнулись. Я попробую кое-что посмотреть по-своему.
— Это как раз отсюда не слишком далеко. В деревню заезжать не будем.
— Нет, я думаю, не нужно.
Место стычки с разбойниками выглядело как-то зловеще. Гембре казалось, что в этом виноваты серые, затянувшие небо тучи и усилившийся ветер, с печальным шорохом трепавший высокую траву.
— Ты тоже чувствуешь? — спросил Сфагам.
— Что?
— Я называю это «сломанный воздух». Когда я был ребёнком, если рядом происходила какая-то ссора или драка, или даже просто кто-то начинал кричать и злиться, мне казалось что воздух вокруг становится сломанным. Мне чудилось, что когда я вдыхаю этот сломанный воздух, он царапает меня изнутри, будто его тяжкие волны несут тысячи заноз. Когда я рассказал об этом наставнику, он сказал, что рад за меня. «Тот, кто так остро чувствует потоки невидимых сил, только и может подняться к вершинам невозмутимости и равновесия.» — так он сказал.
— Ты поднялся?
— Немного поднялся. Дело ведь не в том, чтобы перестать чувствовать. Дело в том, чтобы научиться оставлять эти чувства где-то внизу. Понимаешь?… А здесь воздух сильно поломан… Сейчас надо пошарить вокруг и поискать какую-нибудь вещь, принадлежащую разбойникам.
Место было не из самых людных, но окрестные крестьяне или проезжающие по дороге уже успели подобрать всё брошенное оружие.
— А если ничего не найдём? — Гембра уходила всё дальше и дальше, раздвигая траву носком сапога.
— Тогда придётся раскапывать могилу.
— Не хотелось бы… Хотя — подумаешь!… Ой, смотри! Это же шлем Кривого!
— Вот! Это то, что надо! Давай-ка его сюда.
— Помнишь, он тогда ещё в сторону укатился?
Сфагам взял шлем в руки и пристально в него вгляделся. Затем он поднял голову вверх и закрыл глаза. В его сознании промелькнул образ русоволосого мужчины с высоким лбом. Наверняка это был первый и настоящий владелец шлема… Сфагам стоял с поднятой головой и закрытыми глазами, осторожно водя ладонью правой руки по внутренней поверхности шлема. Наконец ему удалось выделить путь Кривого из спутанного клубка образов. Незримая нить, один конец которой начинался от шлема ясно указывала направление.
— Ну вот, теперь я знаю куда ехать.
— Правда?
— Помнишь боковую дорогу к восточным болотам? Мы так на неё и не заехали, а вернулись на большую.
— Ну да. Та дорога ведь никуда не ведёт. Там несколько деревень и тупик — болота.
— Вот там он и отсиживается.
— Ну так поехали!
Сфагам кивнул.
— Что-то ты какой-то невесёлый. Это всё твой сломанный воздух?
— Нет… Не только. Ты знаешь, мы думаем, что мы с тобой ловцы, а ведь мы ещё, к тому же, и дичь.
— Что-что?
— Кое-кто нас выслеживает.
— Нас? Разбойники ведь далеко.
— Это не разбойник… Он ничего общего не имеет с разбойниками. Назовём его Охотником.
— А зачем мы ему нужны?
— Ему нужен я. Это человек из моего мира. Ты здесь не причём. Тебя он не тронет, если, конечно, ты сама не будешь нарываться.
— Я тебя не оставлю!
— Спасибо, — Сфагам улыбнулся, —
— А зачем ты ему нужен?
— Пока не знаю. Но думаю, не для учёных споров и уж тем более не для прогулки за полевыми цветами. Скажи, ты сама здесь ничего не теряла?
— Да нет, вроде.
— Он был здесь до нас. Ладно, поехали. Сейчас он довольно далеко. Вероятно по ту сторону леса к северу. И кажется, пока не торопится приблизить встречу.
* * *
— Разгоним немножко эту слизь, пусть они там погреются.
Демоны летели сквозь сырую вату облаков, то прорываясь вверх к ослепительной синеве, то ныряя вниз и погружаясь в холодную сизую дымку.
— Будь внимателен Валпракс. Я уже приготовил первый смертельный сюрприз для твоего друга, — голос Тунгри напоминал первые тихо ворчащие громовые раскаты в предгрозовом небе.
— Мой друг и сам не зевает, — протрещал в ответ красный демон.
— Не преуменьшай свою помощь. Ведь это ты подбросил ему Книгу.
— Конечно я. Кто же ещё!
— Но ты ведь знаешь, насколько это повышает ставку в игре.
— Тем интереснее! Я не буду против, если однажды это станет не только нашей игрой. Я даже буду горд!
— Не будем спешить. Пусть сначала выпутается из моей ловушки.
— Нет, эта дрянь в самом деле мешает мне обозревать панораму!
