Так и возникло Спотыкательное заклятие, я думаю: несколько культур, преследовавших одну и ту же цель, смешались в одной фразе. Знаешь, мне кажется, что все нужные мне магические знания я могу получить как раз на границах Перекрестка. И это самое подходящее место для того, чтобы опробовать все, что мне известно.Бидж закусила губу.— Весьма опасная идея, — сказала она резко. — Границы все время меняются. Меняются дороги, меняются повороты, так что ты в конце концов можешь оказаться там, куда и в мыслях не имела попасть.— Неужели такая возможность тебя не привлекает?— Она меня пугает, — откровенно призналась Бидж. — И я была бы рада за тебя. если бы она пугала и тебя тоже.— Ox. — Фиона ответила ей вежливым взглядом — как будто разговаривала с любимой тетушкой, отставшей от жизни лет на сорок. — Ну а как тебе нравится жить здесь? Разве ты не скучаешь, например, по музыке?— Я немного умею петь, — сказала Бидж. Ее голос, чистый и мелодичный, хоть и не поставленный, за это лето поразительно улучшился.— Петь и я умею. Это совсем не то. — Фиона печально покачала головой.— Нет, конечно, но для меня это было внове. Я никогда раньше не пела.Фиона снова покачала головой, явно не одобряя саму идею доморощенного музицирования.— Мне очень интересно разговаривать с тобой, я бы рада обсудить еще многое. Но мне нужно приводить в порядок коттедж, книги и те я еще не все распаковала. И все-таки я хотела бы еще с тобой поговорить…— Как ты смотришь на то, чтобы поужинать со мной в «Кружках»? — Бидж охотно приготовила бы угощение сама; за время своей одинокой жизни здесь она научилась ценить общество. Но в «Кружках» она сможет многое показать Фионе и, может быть, тем предостеречь ее от опасных ошибок.Фиона радостно улыбнулась:— Я там еще не бывала. Конечно, я слышала про «Кружки».— Я как раз туда собиралась. — Бидж, заговорив о гостинице, только сейчас осознала, что за последний месяц не бывала в «Кружках» ни с кем, кроме Стефана. — Так что давай встретимся вечером. У меня там есть еще кое-какие дела. И вот что… Я знаю, мои слова покажутся тебе странными, может, ты даже сочтешь меня занудой…— Да нет, — заверила ее Фиона, и это определенно было правдой.— Когда ты войдешь в гостиницу, тебе встретится противный такой попугаи. Он будет цитировать тебе правила поведения. Обрати на них внимание, хорошо? На Перекрестке соблюдение правил может оказаться жизненно важным.— Где бы ты ни находилась, — ответила Фиона, — правила всегда стоит подвергнуть сомнению. — Она улыбнулась Бидж и вышла за дверь.Бидж собрала остальную чайную посуду, почти ожидая, что она разлетится вдребезги у нее в руках, и посмотрела на закрывшуюся за гостьей дверь.— Неужели я тоже была такой юной год назад? — неуверенно спросила она сама себя. — Да и вообще была ли я когда-нибудь такой?Вытирая посуду, Бидж нашла два ответа на этот вопрос, ни один из которых ее не успокоил. Один из них гласил: нет, она никогда не была такой сообразительной. Второй заключался в том, что, даже будучи смертельно больной, она никогда не была такой отчаянной. Будь она в этом отношении такой же, как Фиона, она почти наверняка сейчас была бы уже мертва. Глава 5 Бидж медленно поднималась на холм к «Кружкам». Даже после полугода частых посещений вид отсюда все еще захватывал дух.Гостиница располагалась на одиноком холме посреди широкой долины в том месте, где сходилось пять дорог. Знак на столбе у перекрестка показывал вверх, к кругу скал на вершине холма.Здание представляло собой деревянное строение с толстыми стенами. На втором этаже находилась комната самого Кружки, а окна основного помещения были расположены с таким расчетом, чтобы ни с одной стороны к гостинице нельзя было подойти незамеченным. Скалы на склоне образовывали кольцо вокруг дома; выше на холме находился пруд, питаемый артезианским колодцем, а другой, соединенный с верхним узким протоком, располагался у подножия. Бидж знала — ей однажды пришлось участвовать в сражении за гостиницу, — что вода верхнего пруда служит могучим оружием защиты, да и сама гостиница может неприятно удивить неосторожного захватчика.Бидж не торопясь поднималась к «Кружкам» по дороге, полностью просматриваемой из гостиницы. На склоне холма, у входа в здание, стоял ее грузовик, который там оставил Стефан. Перед глазами Бидж промелькнуло видение другого грузовика — ветеринарной амбулатории из Западно-Виргинского университета, — пылающего перед домом. Бидж похлопала собственный фургон по бамперу и подошла к двери.