— Не терпится над жаровней повисеть? — ехидно процедила другая — белокурая, постарше. Остатки прямого светлого платья едва держались на её широких обнажённых плечах. Она сидела прямо, напряжённо обхватив руками колени.
— А нам с Трендой жаровня по фигу! — парировала невысокая пышка, тряхнув густыми чёрными кудрями. — Мы то и на углях танцуем и хоть бы что!
— Во-во! — буркнула из угла камеры худая высокая скуластая смуглянка с чёрными прямыми волосами до пояса.
— Вот и отправляйтесь на виселицу с поджаренными пятками, а мне неохота! — блондинка потянулась и улеглась на соломе.
— Ну, ты это брось. Держи вот. — Высокий мулат с большими, немного томными глазами достал из потайного кармана своего длинного белого с синим узором балахона несколько маленьких кожаных мешочков. — И ты держи, смелая такая, — он осторожно протянул на ладони черноволосой пышке щепотку серо-зелёного порошка. Та аккуратно пересыпала его в нагрудный кармашек изорванного танцевального топика.
— Всем по порции. Подходи по порядку.
— Так мало? — обескуражено протянул полуголый парнишка лет пятнадцати с телячьим лицом и взъерошенными русыми волосами.
— Хорошенького понемножку… Во-первых, мало осталось. Во-вторых, если много примете, совсем окосеете и они заметят. Тогда всё отнимут. А в-третьих…Неизвестно, что они ещё новенького придумают… Лысый-то у нас выдумщик.
— Ох уж, этот лысый! — возмущённо воскликнула рыжая Тренда. — Я б его!…
— Ты б там на крюке посмелее была бы! Вчера чуть не раскололась… — продолжала цедить блондинка. — И вообще, если вы, такие красотули, не боитесь пяточки подпалить, то и отдайте ваши порции народу. Мы то не такие мастера…
— Ну, нет уж…
— Кончай базар. — тихо скомандовал здоровенный лысоватый детина с бледным немного одутловатым лицом, последним подошедший за своей порцией. Неловко ковыляя, он вернулся в свой угол.
— Тебе хорошо! Тебе ещё не сделали ничего! Даже одежда вся цела. А мы в чём перед народом покажемся? — ораторствовала пышка прохаживаясь по камере.
— А что? Почему бы напоследок народу сиськи не показать? А там пусть вешают. — Рыжая тоже прошлась по камере и подойдя к наполовину зарешёченной двери просунула руку между прутьями.
— Эй милок, проводишь меня до петли под ручку? — голая рука зацепила проходящего по узкому коридору стражника. — А может со мной за компанию, а?
— Слушай, Динольта, — обратился мулат к блондинке, — если ты надумала расколоться, то это очень зря. Если бабку сдадим — мы им больше не интересны, понятно?
— На следующий же день — хана! — добавил из угла детина.
— А так что? Они нас ломать будут. И чем дальше, тем больше. Это уже ясно. — голос белокурой Динольты становился всё громче и резче. — Потом порошок кончится. А без порошка-то бо-о льно! Ну продержимся ещё день-два. Ну три! И что? И что дальше?! Всё равно — петля! Деться-то некуда. Некуда деться — то от вешалки!
— Не шуми. Я что-нибудь придумаю! Прикиньте пока лапшу какую-нибудь, чтоб время потянуть. Лишь бы отстали пока… А там…
— Без толку! — вставила из своего угла смуглянка, нервно теребя оборванные лоскуты цветастой юбки. — Лысый уже всё просёк. Зуб даю. Больше лапшу вешать не даст.
— Тогда шашни заводи с охраной, как рыжая. Может вздёрнут понежнее, — мрачно пошутил детина.
— А что… правда…а? — паренёк вертел головой, переводя тоскливо-растерянный взгляд с одного из спорящих на другого.
— Не скули. И колоться не вздумай. На нас вали, понял? Я разрешаю, — вразумлял мулат. — Если лысый на дыбу потащит, как обещал, — ещё порошка дам. А про купцов, которым шмотки таскал — можешь колоться. Только не сразу. Время тяни, понял?
Подросток грустно кивнул.
— А если… там ещё это…
— О! Кого мы видим! Офицерик пожаловал! — кокетливо кривляясь Тренда стала поправлять свои рыжие патлы.
— Отойти от двери! Все на левую сторону! — скомандовал офицер охраны, войдя в камеру в сопровождении не двух, как обычно, а трёх стражников.
— Чё, уже туда?… На вешалку? Чё так быстро-то? Не поговорили даже! — пышка наигранно надула губки.
— Разговорчики! На выход команды не было.
Через минуту в распахнутую дверь камеры вошёл ещё один стражник, а за ним — сам Тамменмирт — правитель Амтасы. Обитатели камеры видели правителя один раз, да и то мельком. Но по его подавленному виду было совершенно ясно, что происходит нечто неладное. И охранники вели себя не совсем обычно. Они обращались с ним без привычного раболепства, но пытаясь при этом неловко сохранить остатки почтительности. Вслед за правителем вошёл начальник охраны Рамилант и жена правителя Аланкора.