Облака с неестественной быстротой скрутились будто внутрь себя и солнце, пронизав ещё мутный от капелек тумана воздух, осветило главную дорогу, отходящую от неё неширокую колею и двух всадников, едущих по ней в сторону небольшой деревни, прижатой лесом к подножью холма.
* * *
В деревне Сфагам и Гембра узнали, что бандиты действительно околачиваются в этих местах. Двинувшись дальше в сторону болот и проехав ещё три деревни они к уже к концу дня добрались до последней. Деревня казалась полувымершей. Не менее трети домов стояли брошенными. А харчевня, занимавшая самый большой дом, явно помнила лучшие времена.
— Теперь наш Охотник у нас за спиной — в первой деревне. Думаю, до встречи осталось недолго.
Как обычно оставив коней на заднем дворе, Сфагам и Гембра направились к харчевне. До двери оставалось несколько шагов, как вдруг Сфагам почувствовал, будто сверху на него обрушился тяжёлый глухой удар. В глазах потемнело, резкой подкашивающей волной ударила тошнота. Усилием воли он поборол дурноту, но самым страшным было то, что необъяснимым образом исчезли способности к отшлифованному долгими годами упорных занятий сверхчувственному видению. Какая-то сила разом отсекла все ювелирно протянутые нити, связывающие сознание Сфагама с тонким миром и позволяющие ему видеть, чувствовать и распознавать вещи на недоступном обычным людям расстоянии и с недостижимой для них точностью. Мало того, теперь он был даже слабее обычного человека, поскольку видел всё окружающее притуплённо, как во сне, или в тумане.
— Эй, что с тобой? Чего так побледнел-то?
— Не знаю… Не обращай внимания. Пройдёт.
Харчевня была почти пуста — вечерние посетители ещё не начали собираться.
— Эй, хозяин! Что есть не ужин? — спросила Гембра.
— Пироги, овощи, пиво… — глухо отозвался тот, как-то слишком внимательно рассматривая вошедших.
— Тащи! — распорядилась Гембра.
Сфагам как всегда сел в самый дальний угол и тяжело дыша опёрся о стенку. Это не ускользнуло от внимания присутствующих и новые посетители почувствовали на себе изучающие взгляды.
— Откуда в нашу глушь? — Спросил хозяин странно отстранённым голосом, ставя на стол блюда с едой.
— Из Амтасы. Шалят тут у вас, а правителю неспокойно. — Оответила Гембра.
— Шалят… Это точно. — Хозяин вздохнул.
— Там, дальше к болотам ещё есть кто-нибудь? — спросил Сфагам не меняя позы.
— Была деревня, теперь нет.
— Сгорела, что ли? — поинтересовалась Гембра.
Хозяин криво усмехнулся.
— Стоит, не сгорела. А людей нет. Скоро и нас вот… И за что нам всё это? — он вновь окинул гостей странноватым взглядом.
Сквозь полузакрытые глаза Сфагам видел, как один из мужчин сидящих в противоположном конце тускло освещённой комнаты пристально их разглядывает. Тяжёлый мясистый лоб, редкая всклокоченная шевелюра, крупный нос и тёмные, словно дыры, глазницы.
— Принеси простой воды, — попросил Сфагам.
Хозяин грустно кивнул и направился на кухню.
— Зачем ты с ними,… мало ли?… — донесся до Сфагама обращённый к хозяину полушёпот.
— Что-то мне не хочется оставлять здесь наших коней, — сказала Гембра, откусывая кусок пирога.
— Пожалуй. Поговорим с кем-нибудь из ближних домов.
— Я не удивлюсь, если они попробуют ночью перерезать нам горло и пошарить в карманах. Может они сами с разбойниками… Вон тот в углу. Ну и рожа! И смотрит-то как!
— Не думаю. Скорее, они сами нас боятся. А вот почему?… — Так почему же бросили деревню? — громко спросил Сфагам, обращаясь ко всем присутствующим.
Люди заёрзали на своих местах.
— Не спрашивай.
— Не знаешь — и не надо.
— Лучше и не знать. — зашелестели нестройные голоса.
Вновь подошёл хозяин, неся на подносе большую кружку с водой.
— Там никого не осталось, потому, что…ЭТОТ… Он их всех…
Кружка неловко стукнула о стол, едва не опрокинувшись. Сфагам вопросительно посмотрел на дрожащие руки хозяина.
— А теперь…
— Эй, ты что! Забыл, что ОН появляется там, где о нём говорят?! — в ужасе крикнул кто-то из другого конца комнаты.
Хозяин потупился и суетливо отошёл прочь.
Наступила гнетущая тишина.
Сфагам был бледен. На лбу выступили капельки пота. Мордастый человек продолжал буравить его тяжёлым взглядом. Гембра машинально сунула в рот редиску. Хруст разнёсся по всей притихшей харчевне. Сфагам закрыл глаза и стал маленькими глотками пить воду. Гембра поднялась и подошла к стойке.
— Налей пива.