Хотя та — первая — гостиница сгорела дотла, вход с виду не изменился: такая же усеянная коваными болтами массивная дверь и узкий холл за нею, простреливаемый из бойниц, выходящих в центральный зал. План был позаимствован у строителей японских крепостей. Сейчас наружная дверь была закрыта — верный знак того, что закрыта и сама гостиница. Бидж тянула за ручку до тех пор, пока дверь со скрипом медленно не распахнулась.Сразу за дверью находилась жердочка для попугая, а у противоположной стены — поднос с печеньем. Попугая на жердочке не оказалось.Из-за двери, ведущей в зал, раздался спокойный голос, говоривший с польским акцентом:— Эта мерзкая птица отправилась куда-то по своим мерзким делам. Будь благодарна судьбе за это и входи.Бидж толкнула внутреннюю дверь. Она тоже была массивная, и открыть ее можно было только двумя руками. Будь Бидж вооружена, это поставило бы ее в невыгодное положение.Воздух в зале был густо приправлен запахами чеснока, лука и розмарина. Из дальнего конца, от очага, в котором вращались вертела, Бидж кивнул пожилой стройный остроглазый человек. Стоящий рядом с ним огромный покрытый шрамами зверь с телом льва и крыльями, головой и передними лапами орла изящно и почтительно поклонился девушке. Между этими двумя сидел, окруженный со всех сторон раскрытыми книгами, Стефан. Он помахал Бидж рукой, и на лице его появилось выражение, какое бывает у человека, увидевшего восход солнца.Девушка-фавн, обнаженная до пояса, но опоясанная аккуратным передником, подбежала к Бидж.— Привет, Мелина, — поздоровалась с ней Бидж, целуя девушку в щеку. После нескольких недель сомнений Бидж все-таки сказала ей, что не любит, когда ее целуют в губы, даже если это сестринский христианский поцелуй.Между маленькими круглыми грудями Мелины висел прекрасной работы бронзовый коптский крест — подарок, присланный Анни из Чада. Мелина никогда не снимала крест; это был единственный христианский символ, встреченный Бидж на Перекрестке.Бидж обвела взглядом знакомые лица — и жителей Перекрестка, и чужеземцев: невероятно старого жителя Средиземноморья и африканского пигмея; Хрис и Б'ку что-то готовили у очага и пререкались, как обычно. Бидж подумала, что это самая странная поварская команда в мире. Никто из них не заговорил с Бидж — Хрис и Б'ку яростно смотрели друг на друга, явно не желая друг другу в чем-то уступать. Бидж притворилась, что ничего не заметила, и весело обратилась к Кружке:— Как поживает новый эль? Кружка нахмурился:— Кто знает? Мне не разрешается пробовать.— Как это?Кружка сделал сердитый жест в сторону Хриса:— Его Святейшество Патриарх Греческой православной церкви говорит, что эль должен бродить на две недели дольше, чем было тут у нас принято. Он говорит, что потому-то эль и горчил первую неделю.— Но почему ты просто не откроешь бочку? Кружка устало вздохнул:— Не знаю. Когда ты лечишь кусачее животное, разве ты станешь гладить его?Бидж поморщилась. Хрис, иммигрант-грек из Кендрика, был ее величайшим триумфом и самой большой ошибкой. Раньше он вместе с сыном владел рестораном в Кендрике. Старый и больной, страдая от болезни Альцгеймера, Хрис, по совету Бидж, переселился сюда — формально чтобы помочь с готовкой, пока гостиницу восстанавливали после пожара. Главной же целью Бидж было восстановление его здоровья и умственных способностей под влиянием Перекрестка. Хрис на протяжении всей своей жизни управлял ресторанами; если и была надежда на его выздоровление, то она заключалась только в знакомой работе, пока его организм избавляется от дегенеративных последствий болезни Альцгеймера.Когда Хрис прибыл сюда, здесь еще высились обугленные руины, окруженные штабелями свежесрубленных бревен. Вокруг расположились добровольцы, помогавшие в строительстве и жившие в палатках. Среди строителей были фавны и кентавры; устрашающее существо с телом льва и головой орла, вежливо представившееся ему как грифон, выздоравливало здесь после ужасных ран, одновременно помогая руководить строительством. В течение недели испуганный Хрис молча сторонился всей этой компании.Через неделю он начал готовить на очаге под открытым небом. Приготовленные им блюда были простыми, но необыкновенно вкусными, щедро сдобренными луком и дикой петрушкой. Кружка был в восторге и охотно снабжал грека душистыми травами, бараниной, говядиной и даже рыбой.Хрис попросил помочь ему построить печь. Вскоре он уже командовал теми, кто вызвался ему помогать, и они слушались его — сначала с радостью, потом с терпением и наконец обреченно.Хрис требовал лучшего мяса, более свежей петрушки, более пахучего розмарина. С рассвета он был уже на ногах, проверяя качество бараньих и телячьих туш и бросая на Кружку, Мелину и Б'ку недовольные взгляды.Бидж узнала о трениях, когда однажды Кружка отвел ее в сторонку и поинтересовался: «Когда-то у этого Хриса была жена. Скажи мне, как она покончила счеты с жизнью?»