— Встречайте новенького, — кивнул Рамилант на правителя. Тот ответил угрюмо-презрительным взглядом. Шайка притихла, ничего не понимая.
— К сожалению бывший правитель огорчает нас своей несговорчивостью. — провозгласил Рамилант, поправляя серебряный медальон на шикарном чёрной парчи кафтане.
— Условия прежние, — тихо проговорила Аланкора глядя в сторону. — Публичное отречение в мою пользу в обмен на тихую старость.
— Время — до праздника, — продолжал Рамилант. Потом обойдёмся без тебя. Но тогда уж не обижайся…
Правитель молчал. Аланкора, наконец собралась с силами и с вызовом взглянула мужу в лицо.
— А что ты думал! Ты меня никогда не любил и вообще вёл себя, как последний мерзавец! Эти висельники для тебя самая подходящая компания!
Правитель не отвечал и лишь напряжённо растянул губы в саркастической улыбке.
— Посиди до праздника с этой весёлой компанией, у них наверняка найдётся о чём с тобой побеседовать. А вы, — Рамилант обратился к шайке имейте в виду, что это больше не правитель и бояться его нечего. Смотрите, только, чтоб не помер, часом. Этого пока не нужно. А так, обращайтесь попроще, ясно? Вам зачтётся. Допросов больше не будет.
— А с приговором как? — Пышка бросилась целовать холёную в перстнях руку. Рамилант брезгливо отпрянул, доставая платок.
— На место! — прикрикнул офицер.
— Ну всё. Желаю приятного времяпрепровождения!
Новые властители удалились. Вышла и стража, неловко косясь на правителя, оставшегося стоять посреди камеры. Лязг замка поставил точку в этой необычной сцене.
* * *
Когда Олкрина вели по тюремному коридору, он уже всё понял о произошедшей во дворце измене. Больше всего он сожалел о том, что не может ни о чём предупредить учителя. Уроки их незримой связи на расстоянии ещё только начались. Такая связь требовала владения техникой глубокой медитации при сохранении полной ясности рассудка. Этого Олкрин ещё не умел…
— Заходи!
Замок заскрипел и дверь в полутёмную камеру распахнулась.
— А! А-а-а. — серое бесформенное существо метнулось к дальней стенке.
— Не скучай, парень! — стражник закрыл замок и шаги его стали удаляться.
— Эй, ты кто? — тихо спросил Олкрин.
— А-а-а. Ы! — бесформенный человек с всклокоченной бородой и вытаращенными безумными глазами забился в угол и тихо зарыдал, закрыв лицо руками.
«Ясно. Сумасшедший.» — заключил Олкрин, присаживаясь на широкую каменную скамью. В настоящей дворцовой тюрьме ему ещё бывать не приходилось. Но страха, почему-то не было. Всё это представлялось, как ни странно, чем-то вполне обыденным. Надо было собраться с мыслями. От новой власти ничего хорошего ждать не приходилось. Что делают со свидетелями — всем известно. Во дворце друзей нет — заступиться некому. Учитель далеко… Значит? Терять нечего, надо выбираться самому. Ударить охранника?… Бесполезно. Они всегда заходят по двое. Коридор просматривается по всей длине. Вдвоём-втроём ещё можно что-нибудь придумать. Но с этим каши не сваришь. Олкрин обошёл камеру, внимательно разглядывая стены. Надо было найти внутреннюю трещину. Стена справа была сплошным каменным монолитом — камера была последней по коридору. Левая стена снаружи была совершенно целой, но это ещё ни о чём не говорило. Олкрин вытянул руки и стал медленно водить раскрытыми ладонями у поверхности. Внутренняя трещина обнаружилась! Она вилась на глубине второго кирпича расширяясь кверху. Ближайшая точка, в которой можно было испытать прочность стены была довольно высоко. Но всё же она была досягаема.
Олкрин сделал пробный прыжок несильно ударив ногой в стену оценивая, силу сопротивления камня и громкость удара.
— Ох! Э-э-э… У-у-у-у… — завыл в углу сумасшедший.
В отличие от некоторых других камер, здесь дверь была глухой и охранник мог наблюдать за заключёнными лишь специально открыв снаружи маленькое дверное окошко. Это было с руки. Теперь надо было рассчитать движение часовых по коридору и понять когда они находятся на самом удалённом расстоянии. Олкрин подошёл к двери и стал прислушиваться к шагам стражи.