Пенистая струя из бочонку наполнила кружку.
— Слушай, а твой парень… он как, в порядке? Зелёный весь…
— Не бойся, не чумной.
— Судя по выражению лица, хозяин имел в виду что-то совсем другое.
— Чего вы тут все темните? Что тут у вас творится? Только вошли, а они все волком смотрят!
Хозяин вздрогнул, посмотрел на Гембру не то с раздражением, не то с укоризной и отвел глаза.
Дверь распахнулась и в харчевню вошли несколько человек. Это были местные жители, привычно проводившие здесь вечера после окончания дневных работ.
За окном стало уже совсем темно. В харчевне зажгли свечи.
Мудрец не знает, что он пишет, палач — какую рубит нить.
Монета, данная слепому страну способна погубить.
Сфагам закрыл книгу.
— Послушайте, — громко обратился он к собравшимся, — мы приехали из Амтасы, чтобы избавить вас от разбойников. Если поможете нам их найти, то тем самым поможете себе.
— Они сами вас найдут.
— Вдвоём с бабой на Кривого?
— Ехали бы вы лучше отсюда. Были здесь уже солдаты — и что? С тремя покончили и уехали. А Кривой-то остался! Вылезет не сегодня-завтра и перережет за них полдеревни. Они ж не люди — звери! А тут вы ещё!
— Да чего с ними разговаривать! — Гембра уселась на место, потягивая пиво.
— Верно. Разговаривать не будем. Будем слушать.
Крестьяне потихоньку успокоились и перейдя к своим обычным разговорам, казалось, перестали обращать внимание на визитёров из города. Только мордастый продолжал следить за ними из полутёмного угла.
— Слышали, а? — к столу подсел сутулый человечек неопределённого возраста в бесформенной коричневой шляпе, придающей ему сходство с хилым и не слишком благородным грибом. Да и лицо его было бледным и сморщенным, как сморчок. Он то и дело теребил жидкую бесцветную бородёнку, щурился и моргал маленькими красными глазками.
— Слышали, а? Они говорят — звери. Глупые люди какие! Разве зверь может в человека превратиться? Ведь не может, верно? Ну так ведь, а? Человек — в зверя — это ещё куда ни шло. Об этом и в книгах есть. Есть ведь, а? Вот ты — человек знающий — это видно, ведь правда? Да, знающий… и мысли у тебя… мысли, да мысли… интересные. Так вот скажи, есть ли хоть в одной книге, про то чтобы зверь в человека превратился? Ведь нет, а? Нет?
— Нет.
— Вот и я говорю…
— А они — «звери, звери…» Глаза… глаза у меня болят. Не спал я… — человек надвинул шляпу ниже и часто заморгал, отворачиваясь от света.
— А уж если и превратится зверь в человека, — бегающие красные глазки неожиданно остановились и долгим немигающим взглядом уставились куда-то вбок, — то не будет же он заниматься такой чепухой, как грабёж и разбой. Верно, а?
— Кто знает…
— Я знаю. Точно. А эти не знают ничего. Тёмные они. Дурачки. Я знаю… да знаю… Точно. Я знаю всех своих предков на ЧЕТЫРЕСТА ЛЕТ. — Неожиданно ясно и чеканно сказал он, глядя прямо на Сфагама. — А кто из них знает своего прадеда? А? — красные глазки снова забегали, — Вот я и говорю — тёмные людишки! Живут, как травинка в поле. Куда ветер подует, туда и они. Что с них взять. Так, разве что… А если и знают чего — не скажут. А почему? Потому, что боятся! Всего боятся… А вот вы — другое дело. Да вы не слушайте… Это я болтаю чушь всякую, чтобы эти не слышали. Вон тот в углу. Видите, как смотрит. Видите, да? Нечисто здесь. Это они так думают…
Это почти бессвязное словоплетение словно клейкой паутиной опутывало и без того усталый мозг Сфагама. «Если он выпрямиться, то будет пожалуй довольно высок.» — подумалось ему.
Гембра рассматривала собеседника со смесью ироничного умиления и какой-то свойственной только женщинам наигранной брезгливости, как рассматривают какого-нибудь диковинного, но не слишком чистого зверька.
— Вы меня послушайте, — тихо забормотал человечек, — Точно, точно, я то знаю. Длинные желтые ногти заскребли по столу. — Это они боятся. Дурачки такие…
Сами— то глупые, но при этом…, при этом…Тело много чего знает, правда ведь? Каждое, причём! Знает, но не говорит. Каждое тело знает всё о вселенной, но не говорит и страхом своим защищается, так, нет?
— Ты хочешь сказать, что каждое тело есть сколок космоса и лишь ум убеждает нас, что оно занято только собой? — устало спросил Сфагам.
— Во-во, ну да, стало быть. Мысль у меня была вроде этой… Вот эти всё строят, делают, копошатся — умом мир обустраивают, верно? И что? Ничего и не выходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47