Бидж ему посочувствовала. Хрис никогда не работал в ресторане, который бы ему не принадлежал и где он не был бы абсолютным владыкой. Кружка же был — формально — хозяином гостиницы; основной его функцией было военное командование, и впервые в жизни его обошли с фланга.Бидж подошла к кухонному столу и поздоровалась с Хрисом и Б'ку. Б'ку, пигмей, бежавший из Африки и попавший на Перекресток, ответил ей улыбкой и снова повернулся, чтобы помочь Хрису; в тот же момент улыбка сменилась воинственной гримасой.Старый грек, одетый в рубашку и мешковатые штаны, которые, возможно, были совсем новыми к концу второй мировой войны, протянул девушке руки и широко улыбнулся:— Бидж! Как дела у доктора?— Прекрасно, Хрис. — Такой краткий ответ явно его не удовлетворил, и Бидж добавила: — Просто замечательно.Теперь старик стал серьезным.— Как там мой Стан, мой Константин? В порядке?— У него все хорошо. — Бидж порылась в кармане. — Я привезла от него письмо.Хрис выхватил послание, еле пробурчав «спасибо». Б'ку закатил глаза и отошел в сторонку, чтобы Хрис мог читать письмо, не прерывая работы.Они жарили на вертикальном вертеле, который Хрис заставил Кружку установить, барашка. Вертел медленно поворачивался при помощи ременной передачи, соединенной с вращаемым водой колесом. Хрис, не отрываясь от письма, отрезал длинным острым ножом полоски уже зажарившегося мяса, складывая их в плошку с жиром.Б'ку считал, что должен сопровождать своих (или не совсем своих — все-таки они принадлежали Стефану) овец от рождения до сковородки; теперь он помогал Хрису: поднявшись на цыпочки, начал нарезать мясо уже снятой с вертела и перенесенной на стол туши.Хрис тут же выхватил у него нож и стал показывать, как это нужно делать — прижав палец к лезвию ножа и согнув остальные, чтобы их не поранить. Б'ку, в свою очередь, сердито выхватил у него нож, но все же стал резать мясо так, как велел ему Хрис.Над огнем в огромном котле булькало какое-то варево. Б'ку, нахмурившись, посмотрел на котел, покачал головой и что-то сказал Хрису на своем языке, состоящем преимущественно из щелчков и странных гортанных звуков. Убрав письмо в карман, Хрис выразительным жестом показал на развешанные над очагом пучки трав — укропа, розмарина, мяты. Очевидно, они спорили на эту тему уже не в первый раз.Б'ку затряс головой и демонстративно отошел от котла.Хрис швырнул на стол половник и закричал на Б'ку:— Вразо!Б'ку, упрямо насупившись, не двинулся с места.— Что такое «вразо»? — шепотом спросила Бидж у Мелины.— Это значит «я киплю». Он варит суп.— Разве это также не означает «я сержусь»? Б'ку бросил в ответ единственное слово. Мелина, пожав плечами, перевела, прежде чем Бидж успела задать вопрос:— А это значит «гиена». Это оскорбление. — Девушки повернулись к Кружке, который устало прокомментировал:— Он часто это говорит.Б'ку сорвал с себя передник и выбежал в заднюю дверь. Хрис что-то кричал ему вслед, размахивая руками и показывая на очаг и на Мелину. Девушка-фавн вздохнула, но с улыбкой подошла к нему.Через несколько минут, нарезая мясо, она запела мелодичным чистым голосом песню, которой ее научил Хрис и в которой говорилось о тоске по родине:— Ах, милая патрида, когда я вновь увижу тебя? Старый грек постепенно успокоился, поцеловал Мелину в щеку и начал подпевать.Бидж переключила внимание на Стефана и его учителей. Фавн, обливаясь потом, был похож на бойца, которого атакуют с двух сторон. Он что-то торопливо писал в тетради, а грифон и Кружка дотошно расспрашивали его о предмете, вызывающем у него затруднения.— Понимаешь ли ты, — спрашивал грифон, — чего хочет от тебя эта твоя преподавательница, кладезь премудрости?Стефан жалобно покачал головой.— Тогда ты должен познакомиться с ней получше. — Грифон говорил мягко, но взгляд его был непреклонен. — Если ты закончишь университет, ты станешь первым в истории Перекрестка дипломированным ветеринаром. — Он поднял когтистую лапу, указывая на Бидж. — Каковы бы ни были заслуги доктора Воган, ты только представь себе, что это будет значить для нас.Стефан кивнул:— Я и сам очень этого хочу. Но моя первоочередная задача — сдать реферат на научную тему.— Это не должно быть проблемой. — Кружка, непревзойденный тактик, хоть почти нигде и не учившийся, широким жестом отмел горести Стефана. — Представь себе, что это сражение. — Кружка бессознательно принял боевую стойку. — Чтобы добиться успеха, нужно узнать слабые места противника и использовать их, верно?— Мне кажется, — робко вставила Бидж, — цель занятий — узнать новое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56