* * *
Низложенный правитель сидел на низкой тюремной скамье, подперев голову руками. Мысли не слушались. Измена жены была, пожалуй, наименьшей неожиданностью. Их отношения давно были не безоблачны, а её шашни с Рамилантом столь же давно были достоянием придворных сплетников. Но кто знал, что дело зайдёт так далеко! Правитель пытался трезво оценить расклад сил и понять истинное положение дел, но вместо этого в голову назойливо лезли пустые сожаления о череде легкомысленных поступков, обернувшихся роковыми ошибками. Тимарсина — секретаря по особым поручениям, надёжно прикрывавшего правителя от всяких неприятных неожиданностей, как назло, не было в городе. Впрочем, и это было не случайным — они всё просчитали. Об отречении не могло быть и речи. Правитель слишком хорошо знал с кем имеет дело и чего стоят обещания спокойной старости. Но отречение им нужно. Очень нужно и очень скоро. Иначе их власть не будет признана законной и рано или поздно их настигнет императорский суд. «Нужно, чтобы я подписал отречение и выступил перед народом. Что они сделают? Неужели… Неужели Фриккел осмелится ко мне прикоснуться?» Сама мысль о возможности общения со своим любимым палачом, находясь в роли жертвы ещё вчера не пришла бы правителю и в кошмарном сне. Прикидывая в уме, на чью помощь он может рассчитывать, Тамменмирт пришёл к выводу, что шансы его почти ничтожны. Единственная надежда была на Валтвика и возглавляемую им городскую армию. Но интуиция подсказывала, что именно здесь заговорщики уже нанесли упреждающий удар. В любом случае, если что-то и могло измениться, то только в оставшиеся до праздника два дня. Дальше надеяться было и вовсе не на что. «Что ж, тогда главное — не потерять лицо. А за беспечность и самодовольство придётся платить. Жаль только, что городом будет править эта парочка. Нетрудно представить во что они его превратят и их неуёмной жадностью и расточительным самодурством.»
— Эй, а чего это у нас правитель не на лучшем месте сидит? — прогундосил из дальнего угла детина. Шайка оживилась. До этого мазурики сидели тихо и даже не заходили на половину, где сидел правитель. Однако, поверив, наконец в реальность происходящего, они стали наглеть.
— А где у нас лучшее место?
— Ясное дело, на параше!
— Эй, главный, давай на парашу! Оттуда приказы слышнее!
Пёстрые лохмотья замелькали перед лицом Тамменмирта.
— Ну ты чего такой грустный. Не любишь в тюрьме сидеть, да? — издевательски изображая сочувствие приставала Тренда.
— Обошла тебя твоя жёнушка, а? Старенький стал? Я б тоже, честно говоря, с таким козлом не стала бы, — заявила пышка.
— Ты что, он у нас ещё хоть куда! — кривляясь, возражала рыжая. Хотя, конечно, против нового-то — жидковат. Вот тот мужик, так мужик! У жёнушки-то губа не дура! А, что скажешь?
Правитель молчал, горестно усмехаясь и сжимая кисти рук.
— Ты не расстраивайся, скоро жрать принесут. Ты когда последний раз бобовую кашу ел? Не помнишь? Здесь тебе соловьиных язычков в яблочном соусе не поднесут. Ты уж извини… — Динольта сделала шуточный реверанс.
— И гарема здесь нет. Хотя, чем мы хуже. Выбирай любую! Или, может, не нравимся?
Прямо перед глазами правителя, обдав смрадным дыханием, выросла одутловатая физиономия плешивого детины,.
— Что угодно приказать? Может убрать их, чтоб не раздражали твой благородный слух? Или, может, повесить, а? Сразу всех, а?
— Пошёл прочь! — тихо проговорил Тамменмирт с раздражением оттолкнув наглеца. Тот картинно покатился по полу, держась за живот и глумливо причитая под громкий хохот девиц.
— О-о-о! Он меня убил! Чего он дерётся! Убил верного слугу! За что?!
Детина неожиданно вскочил и ударил правителя по лицу.
— Ну что?! Что ты мне сделаешь? Ничего! Ничего, понял! — истерично выкрикивал он разрывая на груди одежду.
Тамменмирт молча достал платок и приложил к разбитой губе.
— Смотри! Это же мой платочек! — Динольта вырвала платок и кокетливо прикрыла им обнажённую грудь. А я уж думала, придётся мне с голыми сиськами болтаться. Твой лысый постарался…
Смуглая брюнетка, которая до этого почти ничего не говорила, подошла к правителю и села рядом на корточки, подхватив свою цветастую юбку.
— Хочешь я тебе глаза вырву? — тихо спросила она, глядя в упор на правителя.
— Эй, Гелва и вы все. Полегче там. — негромко скомандовал мулат. Помните, что сказали? Сейчас жрачку принесут. А потом — спать. Успеем ещё потолковать…
Маленькое окошко высоко под потолком потухло совсем. Это означало, что наступил вечер. Когда охранник приносил еду, правитель заметил, как дрожат его руки, протягивающие ему миску с тюремной кашей. «Всё-таки боятся.»-усмехнулся он про себя. «Рабы…»
Вдоволь наиздевавшись и наевшись вечерней каши, мазурики, наконец угомонились. Всю ночь низложенный правитель, пролежал на жёсткой каменной скамье, даже не подстелив соломы и глядя в тёмную твердь потолка бессонными глазами.
Глава 13
— Сегодня правитель никого не принимает.
— Тогда мне нужно говорить с тем, кто его ведёт его дела. — Сфагам протянул стражнику выданный правителем серебряный жетон, — пропуск во дворец в любое время.
— Здесь что? — стражник кивнул на мешок. — Голова разбойника? Личное поручение правителя? Гм… Хорошо, начальник охраны примет тебя. А ты, — стражник обратился к Гембре, — останешься здесь…И меч оставь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47